Общая касса

9

Примерно через три километра Чагин по собственному разумению свернул с трассы на едва заметный, поросший буйной травой, пробивающийся сквозь гравий, проселок. И правильно сделал. В этом они смогли убедиться уже через пять минут, едва их "БМВ" успел скрыться в молодом лесняке. За их спинами по шоссе промчался целый кортеж, оглашая окрестности тревожным ревом сирен и бликами работающих на всю катушку мигалок.

- Зашевелились!! - сплюнув в окно слюну, процедил Данилыч, уверенно ведя машину в глубь лесного массива. - Сейчас окрас сменим и покатим дальше.

Гаршин молчал, во всем полагаясь на подельника, которого знал уже не один десяток лет. Последнее время, он даже в мыслях отошел довольно далеко от своего бурно-криминального прошлого, целиком и полностью доверяя грязную работу Чигирю и, как бы это ни казалось странным, с удовольствием стал ощущать и лелеять свое новое предназначение и образ. Его частенько стали коробить неотесанность и уркаганские замашки Чагина, но тот являлся именно тем не эстетичным колом, вбитым в землю, от которого по кругу, на веревочке и ходила, добрея на глазах его собственная, Гаршина, дойная корова, насыщаясь и самое главное - чувствуя себя в полной безопасности. И с этим, безусловно, приходилось считаться.

Между тем Чагин подъехал к небольшому лесному озерцу, скорее луже и заглушил машину. Достав из багажника пластиковое ведро, губку и шампунь, он засучил рукава и, напевая что-то себе под нос, принялся наводить лоск на полированные бока "БМВ". Завершив банные процедуры и оставшись довольным результатом, Чигирь достал из потайной ниши под ковриком новенькие номера, на которых место цифры региона красовался российский триколор и скоро привинтил их, взамен старых питерских. В качестве завершающего аккорда этой метаморфозы, он прилепило на крышу антенну оперативной связи, выглядевшую вполне натурально, хотя это и была лишь обманка на присоске.

- Теперь, нам сам черт не брат! - обратился он к Гаршину безмятежно развалившемуся на заднем сиденье и, вытерев руки ветошью изложил дальнейший план действий. - Но думаю гусей дразнить, все же не стоит. Поедем назад, на Москву, а там сделаем крюк.

- Бешеному кобелю и семь верст не крюк, - меланхолично отозвался тот, посасывая завалявшийся в кармане мятный леденец. - Хочешь глянуть на творение своих рук? Что ж, валяй, торопиться действительно некуда. А номера то, не паленые?

- Обижаешь, Сергеич, - бросил походя запасливый водила. - Чигирь, то бишь Иван Данилович дело туго знает! Ты теперь один из замов секретаря Совбеза, даже цвет и марка точь в точь. К тому же он тоже питерец, а что без кортежа - так это дело личное. Мало ли какие у кого прихоти.

- "Вот тебе и Чигирь с тремя классами и одним коридором! - Подумал про себя Гаршин, довольный тем, что все эти неувязки разрешаются как бы сами по себе и не касаются напрямую его светлых мозгов, предназначенных решать более глобальные проблемы. - Ничего остругаю его, а там еще и графский титул прикупим, Бог даст!"

Они вновь выехали на трассу и, на приличествующей рангу скорости, поехали по направлению к столице. На месте недавнего "побоища" вовсю кипела работа, догорали обломки, а на широком шоссе было мало места от машин и людей - сыскарей, гаишников, омоновцев, врачей и пожарников - суетящихся как муравьи в рвении выполняемого по службе долга. Снизив скорость "БМВ" стал проезжать по единственной, оставленной свободной, полосе. Бравый майор, руководивший движением, привычно зыркнув на их номер, козырнул и вдвое энергичнее стал размахиваться полосатым жезлом. Путь был свободен и Чигирь, не пожелав вступать в обычные в таких случаях расспросы, хотя его так и подмывало это сделать, прибавил скорость.

Доехав до Клина, они свернули направо и взяли курс на Тверь. Дорога здесь была много хуже, однако выбирать не приходилось, да и спешить действительно особо было некуда. В салоне уже долгое время стояла тишина и Чагин, чтобы как-то скрасить в общем безрадостный путь по унылой глубинке, решил ее нарушить.

