КОРОЛЕВА НОЧИ

3.4

Сердце пустилось вскачь. Я хотела сглотнуть, но в горле пересохло.

Данияр помрачнел и вновь откинулся на стуле. Под его глазами еще сильнее залезли тени, да так, что я почти перестала различать его лицо в полутьме.

— Почему?

Его голос звучал тихо и так печально, что мне захотелось бросить все и признаться. Обнять его и пообещать, что я никогда больше не буду так поступать. Но с трудом хватило выдержки, чтобы не вскочить со стула и не броситься к нему.

— Так будет лучше всего, разве ты сам этого не понимаешь? Рано или поздно мне все равно нужно было вернуться, я поклялась. А так, я смогу решить все проблемы мирно.

Он вновь фыркнул, сложив руки на груди.

— Ты сама видела, на что способны эти люди и до сих пор веришь в то, что они спокойно согласятся на мир? Думаешь, они примут тебя? Думаешь, что ты останешься живой, как только переступишь порог крепости? Ты все еще удивительно наивна!, — он наклонил голову набок, и темные локоны упали ему на лоб, — До сих пор удивляюсь этому. Ты даже не замечаешь, как Стоум хищно смотрит на тебя. О-о-о, Ава, не советую уповать на его благородство в отношении тебя. Этот прохвост урвет все, что ему причитается и даже больше.

— Ты, значит, лучше?

— Я не вру тебе! Никогда не врал!

Я вскочила со своего стула пылая злостью.

— Ты пользуешься мной так же, как и он!, — выпалила я в сердцах и дрогнула от того, что сама только что сказала. Мы вновь начинали этот разговор, который никогда не приводил к согласию и каждый раз ранил меня до глубины души. Я понимала, что требуя от него признания, подвожу его к черте, которую он не мог преодолеть, потому что являлся жнецом. Он никогда не будет со мной, так как мне хотелось. А мне хотелось всегда большего. Не грозного защитника впереди, который готов раскромсать всех и вся, но мужа, который проживает со мной жизнь, построит что-то большее, чем вечное противостояние и войну. Который отдаст себя целиком и возьмет всю меня. Не часть, не урывками, прячась от посторонних, а во всеуслышание.

Я бы подарила ему сына и обязательно дочку. Отреклась бы от всего, чтобы стать ему верной, заботливой женой и умерла бы вместе с ним, в старости, прожив долгую, великолепную жизнь.

Данияр вскочил следом и ударил кулаком по столу.

— Ты хочешь услышать от меня эту поэтическую чушь, что я очарован твоей красотой? Чтобы я сказал, что пленен твоими очами? Хочешь, чтобы я на коленях поклялся в верности? Ты поэтому все это задумала, чтобы заставить меня тебе признаться?

— Ну нет. Не хочу, чтобы ты лгал!

Крылья его носа задвигались от тяжелого дыхания, глаза яростно горели. Данияр держался из последних сил, чтобы вновь не сорваться.

Я вздрогнула, когда он резко выпрямился. Заметив мою нервозность, он болезненно скривился и вышел из-за стола. Его движения были плавными и медленными, будто он делал это намеренно, чтобы не напугать меня.

— Вытащи свой кинжал.

Я растерялась, не в силах двинуться с места. Он вновь еще раз повторил свою просьбу, на этот раз мягче.

Дрожащими пальцами, я достала один из кинжалов и передала ему, совершенно не понимая того, что он намеревался сделать.

Данияр улыбнулся и подошел к закрытой двери. Несколько раз постучал костяшками пальцев по трухлявой древесине и что-то невнятное пробормотал. За дверью в очередной раз послышалась возня и через несколько мгновений вошел смущенный Юн.

Я с любопытством наблюдала за тем, как он тяжело вздохнул принимая у друга мой клинок и кивнул ему головой. Данияр молчаливо вернулся ко мне, скинул плащ на стол и стал расстегивать свои кожаные доспехи, быстрыми, умелыми движениями.

— Что происходит?

— А как ты думаешь? — Данияр отправил вслед за плащем доспехи и принялся за завязки своей черной туники.

— Это чистое безумие, брат. Может передумаешь?

— Нет, — Данияр рывком стянул тунику и бросил ее в сторону, представ передо мной наполовину раздетым.

Я пугливо попятилась, но не от вида, который стал для меня давно желанным, а от обстоятельств. Что здесь происходит?

Юн оставался возле двери, как-то печально опустив голову, стараясь на меня не смотреть. Данияр, наоборот же смотрел на меня так, словно ничего вокруг больше не существовало. Я инстинктивно потянулась за еще одним кинжалом, воображаю себе совершенно недопустимые вещи, которые могли сейчас произойти.

— Сними свою рубашку.

— Ты спятил?

— В последнее время я слишком часто ему об этом говорю, — удрученно сказал Юн, делая шаг к нам.

Мои глаза в страхе округлились и я резко подняла кинжал, направляя его на Юна.

