ПяТнА

2. Эмиссионная туманность Лагуна

2. Эмиссионная туманность Лагуна

за три месяца до этого…

– Что, простите?

– Эмиссионная туманность Лагуна, – повторяет моё отражение в зеркале.

Я не спала несколько ночей, готовилась к пересдаче высокоточных систем наведения, их расчёту и проектированию в реальной среде, которую задолжала с прошлого года. И почти не удивляюсь, что отвечаю сама себе. Пусть и непонятными фразами.

– Это гигантское облако газа и пыли является домом для молодых звёздных скоплений.

Дело происходит в ванной около шести часов утра. Свет сорокаваттной лампочки режет глаза, но он приятней свечения компьютера, у которого я просидела всю ночь. Высокоточные системы, видимо, совсем сбились, раз меня клинит на звёздах. В зеркале я выгляжу ещё более уставшей и ржавой, чем обычно. Я не люблю тишину, возможно, привычка отвечать самой себе, выросшая вместе со мной, трансформировалась в психологическое отклонение?

– Очень занимательно, – отвечаю себе, решаю почистить зубы и лечь спать. Утро вечера девиантней.

Отражение суетится, рябит и наклоняется ближе:

– Это пароль. Скажешь его на границе. И тебя пропустят.

Киваю с умным видом. Только так и надо общаться со своими отражениями. Соглашаться на все и делать вид, что в курсе происходящего бреда. Всё, что происходит в голове, остаётся в голове.

– Я смог достучаться до тебя только потому, что ты сходишь с ума! Но завтра тебя будут ждать у границы. Не забудь прийти! Не забудь слова!

Отлично. Спасибо за информацию, неадекватное самосознание. “Спать” отменяется. Поеду сразу в дурку. И всё можно было бы списать на галлюцинации, если бы отражение не вытаскивало козявки из носа, чтобы их с наслаждением сожрать. Я так никогда не делала. Вот честное слово!

– И что там будет? За границей?

– Там буду я! – радует отражение. Улыбается во всю мою кривозубую челюсть и сверкает зелёными глазами. Сейчас глаза кажутся черными, но я-то знаю их настоящий цвет. Ускоряю процесс приготовления ко сну, минуя вечерний скраб и тоник.

Если я сейчас спрошу: «Кто ты?», какова вероятность адекватного ответа? Я бы сказала – нулевая. Поэтому выдвигаю условие:

– У тебя одна минута мотивировать меня найти твою границу. И лучше указать геолокацию.

Отражение чешет лоб. Передёргивает головой, убирает, выбившиеся из хвоста кучерявые рыжие волосы за спину и щебечет моим голосом:

– У нас прикольно, есть вероятность магического вмешательства! И у тебя рог видно.

Блин, умная галлюцинация, знает, как заинтересовать человека. Уложилась в три секунды!

Я инстинктивно прижимаю руку к голове. Потому что там действительно сияет огромная шишка, за которую меня уже три дня зовут “единорогом”. А всего-то упала неудачно на гранатомёт. Учебный, даже без холостых. Он не должен был выстрелить и уж тем более попасть. Вот только отражениям знать об этом не положено.

– Положено, – отвечает зеркало. – Ведь это мой рог.

Зачет через три дня и это важнее любых галлюцинаций. Вежливо киваю и откланиваюсь. Отражение не довольно.

Уснуть мне так и не удаётся. До утра мучаюсь вопросом: “Не пора ли сгонять к психологу?”. А как только пищит одинадцать часов, меня будит соседка по квартире. Делает она это специфически - просто кидает мне в лоб часами. А это наш единственный стационарный будильник. Раритет, можно сказать. Он отлично летает. Даже лучше, чем будит. За год совместного проживания я научилась ловить его не глядя, по свисту выявляя траекторию полёта.

За три секунды умываюсь и натягиваю на себя форму. Сидит как влитая. А штаны цвета хаки даже округлость попе придают. Затягиваю волосы в хвост и прячу каску в пакет. Ее одену на периметре. Рюкзак – и в путь.

