Гимназия ведьм

2 Евдокия

Проснулась я в незнакомом месте. Долго лежала, унимая слабость. И смотрела - прямо в поле зрения были волосы. Темные блестящие волоски путались в кружевном краю подушки. На них, как на шелковых нитках, выигрывали отблески солнца.

Я повернула голову, волосы потянулась, и чувство было такое, будто те волосы мои. Недоверчиво коснулась рукой головы, но натолкнулась на какой-то платок.

Я все больше приходила в себя. Разглядывала, куда это меня занесло. Очевидно снова в клинике. Грустно. Я планировала развлечься, а не валяться в постели остаток своих дней.

Где тут врач, напишу, что мне не надо никакой паллиативной помощи. Разве что таблетки с опием.

С удивлением поняла, что боль в груди не чувствуется никак. Похоже, мне уже успели укатать приличную дозу обезболивающего.

Я прижмурила глаза, переживая грусть и раздражение. Хотела одна развлечений. Хотела второго шанса. Я больная на всю голову - у меня четвертая степень и метастазы в легкие и печень. Здесь без шансов, одна дорога на кладбище.

Что-то мешало в сознании, поэтому я снова открыла глаза.

Балдахин над головой. Если это больница, то какая-то странная. Перевела взгляд дальше - отмечая, что бархатные занавески балдахина выцвели, и их бы не помешало хорошенько постирать.

Комната с бледными полосатыми обоями на больничную палату была не похожа. А похожа была на какой-то музей. Приходилось бывать в домах разных культурных деятелей, которые превратили в музей, оставив нетронутой меблировку.

Вот и у меня – странный, с волнистыми изгибами, комод стоит, возле него узкий шкаф, с овальным зеркалом на дверце. На окнах милые занавески с ламбрекенами.

Я встала, и оказалось что на мне надета длинная и широкая, как парашют, ночная рубашка.

Несколько шагов к зеркалу, и удивленный писк из горла. Там не я. Там девушка в ночной рубашке и чепчике на голове. Совсем юное создание. Школьница какая-то. Я протянула руку, чтобы проверить реальное отражение. Пальцы встретились с зеркальным двойником, нас отделяла тонкая холодная преграда из стекла.

Открыла дверцу шкафа, чтобы проверить, не скрывается ли за ними целая комната.

Это какое-то реалити-шоу... оглянулась в поисках скрытых камер. Но конечно ничего не нашла.

В шкафу оказались какие-то платья, без сомнения такие же винтажные, как и весь интерьер, правда, далеко не новые. Аккуратным столбиком были сложенные желтоватые предметы белья. Я потянула верхний, и развернула очередной кружевной чепец.

Снова закрыла шкаф, и внимательнее всмотрелась в зеркало. Оттуда на меня придирчиво смотрела юная шатенка с длинными волосами. Дотронулась к ним руками - мои. Вот тут мне стало страшно.

Но порефлексировать я не успела.

- Евдокия! Лежебока! - двери в комнату резко открылись и с грохотом ударились о противоположную стену. - Ты еще не одета! - на пороге в позе руки в боки стояла тучная дама лет сорока. Красное круглое лицо, бюст пятого размера и замусоленный фартук. От женщины несло жареным луком. - Ну что ты хлопаешь зенками? Что ты строишь из себя?

Женщина вошла в комнату, и выхватив из шкафа платье бросила в меня.

- Давай, одевайся, и быстро вниз.

Я настолько прифигела от натиска, что даже не вставила и слова. Лишь поймала автоматически серо-синее что-то, во что мне надо было одеться.

Да и что там говорить, я не из тех людей, которые лезут отстаивать свои права. На работе я всегда боялась руководителя. Из-за этого на меня сваливали много проектов. Но я справлялась и получала премию. Как говорила моя руководительница - безропотный поросенок двух маток сосет. Вот и я выбрала себе такой девиз, предпочитая не вступать в конфликты, а обходить их. И долго считала, что выбранный мной путь - правильный.

