Подарок

поросячий хвостик

  Гарри, даже зная историю, случившуюся в Хелоуин 1981, побледнел как полотно от злобы, которая плескалась в тёткином голосе. Какое-то время он не мог произнести ни слова, но потом дар речи снова вернулся.

      — Взорвалась? — спросил он. — Вы же говорили, что мои родители погибли в автокатастрофе!

      — АВТОКАТАСТРОФА?! — прогремел Хагрид и так яростно вскочил с софы, что Дурсли попятились обратно в угол. — Да как могла автокатастрофа погубить Лили и Джеймса Поттеров? Ну и ну, вот дела-то! Вот это да! Да быть такого не может, чтоб Гарри Поттер ничего про себя не знал! Да у нас его историю любой ребенок с пеленок знает! И родителей твоих тоже!

      — Но почему? — в голосе Гарри появилась настойчивость. — И что с ними случилось, с мамой и папой?

      Ярость сошла с лица Хагрида, на смену ей вдруг пришла озабоченность.

      — Да, не ждал я такого, — произнес он низким, взволнованным голосом. — Дамблдор меня предупреждал, конечно, что непросто будет… ну… забрать тебя у этих… Но я и подумать не мог, что ты вообще ничего не знаешь. Не я, Гарри, должен бы рассказать тебе обо всем… э-э… но кто-то ж должен, так? Ну не можешь ты ехать в Хогвартс, не зная, кто ты такой.

      Он мрачно посмотрел на Дурслей.

      — Что ж, думаю, что будет лучше, если я тебе расскажу, н-ну… то, что могу, конечно, а могу не все, потому как… э-э… загадок много осталось, непонятного всякого…

      Он снова сел и уставился на огонь.

      — Наверное, начну я… с человека одного, — произнес Хагрид через несколько секунд. — Нет, поверить не могу, что ты про него не знаешь. Его в нашем мире все знают…

      — А кто он такой? — спросил Гарри, не дав Хагриду замолчать и уйти в себя.

      — Ну… Я вообще-то не люблю его имя произносить. Никто из наших не любит.

      — Но почему?

      — Клянусь драконом, Гарри, люди все еще боятся, вот почему. А, чтоб меня, нелегко все это… Короче, был там один волшебник, который… который стал плохим. Таким плохим, каким только можно стать. Даже хуже. Даже еще хуже, чем просто хуже. Звали его…

      Хагрид задохнулся от волнения и замолк.

      — Может быть, вы лучше напишете это имя? — предложил Гарри.

      — Нет… не знаю я, как оно пишется. Ну ладно… э-э… Волдеморт, — выдавил, наконец, Хагрид, передернувшись. — И больше не проси меня, ни за что не повторю. В общем, этот волшебник лет так… э-э… двадцать назад начал себе приспешников искать. И нашел ведь. Одни пошли за ним, потому что испугались, другие подумали, что он властью с ними поделится. А власть у него была ого-го, и чем дальше, тем больше ее становилось. Темные были дни, да. Никому нельзя было верить. Жуткие вещи творились. Побеждал он, понимаешь. Нет, с ним, конечно, боролись, а он противников убивал. Ужасной смертью они умирали. Даже мест безопасных почти не осталось… разве что Хогвартс, да! Я так думаю, что Дамблдор был единственный, кого Ты-Знаешь-Кто боялся. Потому и на школу напасть не решился… э-э… тогда, по крайней мере. А твои мама и папа — они были лучшими волшебниками, которых я в своей жизни знал. Лучшими учениками школы были, первыми в выпуске. Не пойму, правда, чего Ты-Знаешь-Кто их раньше не попытался на свою сторону перетянуть… Знал, наверное, что они близки с Дамблдором, потому на Темную сторону не пойдут. А потом подумал: может, что их убедит… А может хотел их… э-э… с дороги убрать, чтоб не мешали. В общем, никто не знает. Знают только, что десять лет назад в Хэллоуин он появился в том городке, где вы жили. Тебе всего год был, а он пришел в ваш дом и… и…

      Хагрид внезапно вытащил откуда-то грязный, покрытый пятнами, носовой платок и высморкался громко, как завывшая сирена.

      — Ты меня извини… плохой я рассказчик, Гарри, — виновато произнес Хагрид.

      — Но так грустно это… Я ж твоих маму с папой знал, такие люди хорошие, лучше не найти, а тут… В общем, Ты-Знаешь-Кто их убил. А потом — вот этого вообще никто понять не может — он и тебя попытался у***ь. Хотел, чтобы следов не осталось, а может ему просто нравилось людей убивать. Вот и тебя хотел, а не вышло, да! Ты не спрашивал никогда, откуда у тебя этот шрам на лбу? Это не порез никакой. Такое бывает, когда злой и очень сильный волшебник на тебя проклятие насылает. Так вот, родителей твоих он убил, даже дом разрушил, а тебя у***ь не смог. Поэтому ты и знаменит, Гарри. Он, если кого хотел у***ь, так тот уже не жилец был, да! А с тобой вот не получилось. Он таких сильных волшебников убил — МакКиннонов, Боунзов, Прюэттов, а ты ребенком был, а выжил.

