Four elements. Limb

Глава 19

Кромешный ужас проникает в каждую клеточку тела, мы в абсолютной тишине передвигаемся по тускло освещённому коридору. Вязкая кровь покрыла пол тонкой плёнкой, и я стараюсь не смотреть вниз, чтобы не издать вопль от набирающего обороты ужаса.

Множество трупов, безжизненные лица демонстрируют умиротворение, у кого-то из груди торчит нож. Тёмная одежда блестит от застывшей крови, она повсюду, будто кукурузный сироп на съёмках дешёвого фильма, её медный запах ощущается слишком остро и можно буквально почувствовать солоноватый привкус во рту. К горлу мгновенно подкатывает тошнота, с которой слишком сложно бороться.

— Нет, — разрезает тишину голос Гарри, он с сожалением смотрит в сторону девушки, которую Лукреция едва не лишила жизни на рождественском балу, — Ральда.

Стайлс опускается рядом с Эсмеральдой. Она сидит, прислонившись спиной к стене, из груди торчит матовая рукоятка, тёмные пряди прилипли к потерявшим румянец щекам, бледные губы чуть приоткрыты, а длинные пальцы превратились в напряжённые крючки — видимо, Ральда хотела сжать их в кулак, но так и не набралась сил. Но больше всего в этой картине пугают остекленевшие карие глаза, они смотрят чуть вверх, и я даже боюсь представить, какую страшную картинку Эсмеральда видела перед смертью.

Протянув руку, Гарри осторожно проводит ладонью над глазами подруги, чтобы опустить веки. Сжав челюсть, он покачивает головой и, просидев ещё пару долгих секунд, поднимается на ноги.

В тренировочном зале также множество трупов, в коридоре повсюду валяется оружие, словно дети играли в войнушку, но всех резко позвали на обед, и они, небрежно разбросав игрушки, разбежались по домам. С каждым шагом леденящая душу атмосфера заставляет все внутренности неприятно сжиматься, мы буквально идём по месту, на котором была настоящая схватка за жизнь.

— Какого чёрта здесь произошло? — бормочет Роттерс.

— Демоны, — Луи указывает на пепел, осевший в застывшей крови, — и много, даже слишком.

— Защита Дома х**н пропустила бы столько демонов разом, — Малик покачивает головой, — порталы в таких случаях автоматически закрываются.

— Значит, — тихо произносит Гарри, вглядываясь в глубь коридора, — кто-то нашёл способ обойти магию предков.

Луи резко тормозит. Вздрогнув, оглядываюсь в поисках демонов, а затем прослеживаю за взглядом парня, и моё сердце со свистом падает вниз, потому что Лу пристально смотрит на приоткрытую дверь в детскую.

Нет, нет, нет, пожалуйста.

Сделав глубокий вдох, Томлинсон переплетает наши пальцы и возобновляет шаг, а я неровной поступью следую за ним, изо всех сил сжимая его руку в ответ.

Приоткрыв скрипучую дверь и, убедившись в том, что детская абсолютно пуста, Луи с облегчением выдыхает, но, заметив на каменном полу поблёскивающие вишнёвые капли, выпускает мою ладонь и заходит внутрь. Плечи парня напрягаются, когда он смотрит за дверь в глубь комнаты.

— Оуш? — тихо зовёт он, после чего Зейн тут же расталкивает нас всех, залетая в детскую, но мгновенно тормозит рядом с другом.

Перебарывая страх, делаю шаг вперёд. В самом дальнем углу комнаты, Оушен, стоя на коленях перед одной из детских кроваток, склонила голову вниз. Тело лежащего прикрыто одеялом, Оуш загораживает спиной изголовье кровати и никак не реагирует на наше присутствие.

— Оушен? — тихо зовёт Малик, подходя ближе.

— Они убили её, Зейн, — хрипло произносит она, не поднимая головы, — убили Фокс.

Малик вздрагивает, словно получил звонкую пощёчину. Крис яростно расталкивает нас, чтобы подбежать к кровати, но тормозит в шаге от неё и, широко раскрыв глаза, без остановки качает головой.

Эта новость выбивает почву из-под ног, с губ срывается рваный выдох, а рюкзак, висящий на моём плече, скользит по рукаву куртки и падает на пол с глухим звуком, что заставляет всех присутствующих вздрогнуть.

Запустив пальцы в волосы на затылке, Луи отворачивается, тихо чертыхаясь, а затем в секундном порыве опускает ладонь на моё плечо и, притянув к себе, прижимается губами к моему виску. Джейсон смотрит на это с отвращением, но мне плевать, поэтому я крепко обнимаю Луи в ответ.

— Я подвела её, — хрипло бормочет Оушен, — должна была защитить, но не смогла, не успела.

— Ты не виновата.

— Виновата, Зи, потому что я обязана была защитить её.

Зейн подхватывает Оушен против её воли и прижимает к себе. Качая головой, она пытается вырваться, но хватка настолько крепкая, что Оуш сдаётся, обмякнув в объятиях парня. Глаза покраснели и опухли, она не кричит и не всхлипывает, но при этом крупные слёзы одна за другой стекают по щекам.

Оушен больше не закрывает собой изголовье кровати: Фокс будто бы спит, тёмные ресницы спадают на непривычно бледные щёки, а одеяло натянуто до самого подбородка.

Тяжело сглотнув, Роттерс медленно протягивает руку и спускает одеяло, а я тут же прижимаюсь губами к плечу Луи, чтобы заглушить крик: тёмный топ блестит от застывшей крови, на животе засохшие бурые разводы и множество порезов, а простынь насквозь пропитана кровью.

— Когда всё это началось, то мы первым делом начали выводить детей, Хэнк сказал, что не досчитался Венеры. Мы с Фокс вернулись в детскую, Венера пряталась под кроватью, я взяла её на руки, поворачиваюсь, а... А эта тварь уже воткнула нож в сердце Фокси, но ему было словно мало, он ударил ножом ещё несколько раз... Я слишком поздно среагировала, не успела спасти её.

Оушен издаёт рваный стон, накрывая лицо ладонями, покрытыми засохшей кровью, а Зейн прижимает девушку крепче к себе, тихо повторяя, что в этом нет её вины.

Качнув головой, Крис бегло проводит ладонью по волосам, а затем опускается рядом с Фокс на колени. Плечи Роттерса беззвучно трясутся, пока он сжимает одеяло, чтобы вновь потянуть его наверх и спрятать увечья на хрупком теле Фокси. Бережно обхватив крошечную ладонь, он подаётся вперёд и опускает пальцы поверх бледной щеки.

— Прости за то, что не успел сделать хоть что-то хорошее для тебя, — шепчет парень, оставляя мягкий поцелуй на лбу Фокси. — С детства мечтал стать твоим героем, но каждый раз лажал и трусил.

Слёзы душат, а вместе с этим в груди разрастается гнев и ярое желание отомстить тому, кто совершил эти кошмарные вещи.

— Как такое большое количество демонов попало на территорию Дома? — прочистив горло, Гарри складывает руки за спиной. — Как это возможно?

— Не знаю, — устало выдыхает Оушен, потирая лоб, — они появились среди ночи из ниоткуда. Начался настоящий хаос, они пришли не только за тенями, но и за магами - резали всех, кто попадётся на глаза, как долбаные мясники. Никто не знает, кто их послал и для чего это всё было, они ушли так же внезапно, как и пришли. Но самое странное, что здесь не чувствовалось энергетики демонов, будто ни одного нет, а их была целая армия. Это очень сильная магия.

— Где миссис Мэдлок?

— Понятия не имею. Лазарет переполнен, выжившие тени сейчас со своими подопечными, но Глория сказала, что Мэдлок слегка не в себе, думаю, что она действительно напугана произошедшим не меньше нашего.

— Нужно найти её, — Стайлс кивает в сторону выхода, — возможно, что случившееся — наша вина.

— Думаешь, — вскинув брови, утираю рукавом слёзы, — что это Невра?

— А кто ещё? — Лиам разводит ладони в стороны. — Нельзя было оставлять её в живых, она явно вспомнила о том, сколько боли причинил ей Дом, и решила отомстить.

— Я, скорее, поверю, что Атланта вернулась, — Луи устало вздыхает, потирая лоб, — не думаю, что это Гвиневра.

В глубине коридора раздаются шаги, и мы напрягаемся, готовясь к встрече с демонами, но когда в дверном проёме показывается Хавьер, то остаётся лишь с облегчением выдохнуть.

Воротник футболки порван, на виске и шее засохшая кровь, тёмные волосы взъерошены. Увидев нас, Хэви прикрывает веки и, облокотившись ладонью на дверной косяк, делает глубокий вздох.

— Как же я рад тому, что вы живы, засранцы, — выдыхает парень. — Миссис Мэдлок решила перевести выживших магов в соседний филиал Дома — здесь больше небезопасно, так что советую вам не распаковываться.

— Сколько выживших? — спрашивает Джейсон.

— Половина, может, чуть больше. Нам нужна помощь, надо собрать тела погибших в одном месте, потому что они буквально по всему Дому. Наверху рядом с магами полно теней, защищавших своих подопечных, сами понимаете, что теней нужно отделить от магов, как бы ужасно это не звучало — приказ есть приказ. И, кстати, хранительница будет рада знать, что с вами всё в порядке.

— Как ты сам, Хэви?

— Я потерял почти всю свою семью, Томмо, из нашего гарнизона выжили только Элиас и Глори, но пока нет времени скорбеть, нужно спасти тех, кто ещё жив. И... Мы ведь отомстим им, да?

— Обещаю.

Поджав губы, Хавьер кивает, выдавая вымученное подобие улыбки, а затем разворачивается в сторону выхода. Словно из ниоткуда перед парнем образовывается фигура в тёмном, а в следующую секунду эта фигура вонзает кинжал в грудную клетку Хэви, он медленно оседает на колени, а затем заваливается на бок.