— Ты что ей ничего не объяснил?, — рявкнул он на Данияра, приводя меня в еще большее замешательство. Страх почти полностью захватил меня своими липкими пальцами.

— Не стал отнимать у тебя это удовольствие, — засмеялся Данияр.

— О боги, ну ты и мудила, — Юн запустил пятерню в свои светлые, почти пшеничные волосы и с немым извинением посмотрел на меня, — Боюсь представить о чем ты подумала, но это совершенно не так.

— Если вы сейчас же не объяснитесь, я начну кричать, — мой голос почти сорвался на противный писк от страха.

Я медленно выдохнула, не обращая внимание на болезненный комок в горле и отвела ведущую ногу назад, готовясь к самому ужасному. Молчаливое напряжение давило на меня с неимоверной силой.

— Ты все еще маленькая, глупая девчонка, — тихо сказал Данияр, — Которая требует пустых слов и обещаний, совершенно не обращая внимания на поступки людей. Не ценишь достойных и превозносишь глупцов.

Юн выругался себе под нос, прошел к столу, кидая на него кинжал, Данияр этого даже не заметил, продолжая неотрывно смотреть на меня. Едкое раздражение заставило меня криво улыбнуться.

— Даже ради тебя, я не смогу переступить через то, что я прошел, становясь жнецом. И нет никакого способа обойти наш кровавый ритуал, пойти против Чернобога, — невозмутимо продолжал Данияр.

“Даже ради тебя, я не смогу переступить” - я вновь и вновь прокручивала эту фразу в своей голове, словно пробуя ее на вкус. Она была едкой, обжигающей и горькой. Настолько горькой, что мой живот вновь скрутило.

— Я от тебя больше ничего не жду.

— Маленькая врунья, — глаза Данияра сверкнули в полутьме цветом раскаленного меда, он сделал уверенный шаг ко мне, приблизившись почти вплотную, позволяя острию моего кинжала немного впиться в его плечо. От него пахло выделанной кожей и хвоей, запахом, которые всегда кружил мне голову и заставлял забывать обо всем. Он нежно убрал выбившуюся прядь моих волос за ухо и прикоснулся мозолистой ладонью к щеке, — Это последнее, что я могу тебе дать, и если тебе все равно будет мало - доведи пророчество Стриги до конца, потому что…. — он прикрыл глаза и тяжело задышал, словно слова причиняли ему невыносимую боль, — Потому что ты… важнее всего на свете.

Моя рука дрогнула. Я больше не слышала его тяжелого дыхания, только сильный стук своего сердца, которое норовило вырваться из меня, если я посмею сделать глубокий вдох.

— Ты помнишь, как я рассказывал тебе о кровных узах? — Он выпрямился, расправив свои широкие плечи и пристально изучал меня. Я чувствовала всей кожей его внимательный и тяжелый взгляд, от которого у меня побежали мурашки и легкие волны волнения от головы до пят.

Я кивнула, вспоминая его нелепую шутку, когда мы тайком наблюдали за обрядом первого перикида молодых перевертышей. Казалось, что с того времени прошло очень много лет.

Самые сильные чары в Нави всегда делали на крови. Будь то клятвы верности или…

Смысл его слов дошел до меня. От напряжения моя нижняя губа задрожала, а глаза защипало от подступающих слез.

Его слова, такие простые и одновременно такие значимые, эхом разносились в моем сознании. То, что он мне предлагал было больше, всегда было больше того, что я просила от него. От этого щемило душу. В этот миг время словно остановилось, и мир вокруг меня стал зыбким, словно отражение в воде. Я смотрела на него глазами полными слез, и видела мужчину, чей взгляд был полон надежды и любви, той самой, которую он не мог описать мне словами. Еще немного и я бы стала самой счастливой во всех мирах, но мрачная тень сомнения охватила меня, словно агония.

Я не могла так с ним поступить. Не могла согласиться, ведь уже через несколько часов, с рассветом я должна была покинуть его, возможно навсегда. И сюда я пришла только за тем, чтобы попрощаться..

— Я не могу…

— Об этом я не спрашивал, — он выправил мою рубашку из штанов и стал расстегивать пуговицы. Умом я понимала, что его стоит остановить, но чертово сердце ликовало, а тело отказывалось слушаться меня. Данияр расправился с последней пуговицей и бережно снял с меня белую ткань. Я осталась перед ним в штанах и в тонком нижнем платье

Данияр дал молчаливый знак Юну, и тот без лишних вопросов отодвинул стол ближе к окну, освобождая больше место. Из мешочка на своем поясе он достал красную тряпицу и несколько рун, аккуратно вырезанных на белесых камнях: гебо, беркана, отала.

— Что будет с тобой? , — мой голос дрожал.

— Думаю, что меня ждет сегодня очень приятная награда, — усмехнулся Данияр, заставляя меня улыбнуться. Он нежно потянул меня за собой вниз, вставая на колени, — Повторяй все, что скажет тебе Юн. Сегодня он будет нашим отцом.