      Хагрид замолчал, а Гарри вдруг ощутил резкую головную боль. Перед его глазами отчетливо возникла знакомая картина из прошлого, только теперь ослепительная вспышка зеленого света была гораздо ярче. И заодно он вспомнил кое-что еще, то, что никогда раньше не всплывало в его памяти — громкий, ледяной, беспощадный смех.

      Хагрид с грустью наблюдал за ним.

      — Я тебя вот этими руками из развалин вынес, Дамблдор меня туда послал. А потом я привез тебя этим…

      — Вздор и ерунда! — донесся из угла голос дяди Вернона.

      Гарри аж подпрыгнул от неожиданности — он совсем забыл про Дурслей, пытаясь восстановить видение, теперь он понимал, что это его воспоминания, по кусочкам. Но Дурсли про него не забыли. Особенно дядя Вернон, к которому, кажется, вернулась смелость — он сжимал кулаки и яростно смотрел на Хагрида.

      — Послушай меня, мальчик, — прорычал дядя Вернон. — Я допускаю, что ты немного странный, хотя, возможно, хорошая порка вылечила бы тебя раз и навсегда. Твои родители действительно были колдунами, но, как мне кажется, без них мир стал спокойнее. Они сами напросились на то, что получили, только и общались что с этими волшебниками, этого следовало ожидать, я знал, что они плохо кончат…

      Не успел он договорить, как Хагрид спрыгнул с софы, вытащил из кармана потрепанный розовый зонтик и наставил на дядю Вернона, словно шпагу.

      — Я тебя предупреждаю, Дурсль, я тебя в последний раз предупреждаю: еще раз рот откроешь…

      Видимо, дядя Вернон представил себе, как этот великан с легкостью нанизывает его на свой зонтик, и его смелость сразу испарилась — он прижался к стене и замолчал.

      — Так-то лучше, — Хагрид тяжело вздохнул и сел обратно на софу, которая на этот раз прогнулась до самого пола.

      На языке у Гарри вертелись самые разные вопросы. Сотни вопросов.

      — А что случилось с Вол… извините, с тем Вы-Знаете-Кем? — продолжил играть Гарри, хотя ему действительно интересно, что ответит лесник.

      — Хороший вопрос, Гарри. Исчез он. Растворился. В ту самую ночь, когда тебя пытался у***ь. Потому ты и стал еще знаменитее. Я тебе скажу, это самая что ни на есть настоящая загадка… Он все сильнее и сильнее становился и вдруг исчез, и… эта… непонятно почему. Кой-кто говорит, что умер он. А я считаю, чушь все это, да! Думаю, в нем ничего человеческого не осталось уже… а ведь только человек может умереть. А кто-то говорит, что он все еще тут где-то, поблизости, просто прячется… э-э… Своего часа ждет, но я так не думаю. Те, кто с ним был — они на нашу сторону перешли. Раньше ведь они… эта… как заколдованные были, а тут проснулись. Вряд ли бы так вышло, будь он где-то рядом, да! Хотя большинство людей думают: он где-то тут, только силу свою потерял. Слишком слабый стал, чтоб дальше бороться и все завоевать. В тебе было что-то, Гарри, что его… э-э… сломало. Что-то приключилось той ночью, чего он не ждал, не знаю что, да и никто не знает… но сломал ты его, это точно.

      И тут снова подал голос дядя Вернон — видимо, испуг прошел, и он решил, что не сдастся без боя.

      — Разве я не сказал вам, что он никуда не поедет? — прошипел дядя Вернон. — Он пойдет в школу «святого Брутуса», и он должен быть благодарен нам за то, что мы его туда определили. Я читал эти ваши письма — про то, что ему нужна целая куча всякой ерунды, вроде книг заклинаний и волшебных палочек.

      — Если он захочет там учиться, то даже такому здоровенному магглу, как ты, его не остановить, понял? — прорычал Хагрид. — Помешать сыну Лили и Джеймса Поттеров учиться в Хогвартсе — да ты свихнулся, что ли?! Он родился только, а его тут же записали в ученики, да! Лучшей школы чародейства и волшебства на свете нет… И он в нее поступит, а через семь лет сам себя не узнает. И жить он там будет рядом с такими же, как он, а это уж куда лучше, чем с вами. А директором у него будет самый великий директор, какого только можно представить, сам Альбус Да…

      — Я НЕ БУДУ ПЛАТИТЬ ЗА ТО, ЧТОБЫ КАКОЙ-ТО ОПОЛОУМЕВШИЙ СТАРЫЙ ДУРАК УЧИЛ ЕГО ВСЯКИМ ФОКУСАМ! — прокричал дядя Вернон.