Это действие занимает всего лишь секунду, крошечную секунду, за которую на наших глазах Хавьер теряет свою жизнь.

Враг снимает капюшон, обнажая молодое женское лицо, светлые волосы убраны в хвост, а на пухлых губах царит широкая улыбка, в руке зажат нож, с острого лезвия которого стекает вязкая кровь.

— Хм, — проведя кончиком пальца по лезвию, незнакомка пробует кровь на вкус, словно это долбаный соус барбекю, — жаль его, симпатичный был полудемон.

Издав рык, Луи бросается вперёд, девушка звонко смеётся, пятясь назад, но долго её веселье не длится, потому что уже через пару секунд лезвие, отобравшее жизнь Хавьера, забирает за собой и незнакомку.

Грудная клетка Томлинсона тяжело вздымается, пока он смотрит на тлеющий пепел, который ещё пару мгновений назад был живым существом.

— Ты даже не узнал, на кого она работает, — Гарри покачивает головой. — Нельзя было поддаваться эмоциям.

Сжав челюсть, Луи переводит взгляд на Стайлса и вскидывает брови, явно давая понять, что если друг продолжит умничать, то абсолютно точно получит по морде.

— Нужно подняться наверх, — переводит тему Гарри, прочищая горло. — Пойдёмте.

Лукреция, опустив голову, идёт вслед за своей тенью, Джейс спешит поскорее уйти, выходя за Котовски, Лиам также следует за ребятами и по пути треплет Томлинсона по плечу. Стараюсь не смотреть на лежащего на полу Хавьера, пока иду в сторону Луи, его кулаки крепко сжаты, плечи напряжены, глядя на погибшего друга, он бегло проводит пальцами по волосам, а затем покачивает головой.

Любые слова будут лишними, поэтому я протягиваю руку, проводя кончиками пальцев по крепко сжатому кулаку, по выпирающим венам, костяшкам. Взглянув в глаза, Луи постепенно расслабляет ладонь и, медленно поворачивая руку, переплетает наши пальцы, чуть сжимая их.

— Оушен и Крис останутся здесь, — тихо произносит Малик, ведя за собой Йоко, — а нам лучше подняться.

Парни обмениваются взглядами, молча говоря друг другу «мне жаль, что это дерьмо произошло с нашими близкими».

Картина в гарнизоне была кошмарной, но холл приводит меня в ещё больший ужас: всюду лежат люди, тени и маги, большинство одето в пижамы, потому что враг напал посреди глубокой ночи — у людей не было времени на то, чтобы одеться. Приоткрытая парадная дверь пропускает внутрь толстую полосу солнечного света, обнажая безжизненные лица. Абсолютная тишина давит и пугает ещё больше. Но эта тишина внезапно прерывается нервным бормотанием Лукреции.

Глядя на окровавленный низ испачканной шубы, она вздрагивает снова и снова, Гарри пытается успокоить, но избранная истерично скидывает с себя шубу, бросая на пол, а точнее на мёртвого парня из стихии огня. Увидев на подоле платья те же алые следы, Лукреция и вовсе начинает задыхаться, беспрерывно бормоча, что нужно переодеться.

— У тебя паника, выдохни.

— Я в порядке, в порядке! — отмахнувшись от наставлений Стайлса, она невольно вздрагивает. — Мне срочно нужно переодеться!

Подобрав подол, Лукреция, спотыкаясь, поднимается по лестнице и издаёт рваные стоны в попытках обойти бездыханные тела. Волнение и застывшие в глазах слёзы работают не в пользу избранной, она падает на четвереньки, Гарри поспешно помогает подняться, но Котовски одёргивает руку, рассматривая свою ладонь со следами чужой крови, после чего издаёт рваный всхлип.

— Лукреция, — как-то слишком мягко зовёт Зейн, смотря в сторону одной из массивных колон, — боюсь, что это твоя сестра.

Вздрогнув, Котовски оборачивается. У основания колонны лежит Валенсия, растрёпанные каштановые волосы веером рассыпались по глянцевому полу, в одной ночной сорочке она лежит на спине, руки раскинуты в стороны, горло рассекает жирная багряная полоса, грудная клетка в крови, голова девушки чуть повёрнута на бок, из-за чего лицо отражается кроваво-глянцевой поверхности пола.

Не издав ни звука, Лукреция спускается по лестнице неровной поступью, направляясь в сторону Сии, и чем ближе она подходит, тем сильнее подводят ноги: упав на колени в двух шагах от сестры, Котовски, дрожа всем телом, ползёт вперёд.

— Сия, — обеспокоенно зовёт она, поглаживая сестру по голове, — вставай. Ну же, поднимайся.

— Лукреция, — Гарри осторожно дотрагивается до плеча подопечной, но она не реагирует, продолжая лихорадочно проводить дрожащими пальцами по спутавшимся каштановым волосам.

— Мама разозлится, если узнает, что ты спустилась в холл в таком виде. Немедленно поднимайся, иначе влетит не только тебе, но и мне.

— Дерьмо, — шепчу я, прикрыв веки.

Нервная система Лукреции дала сбой, и я не знаю, как мы будем выводить её из этого состояния.

— Вставай, — обхватив плечи младшей сестры, Котовски трясёт её, а голос срывается на хрип, — ну же, Сия!

Гарри вновь зовёт подопечную по имени, но она не отзывается, продолжая нервно трясти Валенсию за плечи, словно пытается пробудить от кошмарного сна. Спустя пару долгих секунд Лукреция вздрагивает, как от удара током, а затем из её легких вырывается страшный рёв, содрогающий хрупкое тело.

— Боже, — тихо произносит Джейсон, глядя в сторону лестницы, — Кларисса.

Верная секретарша миссис Мэдлок лежит на ступенях, ноги и руки изогнуты под неестественным углом, и я даже боюсь представить, сколько переломов в её теле.

Повсюду знакомые лица, мы знали этих людей, а теперь их нет, они погибли страшной смертью. Прижав ладонь к губам, пытаюсь унять сердцебиение и частые вздохи, чтобы побороть истерику. Томлинсон сжимает мою руку, и это крошечное действие помогает сдержать ком в горле и не выплеснуть его наружу.

Болейн бледнеет на глазах и пятится назад, спотыкаясь несколько раз об окровавленные руки, но это не останавливает парня от путешествия в сторону лестницы ведущей в гарнизон.

— Ты куда? — скрестив руки на груди, Лиам косится на бывшего капитана.

— Я не могу, — качая головой, Джейс пятится, переводя взгляд от одного мертвеца к другому, — не могу, я ухожу.

— Джейсон...

— Я ухожу, Марни, — бормочет он, — достаточно.

— Мы все потеряли близких, — Пейн сжимает челюсть, — и это только начало, возьми себя, мать твою, в руки.

Болейн поднимает взгляд, тяжело сглотнув, он качает головой и, отмахнувшись, несётся в сторону гарнизона, ни разу не обернувшись. Я не могу судить его, нельзя судить человека за реакцию на смерть кого-либо. Джейсон знал всех этих людей с самого детства, он вырос в этом месте.

Лукреция продолжает истошно рыдать, Гарри прижимает её к себе, пытаясь успокоить, но это не работает.

Смотреть на то, как человек теряет близких — просто невыносимо. Что-то злое ворвалось в Дом и самым жестоким образом забрало жизни стольких людей, наших друзей и близких. Никто здесь не заслужил этой страшной участи, и у меня в голове не укладывается, что кто-то способен на подобные вещи.

Когда я только попала в это место, то возненавидела его, но с каждым днём меняла своё мнение, и пусть большая половина жителей Дома считает меня бесполезной грязью, я сумела найти здесь свою семью, мне дорог Дом, дороги люди, живущие тут. Не знаю, будь мы здесь этой ночью, смогли бы помочь спасти хоть несколько жизней, смогли ли бы помочь людям, которых любим?

Люди, которых мы любим.

— Миссис Альварес! — испуганно выпаливаю я, срываясь с места.

Бегу вверх по лестнице, стараясь не наступить ни на кого, мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что Луи следует за мной. В бесконечных коридорах также много тел, страх разрастается, как воздушный шар, этому страху слишком мало место внутри меня, и он хочет вырваться наружу в виде истерики.

Вижу дверь в свою комнату, она открыта нараспашку, и это заставляется меня вслух молить Бога о том, чтобы моя няня в эту ночь догадалась спрятаться в каком-нибудь укромном месте.

Затормозив в нескольких шагах от двери, смотрю на раскрытый проём, боясь заглянуть внутрь. Дрожь пронизывает тело, зубы стучат, будто я замёрзла, дыхание сбито ко всем чертям, и я не понимаю, как до сих пор стою на ослабевших от страха ногах.

— Стой здесь, — просит меня Луи, направляясь в комнату.

Томлинсон показывается в коридоре через несколько бесконечных секунд, его челюсть напряжена, но по выражению лица не могу ничего понять, а может, это страх мешает мне мыслить.

— Пойдём вниз.

— Лу? — отвожу ладонь, когда он пытается взять меня за руку. — Скажи, что её там нет, скажи, что миссис Альварес нет в этой комнате.

В глазах Томлинсона мелькает сожаление, и из моих лёгких вырывается непроизвольный вопль, царапающий горло.

— Нет, — обняв себя за талию, пячусь назад, качая головой, — пожалуйста, Луи, скажи, что её там нет.

Не дождавшись ответа, срываюсь с места в сторону комнаты, но Томлинсон мгновенно преграждает мне путь, подхватывая за талию и прижимая к себе.

— Пусти, Луи, пусти меня! — сжав кулак, бью парня по плечу, но он, словно не чувствуя боли, относит меня еще дальше от комнаты. — Пожалуйста, Лу!

— Тебе не нужно этого видеть, Марни.

Миссис Альварес подарила мне столько любви, тепла и заботы, её извечное добродушное ворчание, которое никогда не обижало, а только лишь умиляло, она помогла сбежать моим родителям, не раз помогала нам с Луи. А свадьба с мистером Буковски - миссис Альварес наконец-то стала счастливой, а теперь её больше нет.

