— Ну и пусть, что на том свете, — заключила я, покорно принимая неизбежное.
— Какое пусть, Ильинская? — рассвирепел отец, сотрясая воздух эхом.
— На то воля Божья, — улыбнулась я робко под рассерженным взглядом тёмных медово-карих глаз.
— Глупенькая моя девочка, — отец наконец-то обнял меня, погладил по сбившимся тонким прядям каштаново-золотистых волос, — рановато тебе Богу душу отдавать, рановато сдаваться. Твоя жизнь только начинается, милая.
— Как рановато? Разве я не умерла, и ты не переселяешь мою душу?
— Откуда и куда переселиться изволишь? Тоже мне нашла Ивана Сусанина, — папенька по-доброму засмеялся, — я и сам, знаешь ли, планирую пока пожить в здравии.
Я опешила и зависла в немом вопросе, во множестве новых, можно сказать, первозданных вопросов.
— Что ты смотришь на мен
