Ловушка х3

3

   Макса достаточно долго вели по угрюмым, бесконечным, как лабиринты Минотавра, коридорам следственного изолятора. СИЗО располагался в старинном особняке, времен легендарных волочаевских дней. Не смотря на высокие потолки и остатки лепнины, кое-где, весь позитив здания, был безвозвратно изуродован не только толстыми решетками на окнах, но и иными острожными атрибутами. Это касалось, прежде всего, спектра, в который были выкрашены стены, панели и двери. Его, муторно-серый, с совершенно жуткой прозеленью, словно специально подбирали, чтобы окончательно расплющить крохотные надежды, в душах вновь сюда прибывающих.

К этому времени, Макс уже обрел способность, ощущать свой организм достаточно адекватно. Состояние полушока прошло. С ним исчезла и большая часть бравурной эйфории. Зато взамен, все естество парня, теперь пронизала одна, сплошная боль. Его раненая нога, совершенно не желала сгибаться. Она горела адским огнем и, каждый шаг, давался арестанту с огромным трудом. В области грудной клетки и предплечья, так же, изрядно саднило. А, успевшая запечься, кровь на футболке, намертво приклеила ткань к ранам. Так, что Максу казалось, будто его одежда, чудесным образом превратилась в кожу. Жутко некомфортную и раздраженно-болезненную, при любом движении.

Поэтому, некоторое время, Макс был серьезно занят изучением неприятных реакций собственного организма. Наконец, так и не сделав никаких выводов, относительно тяжести своего состояния, на одном из поворотов коридора, он пробурчал почти вслух. Как бы, отдавая самому себе приказ.

- На больничку не надейся, парень. Сам виноват. Надо было сразу, лежать пластом, да носилки требовать. Раз на своих двоих пошкандылял - прецедент создал. Теперь, главное не начать гнить заживо в камере. А там, куда кривая выведет.

Один из омоновцев напряг слух и, поняв бормотание подопечного по-своему, со знанием дела, изрек.

- Что, не в жилу обстановочка? Ничего, обвыкнешь.

- Это уж точно, - вставил второй, добавляя свое понимание ситуации. - У Солодовникова, даже амурские тигры, и те, через пару дней начинают пшенку с рук слизывать.

Однако арестант пропустил эти "ценные" советы мимо ушей. Опыт общения с законом, у него самого имелся, а трафить самолюбию служак, просто не хотелось.

Между тем, их "путешествие" приблизилось к финишу. Прокурор-щеголь, уже находился в кабинете. Был ли это его личный кабинет? Вряд ли. Вероятнее всего, он предназначался для всех прокурорских работников. Если они желали распутывать нити следствия, непосредственно в стенах следственного изолятора. Так сказать, поближе к подопечным и, во избежание потерь драгоценного времени на конвоирование.

Обстановка кабинета, очень даже, говорила за то, что к прокуратуре в этих местах, относились с особым пиететом. Нет, казенщиной все равно, разило отовсюду по-прежнему. Однако мебель, хоть и незатейливая, была относительно новой. Кроме прочего, имелся даже диван и полумягкие стулья - судя по обшивке с "драконовской" тематикой, сотворенные ушлыми соседями из-за Амура. Ну, и конечно же, вездесущий портрет президента страны. Демократия демократией, но в данной обстановке, он все равно, взирал колючим взглядом ровно так, как когда-то это делал, с той же стены, железный Феликс. Или, вечно живой Ильич.

В помещении было душновато. Поэтому, наверняка итальянский, костюмчик Солодовникова, висел на плечиках в углу. Сам же прокурор, восседал в одной рубашке, освободившись от галстука и по-мясницки закатав рукава. В нетерпеливом ожидании подопечного, он катал в холеных руках толстенный маркер. Свой негатив, Солодовников выплеснул сразу же, едва конвой появился на пороге.

- Вы что, через Анадырь добирались? Я уже здесь битых полчаса задницу отсиживаю!