- А что Курдюм? Я о нем слышал конечно, но видеть не приходилось. Что, действительно такой головастый? - спросил он, полуобернувшись к Гаршину.

Тот в этот момент о чем-то думал, но встрепенувшись от неожиданного вопроса, со значением в голосе решил ответить:

- А то! Хотя на вид - мужик мужиком, но под землю видит метра на три. Было время - весь Урал от него на ушах стоял! Да сам посуди: один раз у нас в лагере, кажется под Воркутой дело было, объявился некто Корж. Слыхал о таком?

Чагин утвердительно кивнул.

- Так вот, - продолжил Гаршин. - Шкаф я тебе скажу - килограммов сто двадцать, не менее, недавно коронованный, а потому и дерзкий особо, как и все вновь обращенные. Ну и решил он претензии Курдюму предъявить. Тот в бутылку лезть не стал, но и вожжей отдавать не торопился. Корж естественно закипишился - молодой, горячий, весь на понтах - и решил Курдюма на перо подсадить. И тут, в один прекрасный день приключилось почти что чудо! Жердина толстенная каким-то образом, из штабеля вылетела и, на тебе Коржу по ноге! Тот как раз со своей шоблой прогуливался по промзоне. Что да как - никто не понял, ну и быстренько списали на нарушение техники безопасности, а Коржа в больничку - закрытый перелом - и на шконку с растяжкой. А через два дня вдруг больничка полыхнула: бревенчатая была, сухая. Все, даже тяжелые живы остались, а этот как лежал с гирей на ноге, так и обуглился словно головешка! Вот и суди!

- А что Курдюм?

- Что Курдюм?! Курдюм в это время в ШИЗО (штрафной изолятор для наказаний) парился - с него и взятки гладки!!

Они многозначительно замолчали. Еще бы: в их среде подобные проявления индивидуальности были сродни лишь, наверное, интеллектуальным подвигам Штирлица и котировались достаточно высоко! Так в тишине они проехали километров пять, пока Чигирь не задал очередной вопрос.

- А у тебя с Курдюмом как пересеклось? - спросил он. - Ты вроде припоминал будто за ним должок какой-то?

Гаршин самодовольно хмыкнул. Затем он переменил позу с ленивой, на еще более ленивую и со значением принялся излагать.

- Это другая история, это уже в Мордовии было. Там у нас "хозяин" - полковник - правильный мужик был, с Курдюмом на короткой ноге. Да и вообще с понятиями. А вот зам его - крыса которых мало! И получилось так, что "хозяин" ушел в отпуск, а этот за него остался и началось. На Курдюма у него "зуб" был огромный - видишь ли, не признавал его тот как требовалось и даже в упор не видел. Вот и решил этот майор сраный подляну устроить по крупному - Курдюма "расписать" как будто при попытке и нападении на вахту. Вертухаев подучил да одного "ссученого", чтобы тот вызвал его ночью как бы для серьезного базара. Все учел и даже "заточку" с Курдюмовскими пальчиками приберег! А я в то время при коптерке состоял, ну и весь их базар с этим "ссученым" слыхал - стеночка там тоненькая, фанерная была. Короче не пошло у них в масть! Вскоре и полковник вернулся, а этого козла - майора куда то на повышение кинули. Вот такие дела.

- Да, серьезно ты ему подсобил! - заключил Чагин. - Такие должки кровные и ко многому обязывают, если память конечно не коротка!

- Вроде нет, амнезией Курдюм уж точно не страдает, да и сладилось ведь все как и задумывали.

Слово "амнезия" Чагин не понял, но решил не уточнять, а лишь согласно закивал головой. За Тверью он вновь, съехал с трассы. Здесь он сменил номера на прежние, снял антенну-обманку и по привычке прошелся ветошью по и без того сияющему корпусу машины.

- Зря светиться не стоит, - походя объяснил он. - Тем более уже скоро наши пределы, а там ненароком, знакомых встретим - объясняй потом что к чему!

В его словах была железная логика. В Питере номера машина Гаршина знал каждый задрипанный постовой и они, родные, служили куда более надежной гарантией, чем все столичные флаги вместе взятые. До самого дома они больше не проронили ни слова. Уставший организм требовал отдыха, а приемник, настроенный на волну "Радио - шансон", своим хриплоголосым репертуаром навевал не самые веселые воспоминания и мысли.