Изо всех сил сжимая рукава джинсовой куртки Томлинсона, пытаюсь совладать с эмоциями, но они душат, просясь наружу. Короткие, частые вдохи сотрясают тело, а затем перед глазами всплывают карие глаза миссис Альварес, излучающие тепло и заботу, и это срабатывает как спусковой курок для моей нервной системы.

Колени подкашиваются, с губ слетают нечленораздельные звуки, эхом прокатывающиеся по каменным стенам коридора, Луи помогает устоять на ногах, прижимая к себе, и я окончательно поддаюсь эмоциям, позволяя себе разрыдаться в его грудную клетку.

Рваные вздохи вновь и вновь рвут лёгкие, снова пытаюсь вырваться из объятий Томлинсона, чтобы забежать в комнату, но парень слишком крепко держит меня, и я точно знаю, что он сделает всё, что угодно, но не позволит мне зайти в эту дверь.

Очередной всхлип заставляет меня так сильно обнять Луи, что будь он простым человеком, то думаю, что я сломала бы ему пару рёбер. Понимаю, что нужно заставить себя успокоиться, но мне никак не удаётся справиться с истерикой.

— Знаю, родная, — тихо произносит Томлинсон, покачивая меня в объятиях, — знаю.

Он говорит о том, что понимает, что я сейчас испытываю, знает, как мне тяжело, но Луи потерял почти всю свою семью, а сам успокаивает меня, поэтому я заставляю взять себя в руки, точнее пытаюсь перебороть хотя бы всхлипы, но выходит хреново.

— Кто это сделал, Лу? Кто мог сделать все эти страшные вещи?

— Не знаю, — он бережно проводит пальцами по моим волосам и спине, — но мы найдём его, кем бы он ни был, и отомстим вместе, обещаю.

Крепко зажмурившись, киваю, стискивая зубы так плотно, отчего кажется, что виски вот-вот взорвутся. Бушующая истерика сбивает дыхание, и я захожусь кашлем, который никак не унять, такое чувство, что мои лёгкие засыпали песком. Прижимаю ладонь к губам, чтобы откашляться, а когда отвожу её, то замечаю на пальцах капли крови.

Отлично. Этот умопомрачительный день не собирается сбивать обороты.

Томлинсон смеряет меня обеспокоенным взглядом, а я пытаюсь убедить его в том, что чувствую себя хорошо.

— Нужно найти миссис Мэдлок, — выдыхает парень, покачивая головой, — и провести обряд прямо сейчас.

— Нет, я не... Не готова, в смысле... — вытираю ладонь о джинсы и, запустив пальцы в волосы, издаю очередной всхлип. — Посмотри вокруг, столько смертей, я не... Я не могу не думать о том, что потеряю тебя, Луи, я завалю этот обряд и погублю нас обоих. Не могу снова потерять тебя, не могу, не могу, не могу...

— Эй, — мягко обхватив ладонями мои щёки, полудемон заставляет взглянуть в голубые глаза, наполненные уверенностью, — у нас всё получится, слышишь? Я верю в тебя, верю в нас, я полностью доверяю тебе свою жизнь и абсолютно уверен в том, что ты хочешь быть со мной больше, чем боишься потерять меня, иначе не согласилась бы сбежать. А я в свою очередь не могу потерять тебя, и ты знаешь, что я натворю, если с тобой произойдёт что-то страшное, Марни, так что в твоих же интересах отбросить страхи и выжить, ведь в ином случае меня очень быстро казнят за у******о сразу нескольких магов. Так что, — его красивые губы трогает грустная улыбка, — спасёшь меня от казни, Марни Купер, выйдешь за меня?

До боли прикусываю губу, чтобы совладать с эмоциями, но уверена, что в этот момент я всё равно выгляжу жалкой. Опускаю ладони поверх пальцев Томлинсона, лежащих на моих щеках и, издав всхлип, киваю.

— Если честно, — выдыхает он, прислоняясь своим лбом к моему, — то я мечтал жениться сам на себе, но ты тоже ничего.

Вместо ответа оставляю мягкий поцелуй на его губах. Знаю, что Луи тоже жаль, что всё происходит при таких кошмарных обстоятельствах, но мы оба понимаем, что вся наша история идёт через задницу, поэтому я не рассчитывала на шампанское, свечи, лепестки роз и фотографию в инстаграме моей же руки с кольцом и подписью «Я согласна», под которой будет куча лайков и комментариев с поздравлениями.

Да, мы с Луи любим друг друга с такой же одержимостью и огнём, с которой компания «BBC» снимает фильмы о дикой природе, но сейчас вокруг одна лишь смерть и кровь, а мы вынуждены проводить брачный обряд только для того, чтобы спасти друг другу жизни.

Томлинсон внезапно вздрагивает, а рваный выдох скользит по моим губам. Нахмурив брови, чуть отстраняюсь, чтобы взглянуть в голубые глаза.

— Купер, — он сжимает пальцы на моих щеках, а затем ладони соскальзывают вниз, — беги.

— Луи! — обеспокоенно зову я, когда парень оседает на колени.

Обхватив за плечи, опускаюсь на пол вместе с ним. Прикрыв веки, Томлинсон заваливается на бок, и я замечаю сиреневое лезвие танзанита, застрявшее в его спине. Поднимаю взгляд, в конце коридора стоит мужчина в тёмном плаще, который, по всей видимости, метнул нож.

Обхватив рукоятку, что плотно засела между лопаток полудемона, пытаюсь вытащить, но моя физическая сила на нуле, не говоря уже о магической. Незнакомец, тем временем, раскатисто смеётся, будто смотрит долбаное комедийное шоу, а затем в его пальцах появляется ещё один кинжал.

Громкий стук собственного сердца отдаётся в ушах, пальцы тянут рукоятку, но каждый раз соскальзывают ни с чем, шаги незнакомца эхом отдаются в тихом коридоре, а с лица Луи уходят все краски, что приводит меня в кромешный ужас.

Чувствую сильный толчок в спину, напрочь выбивающий воздух из лёгких, руки резко заламывают назад, а на запястья со звоном надевают ледяные браслеты. Рычу и брыкаюсь, пытаясь вырваться, но даже если удастся, то мне не хватит сил на то, чтобы сбежать.

Но сейчас я вырываюсь не для этого, я должна помочь Луи. Не знаю, кто за спиной, крепкие мужские руки прижимают к себе, утаскивая в глубь коридора, и это напоминает утро после битвы с Атлантой, где меня так же утаскивали силой, а я не видела ничего, кроме лежащего не земле Томлинсона.

Незнакомец в плаще, в котором я подозреваю демона, с любопытством оглядывает лежащего на полу Луи, словно он диковинный экспонат, в длинных пальцах искусно вертится сиреневое лезвие, а на губах царит широкая улыбка.

— Отойди от него, ублюдок! — выпаливаю я, царапая криками горло. — Клянусь, что убью тебя!

Стиснув зубы, без остановки пытаюсь вырваться, но мои попытки и угрозы лишь смешат демона. Мне ничего не остаётся, кроме как истошно звать на помощь, но меня уносят всё дальше в глубь коридора, и когда Луи пропадает из поля моего зрения, то мир перестаёт существовать.

***

Двери тронного зала раскрываются, громила, что держит меня, замахивается мной же, как долбаным шаром для боулинга, а затем бросает на пол: картинка вокруг смазывается, воздух со свистом вылетает из лёгких при столкновении с твёрдым полом, плечо горит, будто его облили раскалённым металлом, а в глазах мгновенно темнеет от острой боли. При падении прикусываю щёку, отчего во рту тут же разливается солоноватый привкус крови.

Стиснув зубы, разлепляю веки и удивлённо вскидываю брови, когда у тронов предков вижу остальных избранных, на всех надеты блокирующие силу браслеты, а к горлу приставлены переливающиеся острые лезвия, зажатые в руках демонических громил.

— Какого...

Замолкаю, увидев перед собой два огромных ботинка, начищенных настолько, что в глянцевых носах я вижу отражение своего лица. Поднимаю взгляд выше: джинсы, кожаная куртка, лысая голова, лежащая на плечах без намёка на шею, и огромный нос, на котором сидят тёмные солнечные очки.

— А очки-то тебе зачем, Нео? — бегло оглядываю его с головы до ног, пытаясь понять навскидку сколько при себе оружия у Нео. — Маскировка высшего уровня. Клише какое-то.

— Заткнись, — схватив за шкирку, он рывком ставит меня на ноги, а затем грубо толкает в сторону трона моих предков.

— Эй, — нервно выдыхаю я, — полегче, Дуэйн Джонсон.

Холодное лезвие тесно прижимается к моему горлу, и настроение разговаривать тут же улетучивается само по себе. Оглядываю друзей и не вижу рядом с ними теней, посылаю Лиаму обеспокоенный взгляд, на что он пожимает плечами, а затем указывает в конец зала.

Осторожно поворачиваю голову, лезвие впивается в горло, отчего кожу щипет, но от увиденного я тут же забываю о боли. Стеклянный купол в потолке проливает на пол мягкий круг из солнечного света, в центре него стул, на котором сидит миссис Мэдлок. Сначала мне кажется, что это она устроила смертельную вечеринку, забыв отправить нам пригласительные смс, но потом замечаю, что руки хранительницы спрятаны за спину, щиколотки связаны, а на виске застыла бордовая дорожка.

— Какого чёрта? — шепчу я, оглядывая зал в поисках хоть какой-нибудь подсказки.

— Та-дам! — раздаётся певучий голос. — Прошу любить и жаловать!