Поэтому проведя фурию в фартуке взглядом, я разгладила брошенное мне платье. Длинное, вылинялое, серо-синее платье напоминало театральный костюм.

Я стянула с себя рубашку, и обнаружила, что под ней у меня панталоны до колен. А больше ничего.

Если вся история в которую я попала костюмированная, то надо напрягть мозги да изгадывать, что я знаю о старинных нарядах. Тем более, что надевать колючее на ощупь платне, на голое тело не хотелось.

Почему во всех книгах в барышень есть горничные, которые их одевают, а у меня нет? Я знаю, уверена, что должна быть одета нижняя рубашка под платье. И корсет? Корсета в шкафу не нашлось. И я из облегчения выдохнула - откуда я знаю как его надевать. А вот рубашка, похожая на ту, в которой я спала, отыскалась.

Я надела рубашку, потом платье, а потом заплела косу.

Потом как-то лимит - ничему не удивляйся - иссяк, и снова подкатила истерика. Я не понятно где, очевидно что не в своем теле, и при этом спокойно одеваюсь в какой-то хлам, потому что так сказала какая-то баба. Что происходит?

Я замерзла в ноги. И поняла что было бы не плохо сходить в туалет. Інтересно, здесь есть канализация, или мне начинать искать ночной горшок?

Я хихикнула. Это не реалити шоу. Это мои глюки. Я же неделю принимаю сильные опиаты чтобы обезболить опухоль. Выдохнула с облегчением. Потрогала сиську, которая была на месте, и совсем не белела. Глюки и глюки. Лучше так, чем осознанно гнить заживо.

И успокоившись, начала искать ботинки. Их нашла под кроватью, рядом с красивым глиняным горшком. Похоже, в моем воображении туалеты в винтажных эпохах не предусмотренные. А жаль.

Когда я вышла из комнаты, грозная фигура гренадерши уже снова маячила на лестнице.

- Ты спишь там? Когда я уже от тебя избавлюсь, несчастье?

За гранью моей комнаты оказался дом. Небольшой, но двухэтажный. Рыпучая узкая лестница вела на первый этаж. И вот тут пришли какие-то воспоминания.

Например, что дом принадлежал моему отцу, а тетка на лестнице - жена моего двоюродного дяди Глеба, Пелагея Ивановна. Хорошо, что я уже решила ни чему не удивляться.

Пелагея помахивала полотенцем, и сверлила меня взглядом поросячьих глазок.

-Евдокия, ты доиграешься, запру в кладовке, - пригрозила она мне.

А я неуместно вспомнила, что Пелагея может. Засунуть бедную Евдокию в темную, полную пауков и мокриц кладовую, и держать целый день на воде. Евдокия боялась сидеть в темноте. Она зажигала маленькую искорку между пальцев, но та гаснула от каждого сквозняка, или шелеста паучьих лапок, когда Евдокия теряла концентрацию. А так как Евдокия это я, то получается все происходило со мной.. Все чудасатей и чудасатей.

- На, - мне в руки ткнули плетеную корзину. - Купи сметаны, полфунта масла, только не бери в Харитины, оно у нее всегда горькое, выдать ведьма к ее корове присосалась, и кролика возьмешь и капусты. Иди, а то скоро все торгаши разбредутся, пока благородная дама выспятся.

Мой желудок отчетливо забурчал, но Пелагеи кажется было на это наплевать.

Я вышла по коридору во двор. Парадное крыльцо домика вывело меня на улицу, мощеную брусчаткой. Ох и таблетки же у меня. Целый мир мне наколдовали. Я радостно улыбнулась к солнышку, но потом вздрогнула. Осень она кругом осень. Чтобы я не нафантазировала. Но утренний воздух прохладный, а я в одном тонком платье. Кожа покрылась сиротами, и я ускорила шаг. Дорогу к базару ноги будто знали сами. Поэтому можно было еще немного подумать и покапаться в своих так называемых воспоминаниях.