- Так мы... Товарищ прокурор... Мы через Черную речку ехали. А там, сами знаете, какая дорога. Думали, что быстрее получиться, чем через город, а..., - начал было, оправдываться один из омоновцев.

Однако Солодовников, все с той же, сардонической ухмылкой на устах, не чинясь, оборвал его.

- Свободны! И вот что, скажите Кравцову, пусть с рапортом не торопится. Я отмашку дам, когда потребуется.

Милиционеры вышли, а внимание прокурора переместилось на Макса.

- Ну, что стоишь, ударник киллерского труда? Проходи, садись, разговор будем вести, - произнес он.

Тот, исподлобья, сориентировался в нужном направлении. После чего, припадая на правую ногу, стараясь не морщиться от дикой боли, двинулся к стулу у следовательского стола. Солодовников смотрел на него в упор, не мигая. Сохраняя на изящном лице налет ложной доброты, которую сильно утрировал целый букет иных эмоций. Скепсис, небрежно скрываемое торжество, самая малость недоумения и полный комплект барской брезгливости. Естественно, от его профессионального взора, не мог укрыться ни один нюанс состояния клиента. Не говоря уже о пятнах крови на одежде Макса.

- Э-э-э, да ты никак, изрядно начиненный свинцом, - спустя несколько секунд, протянул прокурор. - Или, придуряешься, что б слезу выдавить? А может, "отрицала" из себя корчишь?

Он отшвырнул от себя маркер и, явно досадуя, счел нужным поинтересоваться.

- Медицинская помощь требуется?

Макс с трудом, изобразил сухими губами подобие усмешки, но промолчал. Правда, про себя подумал.

- "И давно такими внимательными стали? Хоть в Евросоюз, прямо сейчас принимай!"

Думал он верно. Горький опыт у него имелся, потому и сравнивать было с чем.

Между тем, не добиваясь ответа, Солодовников решил взять инициативу в этом вопросе, в свои руки. Он энергично сорвал с аппарата на столе трубку внутренней связи и безапелляционно выдал в нее.

- Дежурный, в 27-ой кабинет - врача! Срочно!

Не смотря на относительную молодость, Солодовников, без сомнения, был докой в своих делах. Потому, и данную ситуацию, в пользу повышения личного рейтинга. Он не стал, пока, терзать Макса вопросами. А, как бы, давая тому возможность расслабится и отчасти адаптироваться, сам, нарочито сосредоточенно, углубился в чтение каких-то бумаг. При этом весь его лощеный вид, показывал: "Мол, видишь, заботу проявляю. Зацени момент и, впредь будь покладистее".

После звонка времени прошло не много, когда дверь в кабинет бесшумно отворилась. В проеме, сперва показалось лицо, очень напоминавшее крысиную мордочку. Оно было украшено очками-велосипедами, клоком рыжей растительности под острым, в прожилках, носом и, словно срезанным книзу, безвольным подбородком.

- Можно? - произнесла мордочка.

Одарив начальство подобострастным взглядом, правда, не получив ответа, доктор бодро перешагнул через порог. Определить его лета, было сложно, но до пенсионного возраста, ему еще было порядком. Сухой и низкорослый, он никак не походил на хрестоматийного Айболита. Даже не смотря на очки и подобие усов. Халат болтался на нем, как на вешалке и, совсем не радовал глаз кипельной белизной. Наоборот, значительная доля серого в его цвете, раздражала и, невольно настораживала. Впрочем, в этих стенах, абсолютно все было выдержано именно в данной цветовой гамме. В руке, служитель шприца и клистира, держал допотопный кожаный саквояжик.

Празднуя из себя, как минимум, профессора, он энергичным шагом направился к арестованному и, встав напротив него, воззрившись сквозь "велосипеды", спросил.

- Ну-с, в чем проблема? Вижу, ранение. Ножевое? Огнестрельное?

Однако его апломб, тут же, был превращен в прах репликой Солодовникова.

- Ты вот, что, эскулап, по делу и, без этих, ваших причитаний.

- Понял, понял, - поспешил пролебезить врач.