На пороге раскрытых массивных дверей стоит Альфред Лефрой, стройная фигура облачена в белоснежный костюм, длинные волосы тёмными волнами спадают на плечи, макушку венчает золотой лавровый венок, руки раскинуты в стороны, в пальцах одной из них зажата трость, на шее переливается шипящая змея по имени Твикс, а на губах Альфреда застыла блаженная улыбка, словно он ждёт триумфальных аплодисментов.

— Вашу мать! — нервно цедит Лиам сквозь сжатые зубы. — Только этого нам не хватало.

— Как неприветливо, мой дорогой, — цокнув языком, лорд хмурит брови, а затем тихо смеётся, когда глянцевая голова Твикс шипит в сторону Пейна. — Тише-тише, детка, он не хотел грубить.

Подкинув трость в воздухе и тут же поймав её, Альфред уверенно идёт навстречу миссис Мэдлок, стук каблуков туфлей с золотистыми бляшками звонким эхом отдаётся о вековые стены тронного зала. Остановившись напротив, он склоняется так близко, словно собирается поцеловать хранительницу.

— А ты говорила, что по своему возвращению избранные уничтожат меня, Розалия, а на деле мои люди схватили их, даже не приложив усилий. Что теперь скажешь?

— Скажу, что ты всё равно не получишь того, за чем пришёл.

— Ошибаешься, и знаешь почему? Потому что в отличие от нас с тобой эти дети имеют свойство привязываться ко всем, кто находится рядом, они испытывают чувства и ответственность, а когда ты испытываешь чувства, то становишься уязвимым.

— Какими бы чувствительными не были избранные, они ни за что не пойдут на это.

— Посмотрим, — обернувшись, Лефрой щёлкает пальцами. — Мои милые воины, приведите сюда теней.

Чувствую облегчение, но оно тут же заменяется ослепляющим страхом, когда наших теней волокут в зал в блокирующих силу наручниках, только в отличие от нас ребята в крови, их намеренно обезвредили ещё сильнее, нанеся увечья танзанитом, от столкновения с которым раны у полудемонов затягиваются слишком медленно.

Джинсовая куртка Томлинсона пропитана кровью, и я боюсь представить, сколько ещё ударов ножом ему нанесли после того, как этот грёбаный Нео унёс меня. Ребята едва волокут ноги, лезвия у горла лишают последней надежды на резкие движения. Луи находит мой взгляд, а затем плотно сжимает челюсть, смотря на громилу за моей спиной.

Теней ставят в ряд, словно собираются расстрелять, а когда парни замечают Лефроя на пару с хранительницей, то тронный зал украшает отборный полудемонический мат.

— Итак, — уперевшись на трость, Альфред одаряет присутствующих приветливой улыбкой, словно работает на ресепшен в пятизвёздочном отеле, — все в сборе, просто невероятное событие, правда? Пока вас не было, мы с Розалией немного посекретничали, но не сошлись во мнениях. Тут вот какое дело, я хочу владеть и управлять этим местом...

— Тронным залом?

— Нет, милый и смышлёный Лиам, я говорю о Доме четырёх стихий.

Зейн с Луи издают короткие смешки, на что Лефрой в секунду меняется в лице и, склонив голову на бок, хмурит брови.

— Что смешного я сказал?

— Даже если вы всех здесь перебьёте, — бросает Малик, — то магический совет никогда не позволит вам управлять Домом.

— Позволит, иначе как раньше завоёвывали высокие чины и выигрывали войны? Мне не нужно перебивать всех, лишь часть, чтобы напугать оставшихся жителей Дома, ведь страх означает и повиновение.

— Вы действительно, — Луи морщит нос, когда нож теснее прижимается к его горлу, — мечтаете управлять кучкой обделавшихся от страха магов?

— Мой милый Луи, я думал, что ты намного умнее, но, боюсь, что ты можешь завоевать штамп жутко симпатичной, но глупой мордашки.

— Нет, что вы, я не могу занять нишу Зи, он ведь обидится.

Закатив глаза, Малик фыркает, а затем морщится, когда лезвие царапает горло.

— Рано или поздно меня примут как правителя Дома четырёх стихий, страх жителей сделает своё дело, а уж когда избранные поддержат меня, то у совета магии не останется выбора, ведь раньше им никто не противостоял, разве что Атланта, но эта стерва была слишком импульсивна в своих желаниях и не могла рассуждать хладнокровно, чтобы продумать собственные действия.

— Я никогда не поддержу тёмного мага, — цедит Лукреция сквозь сжатые зубы. — Можете хоть у***ь меня, плевать!

— Моя страстная рыжая бестия, все белые маги гордились бы тобой, — прикусив губу, Лефрой выставляет указательный палец вверх, и в зале становится так тихо, что слышно только шипение Твикс. — Гордились бы ровно до этого момента.

Альфред щёлкает пальцами, и демон за спиной Стайлса разворачивает его к себе, а затем наносит в живот несколько резких ударов, отчего полудемон со стоном сгибается пополам.

— Стойте, хватит! — Котовски пытается вырваться, но лезвие у горла заставляет остановиться. — Прекратите это!

— Достаточно, — лорд вскидывает ладонь, останавливая демона. — Теперь ты уже не так уверена в своих словах, избранная водной стихии, я прав?

— Зачем вам это? — спрашиваю я. — Вы хотите изменить систему или же...

— Что ты, моё чудесное запретное дитя! Я не собираюсь менять систему, правила существуют для поддержания баланса и дисциплины. Возможно, — пожав плечами, он оглядывает зал, — я бы сделал здесь ремонт, немного современного стиля, ещё прибавлю балов, потому что здесь жутко скучно, а ещё можно превратить одну из зал в кинотеатр, скажем, лазарет.

— Так вы хотите править Домом просто потому... — вскидываю брови, не веря, что произнесу вслух своё предположение. — Потому что вам скучно?

— Ну конечно, Марни! Я рад, что мы поняли друг друга, к тому же, когда я попаду в ад, то обязательно расскажу об этом Атланте, чтобы утереть этой сумасшедшей нос, ведь у неё не получилось.

Этот человек абсолютный псих.

— Совет магии никогда не согласится на это, — выдыхает Йоко, — они не доверят управление Дома тёмному магу, да ещё и с вашей репутацией.

— А детей запретного союза они убивают, но, как видишь, дорогая Йоко, Марни стоит в этом зале. К тому же, совет магии думает, что они мощнее всех только по одной причине: с ними невозможно бороться на этой территории, ведь на порталы наложено заклинание — почувствовав большое количество демонической энергии, они тут же блокируются. А тут я обошёл эти препятствия, да к тому же смогу ответить им отпором и уверен, что выиграю в этой схватке. У меня в заложниках либо будут избранные, либо эти избранные признают моё правление. В любом случае все козыри у меня, и если совет не хочет, чтобы демоны устроили себе из этого места вечный дом отдыха, то согласятся на мои условия.

— Эй, какого хрена! — в холле слышится возмущённый голос Роттерса, который бежит в сторону зала вместе с Оушен, но Альфреду достаточно взмаха пальцев, и массивные двери шумно захлопываются прямо перед нашими друзьями.

— Как вы провели на территорию всех этих демонов?

— Ваша кровь, — отвечает мне Гарри, с трудом поднимая веки, — вот для чего ему нужна была ваша кровь.

— А ты смышлёный, — Лефрой щёлкает пальцами, переводя взгляд на Томлинсона, — Луи, не теряй сноровку, а то моим фаворитом станет этот солдат. Я действительно использовал кровь избранных в одном заклятии и получил идеальный эликсир из мощнейшей энергетики, которая по своей силе перекроет даже появление Сатаны. Я провёл тест-драйв во время рождественского бала, ввёл сыворотку сразу нескольким демонам, отправил сюда, и вуаля, никто не признал в их энергетике демонов.

— Вы убили стольких людей просто потому что вам стало скучно, — невесело усмехнувшись, с презрением смотрю на лорда, — вы монстр.

— Меня и похуже называли, дорогуша. Знаете, думаю, что ваша кровь ещё пригодится мне, а особенно твоя, Марни, ведь тебя в скором времени, к сожалению, может не стать.

— А вы не думали, — бормочу я, стараясь избавиться от неприятного ощущения тепла чужого тела, к которому прижата моя спина, — что кровь в заклинании сработала потому, что мы отдали вам её добровольно? Вряд ли этот трюк сработает снова.

— Сработает, моё милое дитя, потому что, — улыбнувшись, он кивает в сторону теней, — у меня есть рычаги, с помощью которых я могу надавить на вас.

— Пошёл ты! — с брезгливостью бросает Зейн. — Пусть нас лучше завалят, но не смейте соглашаться на его условия и идти на уступки, он погубит, нахрен, всё и всех!

— Моя восточная сладость, ты такой дикарь, мне это даже нравится. Но боюсь, что ваши подопечные не смогут смотреть на то, как вы страдаете, им придётся согласиться, — приподняв уголки губ, Альфред коротко кивает союзникам, а наши тени получают очередные раны острым танзанитом, что заставляет нас кричать и умолять прекратить это. — Ну, я же говорю, что у меня есть свои рычаги.

Обернувшись, Альфред вновь склоняется над миссис Мэдлок, на лице которой не отражается ни единой эмоции, словно она утомлена просмотром скучного фильма.

— Вот видишь, Розалия, эти дети не спасители, они погибель для твоего правления и совета магии, теперь я буду устанавливать закон и порядки. Я оставил тебя в живых только для того, чтобы ты услышала, как избранные кричат, когда их теням причиняют боль, хотел, чтобы ты увидела в их глазах готовность пожертвовать всем ради того, чтобы спасти полудемонов. Я бы взял у тебя интервью с впечатлениями, но мне достаточно сломленности, мелькнувшей в твоих колючих, хитрых глазах, пусть и всего лишь на пару секунд.

— Даже не думайте идти у него на поводу, — строго произносит хранительница, внимательно вглядываясь в наши лица, — он всё равно обманет, а затем погубит всё живое.