– Ты позавтракать забыла, – говорит моя соседка по квартире. Я уже обулась, но не могу же я пойти на тренировку голодной?!

Встаю на руки и топаю в кухню. Там усаживаюсь кувырком на стул и придвигаю к себе сковордку.

Яичница.

Вкусная.

Её хватает на пол минуты активного жора.

Обратно выпендриваться лень, поэтому выползаю медленно и на своих двоих. Никаких цирковых апперкотов.

– Моешь пол, – ставит перед фактом соседка.

Киваю. Ну надо так надо. А то берцы оставляют прекрасные тракторные следы из сухой грязи.

Сбор назначен на двенадцать дня. На проходную полигона мы с Машкой приползаем самые последние и невесёлые. Я – из-за настойчивого зазеркального самокопания. Она – по свойству натуры.

Капитан строго выговаривает обеим. Но на построение мы успеваем. Здороваемся и встаём в хвосте шеренги.

Все двенадцать человек моей группы экипированы одинаково – в защитные комбинезоны, черные берцы, шлемы и маски, закрывающие глаза.

Сегодня нам предстоит найти и обезвредить по три снаряда каждому. Стандартная учебная тренировка в Военно-космической академии им. А.Ф. Можайского города Санкт-Петербург. Здесь на старом полигоне проводят испытания оружия дальнего и ближнего поражения по будням и тренировки для кадетов по выходным. Это почти субботник, почти уборка территории. Только собираем мы осколочную шрапнель и скелеты неразорвавшихся мин.

Мы – будущее нашей родины, её надежда и спасение. Нам от восемнадцати до двадцати лет.

Делимся на связки, Капитан отдаёт приказ, мы разбираем миноискатели и сапёрные лопаты и разбегаемся по полигону.

Я, как обычно, в паре с Машкой. Моя соседка – самый свирепый кадет параллели. И самый низенький. Небольшой рост не мешает ей бросаться на врага с места, взлетая будто пружина, вырубать его с одного удара и победно прыгать на костях. А когда дерётся моя напарница, то цитирует Канта. Поэтому её стараются не трогать. Когда тебе не только кости, но и мозги ломают, это очень болезненно. Я свою соседку очень уважаю и немного побаиваюсь. Где гарантия, что ночью она не перегрызёт горло мне?

Но мы доверяем друг другу и старательно расходимся веером в поисках неразорвавшихся ракет. Это наш третий выход на периметр. Капитан обещал, что скоро мы станем тут частыми гостями. Все боеснаряды обезвредим.

Я не совсем понимаю к чему растрачивать столь ценные ресурсы в нашем лице, но начальству виднее.

Мы все одиноки, выросли в приюте. Сироты и беспризорники. Около десяти лет назад каждого из нас нашёл Главнокомандующий, отобрал из массы серости и отправил на обучение в школу имени К. К. Грота, учреждение для нестандартных подростков, как некоторые его называют. Там нам вложили в головы идеи о равенстве, братстве и патриотизме. И ни один из новобранцев не был отчислен на моей памяти. По исполнению четырнадцати лет некоторых перевели в Академию. Остальные проходят обучение в разных военных училищах Санкт-Петербурга.

Мы лучшие из лучших, элита юношеского военного подразделения. Второй курс Космической Академии, специальная группа 213. У нас за спиной нет родственников, за которых надо бояться, нет склонности к капитализму, клептомании (тут не 100% гарантия) и некому оставить завещание.

Мы можем запустить ракету в космос и собрать разрывную бомбу из остатков Доширака. Наши навыки совершенствуются и расширяются не только в военной сфере, но и в научной. Мы слишком ценный потенциал, чтобы носиться по кустам в поисках древних железяк. Но приказы не обсуждаются.

