Предел икон

Глава 11

Лагерь ожил раньше, чем погасли последние звезды, но я за всю ночь так и не сомкнула глаз. Холод пробирал до костей под тонким пальто, и, глядя в черные небеса, я мысленно извинялась перед Господом за свои ошибки, моля о спасении от последствий моего безрассудства. Внутренний голос твердил, что впереди меня ждёт что-то страшное и неизведанное.

Шаги снаружи становились всё громче, свидетельствуя о пробуждении людей. Сердце билось часто и неровно, как барабан, предвещая тревогу и страх. В голове мелькали образы того, что может произойти, когда я окажусь перед Рамилем Аль-Хакимом. Я не знала, что именно он захочет узнать, но уверена, что это будет нечто, чего я не должна выдавать. Я надеялась, что смогу понять его намерения и сбить с толку, если потребуется.

Лагерь был разбит на месте какого-то заброшенного селения или деревни среди песков Аравии. Палящее солнце днём нещадно жгло всё вокруг, заставляя воздух дрожать от жары, а ночью температура резко падала, оборачивая всё в холодный покров. Перепады климата обещали быть невыносимыми, добавляя к физическому истощению ещё и моральное. Песчаные бури, частые в этих местах, оставляли на всём толстый слой песка, создавая ощущение, что время здесь остановилось.

Розоватый свет рассвета окрасил небо, когда двое мужчин пришли за мной. Они развязали меня, позволив на мгновение отойти в страшное отхожее место, полное антисанитарии и зловонных запахов, прежде чем снова связать и повести на встречу.

Лагерь представлял собой хаотичное скопление палаток и временных строений, окружённых колючей проволокой. Повсюду были разбросаны ящики с боеприпасами и оружием, а в центре возвышался дом, куда меня и вели. Я шла, чувствуя на себе похотливые взгляды мужчин, скользившие по мне, словно я уже добыча в их глазах. Они сидели у костров, занимались своими делами, но каждый из них находил время, чтобы кинуть на меня долгий, оценивающий взгляд. В воздухе витал сексуальный голод, их присутствие напоминало мне о моей уязвимости. С руками, связанными за спиной, мне оставалось лишь идти, стараясь сохранить достоинство.

Когда мы подошли к большому дому, я обратилась к вышедшему Кифу с просьбой:

- Пожалуйста, развяжите меня, хотя бы на время. Это унизительно.

Он лишь молча взял меня под конвой, откинул резиновый полог вместо двери, и я вошла внутрь. В воздухе витала напряжённость, и я чувствовала, как сердце колотится в груди, готовясь к тому, что ждёт впереди.

- Жди здесь, - велел он и ушел в другую комнату. Я тяжело опустилась на стул.

***

— Ух ты, она действительно красива, — сказал он на арабском, имея в виду меня, только что оставленную в приёмной, докладывая Рамилю. — Жаль, что она вроде как сильно связана с верой?

— Она не совсем обычная, — раздраженно ответил Рамиль. — Столько упрямства в ней. Но вряд ли имеет отношение к вере.

— Что ты хочешь этим сказать?

Рамиль, человек, закалённый в многолетних сражениях за земли и ресурсы, включая нефть, понимал религиозные тонкости и перевёл это на более понятный ему язык. Его жизнь всегда была посвящена защите своих территорий от внешних угроз. Он знал, что богатства, скрытые в недрах его земли, привлекают множество врагов и союзников. Для него борьба была не просто делом чести, но и необходимостью для выживания его народа:

— Православный — это как новичок, который ещё не завершил подготовку и не дал присягу своему богу.

— Ты думаешь, она скажет правду? — спросил Киф, прищурив глаза, выражая то ли подозрение, то ли удивление.

Рамиль поморщился и сделал глоток из своей чашки с утренним кофе.

— Она слишком напугана, чтобы лгать. Да и чтобы говорить тоже, если уж на то пошло.

– И слишком красива, чтобы жестко её допрашивать? – заметил Киф.

Рамиль бросил на него саркастический взгляд, но его разум был полон навязчивых мыслей.

– Я хочу знать, насколько хорошо защищены территории Никонова и где именно они находятся – любая информация будет нам полезна. В противном случае тебе придётся завершить начатое вчера путешествие туда. – Он решительно поставил кружку на импровизированный стол. – Приведи её ко мне, – приказал он с мрачной решимостью.

Киф схватил меня за руку своей массивной ладонью и поднял на ноги. В панике я поняла, что рассказы о людях Рамиля не были преувеличены – его рука действительно была такой же мощной, как крепкий ствол дерева. Только это была не буквально рука, а его правая рука, Кифа.

Рамиль беспокойно ходил по своей просторной комнате, но замер, как только меня ввели внутрь. Я почувствовала, как сердце забилось быстрее, но старалась держать себя в руках. Гордо выпрямившись, несмотря на связанные за спиной руки, я встретила его темный взгляд. Постаралась не показывать страха, но в глубине души боролась с волной эмоций.

Араб внимательно изучал меня, и, хотя я тщательно скрывала любые эмоции, он заметил презрение в моих вызывающе устремленных на него глазах.

- Презрение – и ни следа слёз, только решимость не поддаваться страху, - неожиданно резюмировал он.

Он вдруг вспомнил, что ему доводилось слышать о детях своего врага, Константине Никонове. Обо мне мало что. Меня называли бедствием, ходили слухи, что я холодная гордячка, наследница столь богатая и знатная, что ни один мужчина не достоин меня. Да, Макс умел распускать слухи. Кроме того, намекали, что я не отличаюсь привлекательной внешностью и отвергла всех, отличаясь распущенным нравом и тупизной. Настолько упрямая и проблемная, что семья не поддерживала со мной связь. Что было лишь отчасти правда. В основном по поводу связи.

Мое лицо было испачкано грязью, и, вероятно, трудно было определить, обладаю ли я той самой красотой, которую приписывают русским девушкам. Но я знала наверняка: в этот момент от утонченности и ангельского характера не осталось и следа. Вместо жалобных слез, которые, возможно, он ожидал увидеть, я упрямо встретила его взгляд, полна решимости.

— Аллах, да ты настоящая гордячка, — с легкой насмешкой произнес он, и в его голосе прозвучали нотки удивления. Его брови приподнялись, а губы изогнулись в саркастической улыбке.

Я вскинула подбородок еще выше, словно бросая ему вызов.

— Да, — коротко ответила я.

— Поразительно, — заметил он с издевкой, а затем, с неожиданным интересом, добавил: — Похожа на отца?

Я упорно молчала, но его резкий, требовательный голос заставил меня вздрогнуть:

— Отвечай!

Страх сковал меня сильнее, чем я готова была признаться, и в голове вихрем проносились мысли: каковы его намерения — пытать или просто удовлетворить своё любопытство? Или вообще убьет?

— Не похожа, — наконец выдавила я. Но затем, осмелев, позволила дерзости взять верх над страхом:

— Мне трудно сосредоточиться, когда мои руки связаны. Это больно и совершенно не нужно. У вас же тут не концлагерь в конце концов. Вы цивилизованные люди или нет?