— Видишь этот лавровый венок? — Лефрой указывает на свою долбаную диадему. — Он не только придаёт мне больше шарма и обаяния, это символ победы, я забрался на верхушку и скинул тебя с такой лёгкостью, что даже грустно.

— Только тут есть один нюанс, Альфред, когда забираешься на самую высокую точку, то дальше остаётся только один единственный путь — вниз. В твоём случае это будет ад, — тонкие губы расплываются в надменной улыбке, — и это произойдёт очень скоро.

— Твоё правления закончено, — устало вздохнув, Лефрой отвешивает лёгкий поклон, — старая и нудная стерва.

Твикс плавно соскальзывает с руки хозяина, перемещаясь на колени миссис Мэдлок, глаза хранительницы расширяются, и я вижу в их отражении откровенный страх.

Пытаясь вырваться, мы просим Альфреда остановиться, но он слишком увлечён собственным представлением.

Змея шипит, поднимаясь всё выше, ползёт по руке и на несколько долгих секунд замирает на плече, прежде чем рывком броситься вперёд и вонзить острые клыки в шею хранительницы. Твикс сжимает и разжимает челюсть, впрыскивая всё больше яда.

— Мой фамильяр один из самых сильных, так что яд убьёт тебя даже слишком быстро, — Лефрой с наслаждением наблюдает за тем, как мышцы мисссис Мэдлок непроизвольно сокращаются, вызывая судороги. — Немного жаль, что это займёт лишь пару минут, уверен, что ты достойна, как минимум, пары часов мучений.

Твикс возвращается к Альфреду, а тело хранительницы содрогается всё чаще и чаще, не в силах смотреть на это крепко зажмуриваюсь, невыносимо хочется закрыть уши, потому что слышно сдавленное хрипение, ножки стула стучат по полу от конвульсий, а затем всё затихает в секунду, словно кто-то отключил звук.

Медленно поднимаю веки и, увидев низко склонившую голову миссис Мэдлок, тут же отвожу взгляд. Не могу поверить, что она действительно мертва, женщина, творившая историю, безжалостно казнившая теней и так же отчаянно защищающая Дом. Что бы ни было, но хранительница Дома никогда бы не позволила произойти массовому убийству, на которое этой ночью всех обрёк Лефрой.

— Королева умерла, да здравствует король! — Альфред хлопает в ладоши, а затем направляется в нашу сторону. — Ну что, попробуем провести переговоры?

Никто из нас не решается сказать, что мы не согласимся принять правление Лефроя, потому что теням из-за этих слов могут вновь причинить боль.

— Кстати, как дела с поиском грааля?

— Мы ещё не нашли его, — хрипло выдыхает Томлинсон, с трудом поднимая голову, — нужно ещё немного времени.

— И оно у вас будет, если избранные согласятся принять мои условия. Я пока что пытаюсь вести с вами дружелюбный диалог, но чем дольше вы думаете, тем решительнее я буду действовать. Мне всего лишь нужно, чтобы мы с вами подписали договор, где вы обещаете стоять на моей стороне, воевать за меня в случае восстания, а так же мне нужно ещё немного вашей крови для того, чтобы навестить вместе с моими друзьями и остальные филиалы Дома.

Бог ты мой, Лефрой хочет унести ещё больше жизней благодаря нашей крови, но мы не можем позволить ему сделать это.

— Не заставляйте меня прибегать к шантажу, но моё терпение на исходе.

— Тебе уже сказали, — цедит Зейн сквозь сжатые зубы, — засунь себе в жопу своё желание, потому что избранные никогда не пожертвуют тысячами невинных ради каких-то грёбаных теней вроде нас.

— Знаешь, — кивнув, Лефрой опускает взгляд, — возможно, ты прав. Я выбрал неправильную тактику, нужно показать избранным, что они действительно могут потерять своих наставников, ради которых прошли такой тяжёлый путь. Уж это должно подействовать.

Альфред протягивает руку и щёлкает пальцами. Эта секунда длинною в вечность: слышу жуткий хруст костей в грудной клетке Зейна, они с треском ломаются, а затем из его груди в буквальном смысле вырывается сердце, оно стремительно летит вперёд, походя на бейсбольный мяч, и приземляется в ногах миссис Мэдлок.

Демон бросает нашего друга на пол, как ненужную игрушку, он ничком падает на пол, а сердце, которое только что билось в груди Малика, теперь лежит в нескольких метрах от него, но несмотря на это, шок настолько сильный, что просто невозможно поверить в то, что Зейн действительно мёртв.

Йоко кричит, рыдая навзрыд. Ужас сковывает лёгкие, из которых вырывается рваный стон, ноги подкашиваются, но громила удерживает меня на месте, спасая от лезвия, которое с лёгкостью вошло бы в горло, не держи он меня.

Томлинсон рычит, пытаясь вырваться, в голубых глазах горит неистовая ярость, но парень тут же замирает, тяжело дыша, как только Альфред останавливает свою ладонь напротив моей грудной клетки.

— Тише, Луи, — лорд цокает языком, — не думай, что я блефую, ведь Марни всё равно скоро умрёт, но сейчас её жизнь находится в твоих руках, так что я бы на твоём месте не торопился с местью и подарил ей отведённое судьбой время.

— Не думай, что я оставлю это так просто, — выдыхает Томлинсон, — ты ответишь за каждую смерть в этом Доме, грёбаный мудак.

— Боюсь, что придётся взять на себя ещё одну смерть, — Альфред переводит руку в сторону Стайлса и потихоньку сжимает ладонь, а я крепко зажмуриваюсь, когда вновь слышу этот страшный хруст костей.

— Стойте! Я согласна, согласна! — голос Лукреции срывается, тяжело дыша, она кивает, несмотря на лезвие у горла, которое режет кожу. — Не трогайте его, умоляю, я... Я сделаю всё, что нужно.

— Даже не думай, — хрипит Стайлс, и за это получает ещё один удар ножом в бок, что вызывает вопль его подопечной, а сам Гарри находится в шаге от того, чтобы отключиться.

— Пожалуйста, — шепчет Котовски, не скрывая слёз, — я же сказала, что согласна, только не делайте ему больно.

— Вот такие переговоры мне нравятся, — постукивая тростью по полу, Лефрой переводит взгляд на Лиама, а затем на Йоко. — Я знаю, что могу надавить на Марни смертью её любимого наставника, а вот вы двое... Что же с вами делать? Хотя постойте, вы ведь, вроде как, тоже дружите с Марни, верно? Хм.

Альфред вновь ведёт ладонь к моей грудной клетке, а я крепко зажмуриваюсь в ожидании неистовой боли.

— Они все согласны, — уверенно произносит Луи, — но у нас есть одно условие.

— Условие? Дорогой, боюсь, что вы не в том положении, чтобы ставить мне условия.

— Можешь называть это просьбой, мне похрен. Поверь, всех троих ты явно не уломаешь на согласие, так что лучше выслушай наше предложение. Марни умирает, у неё осталось совсем мало времени, и мы вряд ли успеем найти камень. Если избранные согласятся сотрудничать, ты можешь дать слово, что Марни проживёт остаток своих дней спокойно, позволишь нам отправиться на ту сторону?

Хмурю брови, не совсем понимая, что делает Луи, но пока не вмешиваюсь, потому что знаю, что у него есть какой-то план, и в этот план входит убеждение Лефроя в том, что мы эгоистичные ублюдки, что как раз очень близко Альфреду.

— Я помню о том, что Марни росла среди людей, поэтому думаю, что провести последние дни в прежней жизни — то, что она заслужила.

— Я хочу уйти с Марни на ту сторону, провести с ней столько времени, сколько отведено, но нужно обещание, что нас отпустят и не станут искать.

— К сожалению, я не могу отпустить вас на ту сторону, дорогуша, Марни нужна мне тут, зато могу пообещать вашу неприкосновенность здесь, но только после подписания договора.

— Откуда нам знать, что ты не обманешь?

— Потому что я человек слова, мой милый полудемон.

— Ты убил всех наших близких, не подумай, что я придираюсь к мелочам, но как-то сложновато верить тебе на слово.

— И что ты предлагаешь?

— Проведи нам брачный обряд, пожени нас по всем магическим канонам. Никто не узнает об этом кроме присутствующих, но если ты вдруг нарушишь своё обещание, расскажешь о нашем союзе, то договор обнуляется — этот пункт обязательно должен быть прописан в договоре.

— Но зачем вам это? — рассмеявшись, Альфред покачивает головой. — К тому же этот брак не будет действительным, бесполезный спектакль, ведь я уже провёл обряд для Марни с Джейсоном, и пока он жив, этот союз останется в силе.

— Знаю, — поджав губы, Томлинсон посылает мне многозначительный взгляд, и я тут же киваю, показывая, что всё понимаю. Я уже знаю каждый последующий шаг, чувствую, что он задумал. — Марни мечтала о брачном обряде, как у её родителей, мы хотим этот спектакль для себя, потому что любим друг друга, только и всего. У неё мало времени, так что всё, что я делаю — только для неё. И плевать на Джейсона, но, конечно, хотелось бы, чтобы его семейка оставалась подальше от нас, раз уж мы заговорили о неприкосновенности.

— Как романтично, аж мурашки по телу побежали. Лиам, Йоко, вы действительно согласны?

— Да, — отвечает за обоих Пейн, потому что японка не в силах говорить из-за слёз, — мы семья и готовы на любую хрень ради друг друга, проводите уже этот чёртов обряд.

— О, кстати, насчёт семьи, Марни, твой отец ждёт тебя в клетке.

— Что?

— Видимо, у него есть свои информаторы, которые тут же сообщили о том, что в Доме творится неладное. Дерек ворвался сюда на пару с Блэком, чтобы спасти тебя, он был весь такой мрачный, ну, в своём стиле, а я решил что он может мне пригодиться, в общем, — лорд пожимает плечами, — пока что твой папа вместе с Блэком отдыхают в клетке. Забавная они парочка, напомнили мне Тимона и Пумбу.

