Предел икон

Глава 5

— У вас может быть, а в России — телевизор, — я, как сноб, морщусь.

После таких слов меня наверняка запишут в старые девы без амбиций и требований к жизни. Киф улыбается и откидывается на спинку удобного стула, разглядывая меня с лёгкой иронией.

— Одного не пойму, вы до сих пор не замужем? Такая шикарная девушка.

Соглашусь, это мужской мир, но мы всё-таки не в Аравии, так что замуж и вовсе ныне можно не ходить. Я лишь мило улыбаюсь в ответ.

— А вы?

— Выбор родителей хочется всегда оттянуть.

— Что так?

Он щурится и переводит взгляд на официанта, принесшего напитки.

— Чем выше статус, тем меньше свободы.

Он сказал правду. Обычные люди выбирают пару по любви. А в мире элит выбора нет, существует классическая необходимость. Верный признак любого социального класса — насколько люди беспрепятственно вступают в брак и как часто контактируют друг с другом. Мы из разных социальных слоёв. Даже если он не сказал это вслух, один вопрос звучит для нас в разных контекстах. И Киф Ли не выберет себе жену по сердцу или страсти. Это плата за богатство.

— Так почему? Столько потенциальных возможностей. Вы нравитесь мужчинам. Но за деньги вас нельзя получить.

«Ой!»

Я беру бокал и пробую земляничный морс. Вкус потрясающий — лесной и душистый. Что ему ответить? Что у меня есть сводный брат, ревностно охраняющий меня для мужа? Или что мужчины не трогали ни моё сердце, ни душу.

— Пожалуй, верно. Только через церковь, — пошутила я, направляя разговор в нужное мне русло.

— Старомодно, — его усмешка и блеск в глазах показывают, что он не верит. — Это страх потерять контроль над любой ситуацией? Или недоверие к жизни?

— Точнее, врождённое чувство легитимности.

— Ваша базовая ценность, — Киф фактически угадал или он знает. Тогда мы одной крови.

— Можно и так сказать, — отзываюсь я, легкомысленно пожимая плечами. — А можно я тоже спрошу? Почему вы так горите жизнью?

Он не совсем понимает подтекст вопроса.

— В смысле?

— В смысле исполняете свои желания. На Эверест, в космос, на дно, хоть куда. Вы, похоже, уже везде побывали? Пару дней в году хотя бы проводите дома? Наслаждение — ваша конечная цель в жизни?

Киф некоторое время хранит молчание, обдумывая вопрос. Нам приносят заказ.

— Роскошь — палач богатых, — наконец тянет он задумчиво. — Она вызывает утрату способности наслаждаться жизнью. Нам всё быстро надоедает. Особенно то, что не меняется. Оно мучает нас.

— Как нужда бедняков, — заканчиваю я рассуждение.

С другой стороны, многие сказали бы, что принц зажрался. Ведь у него есть всё: деньги, власть, живи и радуйся. Но Киф ответил откровенно и честно, настолько, что я почувствовала уважение. Фактически, он признался, что находится в ловушке. А это уже не слабость, а понимание и смелость.

— Значит, у вас всё — борьба с бессмысленностью и скукой?

— Верно.

Он поднимает стопку с ледяной водкой и салютует.

— За победу над страхами.

Опрокидывает её в себя. Мы начинаем кушать, и я прикидываю, как вывести беседу в нужную тему.

— Но хотя бы объясните, почему? — прошу, понимая, что мои надежды жалкие и бесполезные. — Неужели и в самом деле от уныния? Надоела хорошая репутация? Хочется приключений? Адреналина у вас вроде бы в избытке. Неужели вам хочется не только официальных трофеев, но и тайных?

Он смотрит на меня с пристрастием, словно я следователь, что смог снять отпечатки пальцев по горячим следам. И теперь я настаиваю на своей версии. Типа «Ну, признайся честно, ты спер икону»!?

— А вам, что в этом главное?

Ух ты ж! Как он лихо разворачивает всё в мою сторону.

— Вы о чём?

— О том, что вам, Теона, в вашем деле ценна не награда, а нечто совсем иное.

Я слегка краснею от его наглой открытости. Что он мне сейчас расскажет обо мне?

— Вам же нравится поиск, игра, преследование жертвы? Вы охотница.

Кажется, у этого сукина сына появился аппетит. Принесли десерт, и он набросился на него с наслаждением, смотря на меня как дознаватель. А внутри взгляда Кифа, за прищуром и зеленью, горит огонь.

Жгучий, пламенеющий, сущий расчёт. Любопытно, на что? На секс?

— В этом деле редко бывают женщины, тем более такие, как вы, — замечает он. — Это мужская профессия. Никто не любит в игре джокеров.

Я усмехнулась описанию. Макс много раз указывал мне на моё место. С его точки зрения, женщина создана для иных мужских радостей, а вовсе не для криминалистики. Он фанат Ницше, который утверждал, что мужское наслаждение и смысл жизни выглядит как «я хочу», а женский как «он хочет». Такая вот логика.

— Вы правы. Мой брат тоже так считает.

— Похоже, вами руководит не только желание поймать, но и возмездие.

Слышать о себе подобное противно. Хочется ответить колкостью или чем-то похлеще. Я же не на приёме у психоаналитика. Киф Ли строит предположение, оценивает мой род деятельности, и мне вовсе не обязательно реагировать в ответ.

— На вашем месте, я поступил бы также. А может быть, даже хуже, — он слегка улыбается. — Ваш отец был не прав. И брат тоже.

Допиваю кофе, что нам принесли к десерту. Бросаю гранату…

— Может быть, договоримся? Ну, раз я права во всём.