      Тут он зашел слишком далеко. Хагрид схватил свой зонтик, завертел им над головой, а его голос загремел словно гром.

      — НИКОГДА… НЕ ОСКОРБЛЯЙ… ПРИ МНЕ… АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА!

      Зонтик со свистом опустился и своим острием указал на Дадли. Потом вспыхнул фиолетовый свет, и раздался такой звук, словно взорвалась петарда, затем послышался пронзительный визг, а в следующую секунду Дадли, обхватив обеими руками свой жирный зад, затанцевал на месте, вереща от боли. Когда он повернулся к Гарри спиной, тот заметил, что на штанах Дадли появилась дырка, а сквозь нее торчит поросячий хвостик.

      Дядя Вернон, с ужасом посмотрев на Хагрида, громко закричал, схватил тетю Петунью и Дадли, втолкнул их во вторую комнату и тут же с силой захлопнул за собой дверь.

      Хагрид посмотрел на свой зонтик и почесал бороду.

      — Зря я так, совсем уж из себя вышел, — сокрушенно произнес он. — И ведь не получилось все равно. Хотел его в свинью превратить, а он, похоже, и так уже почти свинья, вот и не вышло ничего… Хвост только вырос…

      Он нахмурил кустистые брови и боязливо покосился на Гарри, а Гарри в этот момент хмуро разглядывал дверь, за которой скрылись родственники. Как этот… этот… Слов не находилось. Проклясть дядю Вернона? Да пожалуйста! В конце концов, тот взрослый человек и должен отвечать за свои слова… но… Почему за это оказался наказан Дадли? Свинья его кузен, конечно, но не Дадли разозлил великана! Вот, значит, какова справедливость в мире магии? Тебя оскорбил взрослый, а ты мстишь ребёнку? Чем в таком случае ты лучше моей тётки?

      При всём при этом один из непреложных законов магии гласит: «Ребёнок — священен!» Любой ребёнок. Гарри слегка прищурился за очками и пристальнее всмотрелся в великана.

      «Ё…пть! Откатов от магии, как блох на собаке!» — то тут, то там в ауре волшебника зияли дыры и проплешины.

      — Просьба у меня к тебе: чтоб никто в Хогвартсе об этом не узнал. Я… э-э… Нельзя мне чудеса творить, если по правде. Только немного разрешили, чтобы за тобой мог съездить и письмо тебе передать. Мне еще и поэтому такая работа по душе пришлась… ну и из-за тебя, конечно.

      «Правильно, что нельзя. Тебя вообще выпускать к людям нельзя!»

      — А почему вам нельзя творить чудеса? — сдерживая себя, поинтересовался Гарри.

      «Успокоиться. Надо успокоиться. Я ещё ничего не знаю. Хотя откаты сами за себя говорят!»

      — Ну… Я же сам когда-то в школе учился, и меня… э-э… если по правде, выгнали. На третьем курсе я был. Волшебную палочку мою… эта… пополам сломали и все такое. А Дамблдор мне разрешил остаться и работу в школе дал. Великий он человек, Дамблдор.

      — А почему вас исключили?

      — Поздно уже, а у нас делов завтра куча, — уклончиво ответил Хагрид. — В город нам завтра надо, книги тебе купить, и все такое. И эта… давай на «ты», нечего нам с тобой «выкать», мы ж друзья, — он стащил с себя толстую черную куртку и бросил ее к ногам Гарри. — Под ней теплее будет. А если она… э-э… шевелиться начнет, ты внимания не обращай — я там в одном кармане пару мышей забыл. А в каком — не помню…

      «Исключили, значит. Голову даю на отсечение, за дело исключили, если с такой лёгкостью попираешь матушку магию! А Дамблдор тебя пригрел и прикрыл, чем и воспитал себе преданного сторонника. Ещё бы — такой человек покрывает все твои выходки!»

      Устраиваясь у камина и заворачиваясь в куртку, Гарри с неожиданной обидой подумал вот ещё о чём: «Н-да… отношение к детям зашибись. Ведь этот ушлёпок знает о том, как со мной обращались родственники. Может, не в подробностях, но достаточно, чтобы сразу же начать им грубить и всячески их опускать. Странная забота. Сам на софе развалился, а мне, как щенку шелудивому на коврик у камина указал. Пусть даже и с таким тёплым дополнением как куртка! Не логичнее ли было бы наоборот? Или, раз на конверте указано «спит на полу», то это нормально?»