— Вы больной, — выплёвываю я с ненавистью, — вы даже не злодей, вы просто психически нездоровый человек.

— Все гении — психи, Марни. Однажды я уже сказал тебе, что человеческая жизнь ничего не значит для меня, я живу на этой земле уже не одну сотню лет, люди жалки, они предают родных и друзей за деньги, врут своим любимым, изменяют, падки на азартные игры и вредные привычки, что ценного в человеческой душе? Люди даже любят со сроком годности, это высокое, для вас, чувство — недолговечно.

— А вы не такой же?

— В том-то и дело, что такой же, — ласковым тоном отвечает он, — просто я не скрываю этого. Людям выделено так мало времени на жизнь, но они тратят его на маски, притворяются, пытаясь выглядеть лучше, чем есть, боятся сказать, чего хотят на самом деле, потому что их посчитают заносчивыми и эгоистичными. Это неизбежно, люди были, есть и будут такими, так что сегодняшние смерти ничего не меняют, мир не потеряет великих дарований и гениев. Зато я обрету власть над Домом, и это будет самым важным трофеем моей большой коллекции, я войду в историю мира магии, обо мне будут слагать легенды даже после смерти. Но, к слову, жизни избранных мне хотелось бы сохранить, вы — эксклюзив магического мира, подобных вам больше нет, пока что, но если всё пойдёт не по плану, то придётся расстаться с кем-то из вас.

Сжав челюсть, перевожу взгляд на Томлинсона, он неотрывно смотрит на лучшего друга, которого больше нет, Луи в ярости, но при этом сломлен, и от этого становится ещё больнее, а ненависть к Альфреду в моей груди умножается в несколько раз.

— Так вы проведёте обряд? — спрашиваю я. — А после этого мы подпишем договор.

Обхватив пальцами золотистую ручку трости, Лефрой чуть щурит глаза, изучая меня долгим взглядом, кажется, что он каким-то образом может увидеть, что мои силы на нуле во всех смыслах этого слова, и это играет нам на руку.

— Понимаю, как глупо это звучит, — поджав губы, пожимаю плечами, — но я чувствую, что у меня осталось не так много времени, поэтому этот обряд так важен для меня. Несмотря на все идиотские запреты, что есть на этой стороне, мы с Луи умудрились полюбить друг друга, прямо как когда-то мои родители, нарушившие все законы. И неважно, сколько мне осталось — несколько дней или несколько часов, но я найду спокойствие, если уйду из этого мира будучи связанной с Луи этим обрядом, меня не интересует объединение сил, мне важен сам факт этой церемонии, понимаете? Ни одни маг не согласится провести подобный обряд для избранной и тени, но для вас это пара лишних минут, а для меня это значит абсолютно всё.

Лефрой молчит около минуты, раздумывая над ответом, и с каждой секундой мне кажется, что он откажет, и тогда для нас всё будет кончено.

— Помню, как однажды спросил, есть ли у тебя какое-нибудь желание, которое я могу исполнить. Что ж, как бы печально это ни было, но твоя жизнь действительно оборвётся очень скоро, думаю, что я могу помочь тебе в твоём последнем желании, запретное дитя.

Прикрыв веки, шумно выдыхаю, ловлю на себе взгляд Томлинсона, он дарит мне вымученную улыбку, а затем кивает, явно хваля за импровизацию. Альфред, тем временем, отходит на пару шагов назад и просит своих приспешников снять с нас блокирующие наручники, сделав это, огромные ребята продолжают стоять позади, в любую секунду готовые вонзить в наши спины острые лезвия.

— Луи, если вздумаешь чудить, то я убью кого-то из твоих друзей, у тебя их, вроде, не так много осталось.

Альфред словно проверяет, не сорвётся ли Томлинсон, ему действительно доставляет наслаждение провоцировать людей. Одно резкое движение, и Лефрой откажется проводить обряд, а мы не можем этого допустить.

— Луи, — зову я, увидев, как он напрягает скулы, — Лу, посмотри на меня.

Делаю шаг навстречу, полудемон поворачивает голову, медленно отрывая взгляд от Лефроя. Протянув руку, опускаю ладонь на тёплую щёку, поглаживая её большим пальцем, наши взгляды встречаются, и хватает пары долгих секунд на то, чтобы гневная пелена потихоньку спала с потемневших голубых глаз.

— Порядок? — тихо спрашиваю я.

Поджав губы, парень кивает.

— Спасибо, Купер, — едва слышно произносит он.

Пытаюсь размять затёкшие руки, но острая боль в плече режет, будто в него вонзили ржавую пилу с кривыми зубьями, в глазах темнеет на пару секунд, отчего равновесие слегка теряется. Пальцы Томлинсона мгновенно опускаются на мою талию, а обеспокоенный взгляд придаёт сил, стиснув зубы, киваю, молча говоря, что всё в порядке.

— Кто бы мог подумать, — в руке Альфреда материализуется нож, — что правила нарушите именно вы, да ещё и в тронном зале, в котором ваши предки создавали эти самые запреты.

Луи осторожно помогает мне снять куртку, стараясь не задеть раненое плечо. Бережно обхватив моё запястье, полудемон тянет рукав джемпера вверх, к локтю, кончики его пальцев нежно скользят по коже, и несмотря на мрачную и невыносимо тяжёлую атмосферу вокруг, этот момент кажется мне чем-то чрезвычайно интимным.

Томлинсон скидывает с себя пропитанную кровью куртку, и прежде, чем он закатывает рукав толстовки, я останавливаю его, чтобы сделать это самой, не знаю, почему это вообще кажется мне сейчас таким важным, но это так. Обхватив мягкую ткань, веду рукав вверх, заглядываю в голубые глаза, в них нежность и уверенность, и эта уверенность дарит мне надежду и веру в то, что у нас всё получится.

Лефрой проводит серебряным лезвием по левой руке Томлинсона, а затем оставляет такую же горизонтальную полосу на моей правой, но я не чувствую ни боли, ни жжения.

— Возьмитесь за руки, чтобы объединить кровь.

Луи вытягивает руку, опускаю свою поверх, тёплые пальцы бережно обхватывают мой локоть, и я до невозможности хотела бы, чтобы этот обряд происходил при более радужных обстоятельствах.

Лефрой бормочет заклинание на неизвестном языке. Внутри всё дрожит от волнения, с щёк непроизвольно стекают слёзы из-за потери друзей и близких, из-за гибели стольких невинных людей, в груди зияет дыра, и мне чертовски стыдно, что в этот момент где-то в глубине моей измотанной души есть место для крошечной радости от того, что мы с Луи проводим брачный обряд. Это настолько дерьмово, что я абсолютно точно поеду в ад первым классом.

— Луи Томлинсон, дитя демона и человека, готов ли ты связать свою жизнь и силу с Марни Купер, избранной воздушной стихии?

Взглянув в глаза, Луи чуть сильнее сжимает мою руку, а уголки губ приподнимаются в едва заметной улыбке.

— Ну, разумеется.

Он подмигивает мне, приободряя, а я изо всех сил прикусываю губу, борясь со всхлипом.

— Марни Купер, избранная воздушной стихии, готова ли ты связать свою жизнь и силу с Луи Томлинсоном, ребёнком демона и человека?

Встречаю взгляд голубых глаз и понимаю, что с самого рождения, каждый прожитый день вёл меня в эту минуту, в момент, где мы с этим парнем рушим вековые правила.

— Ну, разумеется, — отвечаю я, не отрывая взгляда от самых красивых на свете глаз.

— А теперь попрошу вас, мои юные нарушители, закрепить сделку не только кровью, но и поцелуем.

Бережно обхватив ладонями мои щёки, Луи склоняется ближе, горячее дыхание опаляет губы, опускаю пальцы на его грудь, под которой сердце стучит так быстро, в унисон с моим. Если нам суждено умереть через пару минут, то этот момент будет стоить того, момент, где мы в тронном зале совершаем запретный брачный обряд и бросаем вызов всему миру магии.

Только мы вдвоём против целого мира. 

Томлинсон накрывает мои губы, даря глубокий поцелуй, на который я отвечаю без замедления. Этим поцелуем мы говорим друг другу о том, как нам жаль, что брачный обряд не приносит той самой восторженной радости, ведь наши друзья мертвы, Луи изранен, весь в крови, но среди этого мрака я чувствую свет, и этим светом является моя необъятная любовь к этому парню. Если его не станет, то не будет и меня, без него я не буду жить на этом свете ни секунды, я пойду за ним в ад, в чистилище, в миллионы параллельных миров — куда бы его не забрали от меня, я последую за Луи Томлинсоном, чтобы быть рядом несмотря ни на что.

Движения мягких губ наполнены отчаянием, знаю, что Луи испытывает то же самое, что и я сейчас, он ни за что не смирится с потерей, будет бороться за нас и наше будущее, порвёт любого, кто встанет на нашем пути, и я не стану прятаться за его спиной, пока он решает наши проблемы, а буду бороться вместе с ним.

В груди разливается приятное тепло, оно разрастается всё сильнее, посылая по венам горячие волны. Сердце пропускает удар, а затем бьётся в бешеном ритме, чувствую, как не только физическая, но и магическая сила наполняет меня до краёв. И в этой мощной силе я остро ощущаю энергию Луи, это невидимо, не осязаемо, это чувствуется на каком-то ином уровне. Ты будто чувствуешь ароматный шлейф любимого парфюма, слышишь первые ноты любимой песни, ощущаешь объятия любимого человека, которые узнаешь даже с закрытыми глазами. Луи рядом, его губы всё ещё дарят мне пламенный поцелуй, но при этом я ощущаю его энергию и силу в себе, в каждой клеточке тела, и это дарит ощущение эйфории и абсолютной безопасности.