На старый Ржевский полигон штатских обычно не пускают. Поэтому сначала принимаю фигуру передо мной за одногруппника. И только потом вскидываю лопату. Миноискателем драться нельзя, отчислят.

– Пароль? – спрашивает человек странного вида. Без оружия. Один. Длинный, вытянутый сверху вниз, с непропорционально большими глазами и заостряющимися кончиками ушей. Он возник словно из воздуха. Стоит, расслабленно опустив руки, ждёт уже довольно давно: кончики его ушей покраснели от холода. Одет в облегающие зелёные лосины и свободную кожаную куртку. Однозначный извращенец.

– Эмиссионная туманность Лагуна, – серьёзно повторяю бред собственного сознания. Нарушитель кивает, разворачивается ко мне спиной и топает в сторону реки Охты. Самое время – обезвредить подозрительную личность. Бью резко, быстрым рубящим ударом с левого угла, чтобы отразить было сложнее. Но противник уворачивается, зыркает зелёными глазами в мою сторону и убегает, мелькая черным рюкзаком между деревьев.

Ясен скафандр, несусь за ним. Бег по пересечённой местности – моё любимое занятие. Особенно после нескольких бессонных ночей.

Догоняю его только возле моста через реку. Охта растеклась, и вокруг ею берегов стоит низкий туман. Речная рябь искажает бег облаков. Насладиться бы видом, да подозрительные личности сваливают.

Бегун касается перил моста, делает шаг вперёд и пропадает. Сегодня ноги у меня оказываются быстрее мозга. С размаху вбегаю на мост и еле ухожу от столкновения с широкой спиной в изодранном одеянии.

Со всех сторон наваливается вязкая беззвучность: шаги, цокот, звон, чавканье, всё затихает, доносится будто из-за стекла, через болотистую трясину. Воздух становится гуще, плотней. Ещё немного и я смогу в нем плавать, нырять и утонуть.

Быстро натягиваю ворот куртки на нос и падаю к земле.

Если периметр отравлен, лучше прыгнуть в воду. Но вода в Охте опасного серого цвета. Ни капли синевы. Да и обстановка вокруг как-то поблекла. Словно выкрутили насыщенность цветов до минимума. На другой стороне моста бродят люди. И не совсем. Вернее, они совсем не люди. Что-то непонятное: у одного – непропорциональное туловище, у другого – большая голова и нет ног. Очень странные и очень нищие, совсем оборванцы.

Здесь точно применили биологическое оружие. В голове прокручивается план эвакуации, оцепления и обсервации территории. Натягиваю тканевую маску на лицо вместо респиратора. Она у нас всегда с собой, вдруг надо будет в торговый центр заскочить или радиоактивный периметр посетить. Первый пункт: сообщить о заражении...

– Она ко мне! – раздаётся радостный крик над ухом, очень напоминающий ржание.

Подскакиваю, принимая стойку и утыкаюсь носом в рыжую пятнистую лошадь. С большим кривым рогом на лбу.

– Будем знакомы, сестра, – шевелит губами животное.

Салютую ему кулаком. Пусть будет приветствие.

Конина подозрительно знакома. Повадками, голосом и чем-то ещё. Откуда мне её знать? Спина остроухого извращенца исчезает на другом берегу. Я готова стартануть за ним, но острый рог стоит на пути.

– Я твой тотем, так что, будь добра, повеселее, – доносится из лошади.

Чтобы вернуться, надо обойти неожиданного знакомого. А лошадь занимает все пространство от левого до правого перила. Я же должна была через неё пройти, чтобы оказаться здесь, это странно и опять наводит на мысли об экологическом оружии. Делаю вид, что рада. Как таможенник конопле в ридикюле у бабушки. Все равно подозреваемый сбежал, будем брать языка с копытами.

Конь встаёт на дыбы, гарцует и говорит человеческим голосом:

– За мной, мой новообретённый член семьи!

Упаси меня Кондратий от непарнокопытных родственников!

Зря я в дурку утром не сгоняла.