Даже сквозь прикрытые веки вижу яркую вспышку света, которая, по всей видимости, исходит от нас, оглушающий ультразвук пугает, поднимается сильный ветер, подхватывая и путая пряди моих волос. Крепко зажмурившись, утыкаюсь носом в грудь Томлинсона, пытаясь спрятаться от гула в ушах, ветра и яркого света, парень прижимает меня к себе, молча убеждая в том, что всё хорошо.

В какой-то момент яркий свет становится ослепляющим, ультразвук вот-вот разорвёт барабанные перепонки в клочья, и мне начинает казаться, что я больше не выдержу и грохнусь в обморок, так и не завершив обряд, что не удивительно, ведь я косячу при любой возможности и вообще я профи в том, чтобы терять всё, что мне дорого. Но шум затихает так же внезапно, как и начался.

— Купер, — сжав мои щёки, Луи обеспокоенно вглядывается в глаза, — ты как?

Меня слегка пошатывает, разум затуманен и, если честно, я не отказалась бы прилечь.

— Пока не поняла, — бормочу я, — будто слегка пьяная, но, кажется, сработало.

— Что это было? — спрашивает Лефрой. — Как... Как это возможно?

Поворачиваю голову, но Альфред смотрит не на нас, а на избранных и теней, за спинами которых больше нет демонов, лишь горстки пепла плавно летают по залу. Подозреваю, что та светлая, ультразвуковая волна умудрилась уничтожить любое проявление чистой демонической сущности в округе, ну или в пределах этого зала.

Над нашими головами раздаётся звонкий треск, подняв взгляд, убеждаюсь в том, что стеклянный купол, проливающий в тронный зал солнечный свет, покрывается трещинами, стремительно разрастающимися с каждой секундой.

Не знаю сколько лет этому куполу, но он безжалостно покрывается паутиной из трещин, походя на пазл, который собирали много лет. Возможно, что это гнев предков, а может, наше объединение сил спровоцировало это, но оглушающий стеклянный звон прокатывается по стенам зала, а затем купол превращается в отчётливую мозаику и срывается вниз.

Луи прячет меня в своих объятиях, пытаясь уберечь от осколков, но стеклянные лепестки зависают в нескольких метрах от пола, плавно паря в воздухе. Солнечный свет отражается от них, посылая по стенам зала солнечных зайчиков, и у меня создаётся чувство, что мы попали на утреннюю вечеринку в детском саду.

— Не могу поверить своим глазам, — Лефрой восторженно разглядывает стеклянную пыль, — это просто невероятно! Мне это снится!

— Купер, — тихо зовёт Луи, острые скулы напряжены, а взгляд полон решимости, — сейчас.

Сжав челюсть, киваю, а затем разворачиваюсь к Альфреду.

— Вам это не снится, лорд Лефрой, но я всё-таки пожелаю вам сладких снов.

Кончики пальцев приятно покалывает, я уже и забыла, каково это — ощущать магию в собственных ладонях. Игнорируя острую боль в плече, взмахиваю пальцами, замораживая древнего мага, а заодно и всех вокруг, кроме Луи.

— Кажется, — морщу нос, — я разучилась использовать заморозку локально.

— Не переживай, Марнс, я тебя поднатаскаю, — прижав к себе на секунду, Томлинсон оставляет мягкий поцелуй на моём виске, — главное, что ты в безопасности.

Парень направляется к ребятам, чтобы снять блокирующие браслеты, а я взмахиваю пальцами, чтобы разморозить друзей.

— Сделаем это все вместе? — указываю на Лефроя. — Взорвём его ко всем хренам.

— Подождите, — цедит Лукреция сквозь сжатые зубы и, спотыкаясь, движется вперёд, — он убил мою сестру.

Вытянув дрожащую руку, Котовски склоняет голову на бок и сжимает пальцы, Альфред вместе с фамильяром постепенно покрывается тонкой пеленой инея, затем доносится тихий хруст твердеющего льда, превращающего древнего мага в ледяное изваяние.

Шумно выдохнув, Лукреция кивает, призывая нас действовать. Рядом останавливается Лиам, а вот Йоко, не в силах сделать и шага, падает на колени и, прижав ладонь к губам, неотрывно смотрит на Зейна, по фарфоровым щекам стекают крупные слёзы, избранная качает головой, явно не собираясь действовать — она окончательно сломлена. Рядом с ней присаживается Гарри и, опустив ладони на плечи, пытается успокоить. Уткнувшись в плечо самой серьёзно тени в мире, Йоко содрогается в беззвучных рыданиях.

— Уничтожьте уже эту тварь, — с ненавистью в голосе просит Лукреция, не отрывая взгляда от Лефроя.

— Действуйте, воздушной войско, — выдыхает Лиам, разминая шею, — а я зафиналю и затолкаю этого козла прямо в ад, ну, или замурую его в этом зале навечно.

Переглянувшись, мы с Луи делаем шаг вперёд, полудемон заводит руку назад, на ладони загорается настолько яркая фиолетовая вспышка, что приходится щуриться и отвести взгляд. Томлинсон с громким выдохом яростно выбрасывает комету вперёд, и как только она касается ледяной статуи, я взмахиваю пальцами. Замёрзшая фигура взрывается, разлетаясь в стороны вместе с фиолетовыми искрами.

Пейн вытягивает руку, стены трясутся, а в полу образуется трещина, алый лёд подпрыгивает, проваливаясь в бездну, и как только любой намёк на лорда Лефроя исчезает, пол мгновенно затягивается, словно ничего не было.

— Гори в, мать его, аду, ублюдок, — Лиам отряхивает ладони.— Нехрен было связываться с избранными.

Оглушающая тишина длится всего две секунды, а затем зависшие в воздухе осколки купола резко летят вниз: звенящий шум эхом проносится по залу, стеклянная крошка отскакивает от пола, искрясь под светом солнечных лучей. Луи в долю секунды крепко прижимает меня к себе, уберегая даже от малейших царапин.

— Это что, всё? — вскинув брови, Ли скептически оглядывает зал. — Мы действительно загасили его?

Массивные двери раскрываются, и в зал вбегают обеспокоенные Крис и Оушен.

— Это хранительница? — раскрыв губы, Крис указывает на неё пальцем. — Вот дерьмо, она что...

— Да, — выдыхает Лукреция.

Ребята замирают, оглядывая хаос, а затем они замечают Зейна.

— Нет, — Оушен истерично качает головой, — нет, нет, нет!

Упав рядом с парнем на колени, она обхватывает ладонями потерявшее краски лицо и, громко всхлипывая, вновь и вновь качает головой.

— Лучше заберите меня, — шепчет Оуш неизвестно кому, — пожалуйста, заберите меня, вместо него! Не оставляй меня, Зи, умоляю тебя, только не оставляй меня!

Не в силах смотреть на это, отвожу взгляд. Томлинсон запускает пальцы в волосы, бегло проводя ими туда-обратно, напрягая скулы, он отворачивается на пару долгих секунд и, сделав глубокий вдох, идёт в сторону Оушен и Зейна. Луи хреново, но этот парень всегда поддерживает близких в сложных моментах, а настоящую боль привык переживать в одиночку, как в ночь смерти Оуш — он поддерживал Фокс, а затем ушёл и разгромил столовую, чтобы выплеснуть эмоции.

Оушен захлёбывается в частых всхлипах. Присев рядом, Луи обнимает её, крепко прижимая к себе, вцепившись пальцами в плечи друга, Оуш позволяет себе разрыдаться навзрыд.

— Я... Я так... — слёзы душат девушку, мешая говорить. — Я любила его, Томмо, я так сильно любила его.

— Он знал это, милая, — сдавленно произносит он, поглаживая Оушен по голове, — в какой-то степени Зи нравилось, что ты ломаешься, ведь он впервые ощутил, как его кто-то отшивает.

Вместо улыбки Оуш накрывает ладонями лицо и плачет только сильнее. Никто не решается произнести и слова, звонкие всхлипы разрезают огромное помещение, пока не превращаются в хриплое, прерывистое дыхание.

— Почти никого не осталось, — едва слышно произносит Оушен, не отводя взгляда от Зейна. — Зак, Найл, Айви, Фокс, теперь... — издав всхлип, она накрывает ладонью губы. — Мы ведь с детства держались вместе, а теперь остались только мы с тобой и Гарри с Крисом. Что нам теперь делать, Лу, что нам делать?

— Не знаю, Оуш, — выдыхает Томлинсон, крепче прижимая девушку к себе, — чёрт возьми, я действительно не знаю.

Зал погружается в тяжёлое молчание, Оушен тихо всхлипывает, пытаясь перебороть истерику. Малик лежит на боку, и это выглядит так, будто он заснул, вырубился, напился и рухнул на пол, что угодно, но никак не смерть, на каком-то подсознательном уровне всё противится тому, что этот вечно ворчливый, но при этом добрый парень — мёртв.

Он ведь обманул смерть однажды, а вдруг это произойдёт снова?

Но проходит секунда за секундой, а Зейн так и не поднимает веки, шок постепенно растворяется, уступая место осознанию произошедшего, и от этого хочется упасть на колени и истошно кричать.

— А помнишь, — тихо спрашивает Оуш, сжимая пальцами толстовку Луи, — как мы все подружились?

— Конечно, — выдав подобие слабой улыбки, Томлинсон кивает, — сколько нам тогда было, лет по двенадцать?

— В тот день Фокс хотели перевести в другой гарнизон, — вспоминает Гарри, — из-за того, что она очень слаба в воинском искусстве для защиты главного Дома.

— Я бы ни за что не сказал, что она была слабой, — Роттерс потирает переносицу, — она была мелкой и щуплой, но также Фокси была первой, кто разбил мне нос.

— Дверью, — напоминает Томлинсон, — малышка просто резко раскрыла дверь, а ты очень вовремя проходил мимо.

— Именно поэтому Фокси и хотели перевести, — Оушен шмыгает носом, — из-за её слабости. Как только мистер Блэк сообщил об этом при всех, Фокс расплакалась, хотя до этого она никогда не позволяла себе плакать, даже на самых изнурительных тренировках, где всегда отставала и проигрывала. Все эти придурки вокруг начали смеяться над её слезами, говорили, что это слабость, участь людей, а не теней и воинов.

— Тогда мы и взяли за неё ответственность, — вспоминает Луи, — сказали, что сами подтянем её, да и в любом случае всегда сможем защитить, ведь у нас неплохая команда по спасению мира, мы ведь думали, что уже охренеть какие взрослые и крутые, а на деле были кучкой малолетних дебилов. Зи тогда в первый раз накричал на мистера Блэка, схватил Фокси за руку и, спрятав за спиной, сказал, что Блэку придётся драться с ним, чтобы забрать Фокс. Тогда я понял, что мой лучший друг — мой кумир.

— И тогда ты встал рядом с ним, — Крис грустно усмехается, — сказал, что Блэку придётся драться с вами двоими. Следом встали Найл и Оушен, я тогда охренеть как боялся, но всё равно встал рядом с вами, чтобы вы меня потом не загнобили и не исключили из банды. А я хотел быть в банде, потому что у Найлера были комиксы и запас конфет с той стороны. И пока мы там стояли, Зак, Гарри и Айви вели переговоры с мистером Блэком, уговаривая оставить Фокси под нашу опеку.

— Если бы не наша общая ответственность за Фокс, — Стайлс пожимает плечами, — кто знает, стали бы мы все настолько близкими друзьями. Забота о ней подарила нам многолетнюю дружбу.

— Если ты так близко со мной дружишь, — Роттерс склоняет голову на бок, — то почему ни разу не подарил подарка на день рождения?

— Не припомню, чтобы хоть кто-то из нас вообще когда-либо дарил друг другу подарки, — Луи вскидывает брови, — вот ни разу.

— Да? — скрестив руки на груди, Крис переводит взгляд на Гарри. — Ну ладно, тогда я не стану перечёркивать нашу близкую дружбу.

— Благодарю, будем считать это первым подарком.

— Я всегда завидовала вашей дружбе, завидовала тому, что вы можете быть нормальными детьми, — тихо признаётся Лукреция, глядя в пол. — С самого детства я видела, как теней ругают за игру в догонялки на территории магов, за шум, драки, громкий смех. Вели себя, как дикари, но при этом всегда держались вместе и защищали друг друга. Вы были другими, вы и есть другие, словно с иной планеты.

— Такими мы и были, — Роттерс кивает, — дикими, космическими идиотами. Хотя в нашей компании были и светлые стороны. Зак был самым рассудительным и справедливым. Айви вовремя осаждала, когда кто-то из нас зазнавался после парочки успешно выполненных заданий. Фокси всегда пробуждала в нас самые светлые качества и напоминала о том, насколько мы сильные.

— Найлер всегда мог выслушать и поддержать, — шмыгнув носом, Оушен судорожно выдыхает, борясь со слезами, — а ещё он был невыносимо добрым. А Зейн... Он... Он был самым потрясающим.

— Потрясающий в своём ворчании, — помогает Луи, — никогда не мог долго злиться на него, потому что он вроде говорит обидные вещи, но это чертовски смешно. Мистер Блэк однажды сказал, что когда Зи был младенцем, то его плач был больше похож на ворчание тролля.

Все издают тихие, но грустные смешки, погружаясь в воспоминания.

— Я впервые познакомилась с Зейном здесь, — указываю на трон своих предков, — сидела там, а тут заходит он и с ходу начинает ругаться.

— Узнаю манеры Зейна, — Гарри кивает. — Я горжусь тем, что жизнь свела меня с этими ребятами, у нас действительно невероятные друзья.

— Были, а теперь их нет, — Оуш грубо вытирает слёзы тыльной стороной ладони, — наших друзей больше нет.

Добрые воспоминания после этих слов мгновенно растворяются в воздухе, как сигаретный дым, уступая место реальности, в которую совсем не хочется возвращаться.

Крепко зажмурившись, Луи сжимает пальцами переносицу, а затем поднимается на ноги и направляется в мою сторону. По напряжённым, острым скулам понимаю, что ему всё тяжелее сдерживать эмоции и оставаться сильным хотя бы ради Оуш.

— Ты как, Купер, точно порядок?

Вместо ответа киваю, обхватывая ладонями его щёки.

— Не хотел, что бы ты проходила через подобное и видела всё это, — опустив пальцы на талию, он прислоняется своим лбом к моему, — это прозвучит ужасно, но я чертовски рад, что ты сейчас здесь, рядом со мной.

Встав на цыпочки, оставляю мягкий поцелуй на лбу парня, молча говоря о том, как мне жаль, а затем, игнорируя острую боль в плече, обнимаю за шею. Крепко прижав к себе, Луи на несколько коротких секунд отрывает меня от земли и тут же ставит обратно, зарываясь лицом в мои волосы.

— Мы должны что-то сделать, — Роттерс сжимает кулаки, — слышите? Должны сделать что-то со всем этим дерьмом.

— И что ты предлагаешь, Крис? — хрипло спрашивает Йоко, неотрывно смотря на осколки стекла на полу. — Отомстить? Кому?

— Предлагаю изменить хоть что-то, когда если не сейчас? Оглянитесь вокруг, везде запреты, теней воспринимают как расходный материал, наша жизнь ничего не стоит, они ведь продолжат жить дальше. Долбаным магам насрать на то, что гарнизона больше нет, что наших друзей, нашу семью убили самым жестоким образом, все будут оплакивать лишь магов. Они даже не вспомнят о Фокс, которая до последней секунды своей жизни боролась, пытаясь спасти детей. О Хэви, который рисковал всем, чтобы спасти невинных. О Зейне, который уже доказал свою преданность этому миру в схватке с Атлантой, отдав жизнь за подопечную. Неужели вы, чёрт возьми, позволите им забыть о них, позволите им и дальше использовать доброту и преданность теней, как нечто само собой разумеющееся?!

— Мы уже ничего не сможем сделать, — Лукреция качает головой. — Оставь эти глупые идеи.

— Оставить? Вспомните историю долбаной Мурены, ей пришлось создать лимб, чтобы помочь теням, она боролась в одиночку, а у нас целая команда, плюс ещё и избранные! Мы сейчас находимся в грёбаном зале, где казнили сотни теней, тут всё пропитано их кровью, кровью наших предков, наших друзей. Мы должны изменить хоть что-то.

— Моя сестра мертва, — Котовски поднимает опустошённый взгляд, — всё, что я попытаюсь изменить — отношения с матерью, и буду замаливать прощение, потому что не уберегла Валенсию.

Пошатываясь, девушка бредёт в сторону раскрытых дверей.

— Гарри? — Роттерс с надеждой заглядывает в зелёные глаза самой серьёзной тени в мире. — Что скажешь?

— Скажу, что попытка восстания приведёт к ещё большим жертвам и крови, ничего разумного из этой затеи не выйдет.

— И куда ты? — спрашивает Крис в след уходящему парню.

— Помочь перенести тела. К тому же, нам нужно как можно скорее попрощаться с ребятами, нельзя затягивать похороны, сам знаешь.

На этой фразе мы все непроизвольно вздрагиваем.

— А потом?

— Нам обязательно предстоит отчитаться перед министерством магии, и если мне позволят перейти в железные погоны, я приступлю к должности немедленно.

— Не беги от эмоций, Гарри, — бросает ему в спину Оушен, утирая с щёк слёзы, — мы все потеряли друзей, но даже если ты завалишь себя работой, эти эмоции всё равно тебя достанут.

— Посмотрим, Оушен, посмотрим.

Стайлс, не оборачиваясь, выходит из зала. А Крис, шумно выдохнув, переводит взгляд на Йоко.

— Что насчёт тебя, Йо?

— Нет, с меня достаточно воен, я больше не буду бороться ни за что, ни за справедливость, ни за будущее, ни даже за собственную жизнь. Я сдаюсь.

— Оуш?

Она словно не слышит его, проводя пальцами по волосам Зейна, но спустя пару долгих секунд всё же кивает, издавая очередной всхлип.

— Я с тобой.

— Отлично. Лиам?

— Нет, чувак, — поджав губы, Пейн вскидывает ладони, — я уже потерял достаточно друзей, и не готов терять их дальше, поэтому не собираюсь смотреть на то, как мои близкие умирают. Так что без меня.

— Томмо, Куп?

— Не надо, Крис, — отрезает Лиам, — они наконец-то могут сбежать, тем более, никто не узнает о брачном союзе. Оставь их.

— Либо они могут попытаться перестроить систему и помочь будущим Марни и Луи, Заку и Лане, Панели и её рыцарю-любовнику и ещё многим другим! — тяжело дыша, Крис смотрит на нас, разводя ладони в стороны. — Выбор за вами, ребята.

Мы с Луи переглядываемся, и мне хватает доли секунды, чтобы понять, чего мы оба хотим, какое решение примем.

В огромном зале витает сквозняк, разгоняя по полу демонический пепел. Мелкие осколки разбившегося купола тихонько позвякивают под порывом ветра. Почти все наши близкие мертвы, не знаю, что решит совет магии, какие действия они предпримут. Мы спасли Дом от Лефроя, но не уберегли невинных вместе с хранительницей, а ведь как раз на избранных все и надеялись, люди, как и совет магии, были уверены в том, что они находятся в безопасности — сила предков в наших венах защитит всех.

Мы подвели всех вокруг, но ещё можем попытаться не подвести в очередной раз самих себя. Когда мы пришли к Лефрою с просьбой вернуть ребят, то думали, что подвергаем опасности исключительно свои жизни, никто не мог предположить, что гибель стольких людей станет последствием путешествия в лимб.

Вокруг тихо, как никогда, страх и отчаяние липкими лентами окутывают изнутри не только меня, но и всё, что окружает нас, ведь сегодня Домом четырёх стихий правят не правила, им правит смерть.