Он сделал знак Максу, чтобы тот встал. И все же, профессиональное в докторе, явно брало верх. Нет, его цинизм оставался сугубо тюремным, исключающим любые сантименты. Так, футболку с пациента, с присохшими к ранам пятнами крови, он содрал не поморщившись. Словно скотч от бездушного пластика. Но в остальном, оказался неспешен, даже добросовестно-скрупулезен. Одновременно с осмотром, им велся и маловнятный, себе под нос, комментарий.

- Так-с, так-с, что мы имеем? Касательное ранение левой стороны грудной клетки. Ничего страшного, царапина - пуля скользнула между третьим и четвертым ребром. Далее, рваная рана правого предплечья. Относительно глубокая, но, функционально важные центры не задеты. Получена, скорее всего, от воздействия каким-то жестким, но не острым предметом. Об этом, свидетельствует края раны и обширная гематома. Возможно....

В этот момент, из-за стола, раздался нетерпеливый кашель прокурора. Доктор моментально встрепенулся, скосил бусинки глаз в ту сторону и, оставив в покое Максов торс, переключился на нижнюю часть тела. Где правая штанина джинсов, от впитавшейся и засохшей крови, представляла собой рваную и ржавую, жестяную трубу. Смена гардероба в СИЗО не предусматривалась. Потому, чтобы дополнительно не портить штаны ножницами, доктор попросил Макса приспустить их. Что далось тому, с огромным трудом и болью.

- А вот здесь, много-с сложнее! - прозвучало резюме.

Естественно, оно не вызвало чувства удовлетворенности у Солодовникова. Зато врач, правда, незаметно, одними глазами, не замедлил продемонстрировать торжество: "Мол, вот она, медицина - бескомпромиссная и объективная. Не то, что их юстиция - взялась на весах взвешивать, а на глаза повязку напялила!"

Максу была до фени эта корпоративная пикировка. Его куда больше волновали собственные шансы выживания в жутких условиях изолятора. Между тем, бедро представляло один сплошной кровоподтек. От него словно несло жаром. А в центре этого неправильного, багрово-синего круга, на манер сюрреалистической розочки, топорщились клочья рваного мяса.

Между тем, доктор принялся методично обследовать рану. Сперва, мало обращая внимание на Максовы страдания, он ощупал рваное мясо своими жесткими и, почему-то холодными, как у покойника, пальцами. После чего, многозначительно поцокав языком, достал из саквояжика блестящую железяку. Далее, коновал поорудовал им, словно открывал банку консервным ножом и, на его крысином лице, выказалось полное удовлетворение.

- Ну, что там? - не в силах более сдерживаться, поинтересовался Солодовников.

Но, по-видимому, действительно настал черед триумфа медицины. Доктор принял комично-менторскую позу и, напустив на себя максимум важности, выдал диагноз.

- Осколочное ранение мягких тканей! Кость и сосуды не задеты. Осколок находится практически на поверхности и прощупывается, без необходимости дополнительного рассечения мышц.

Здесь он немного замялся. Мельком глянул в суровые глаза прокурора и продолжил.

- Во избежание сепсиса, я бы рекомендовал госпитализацию.

Надо было видеть, как разочарованно вытянулось красивое лицо Солодовникова. Это длилось доли секунды. Затем, его брови нахмурились. А следом за хрустом сломанного маркера, в кабинете прозвучало.

- Вот, что, эскулап, ты своей терминологией на меня не дави! Клятву Гиппократа давал? Давал!!! Что там сказано? Не на-вре-ди! Вот и не вреди! Мне, в смысле!

- То есть? - рассеянно проблеял доктор.

- А то оно и есть! Не в санатории работаешь, с пенсионерами-горшочниками. Если ему, без твоей помощи, загнуться суждено - так и скажи. А нет, штопай его по ходу, приводи в чувство и проваливай.

- Конечно, конечно, - зачастил медик, без боя откатывая назад. - Осколок, вот он, под кожей, практически. Сейчас мы его извлечем, как занозу. Потом, укольчики сделаем - противостолбнячный, антибиотики. Перевяжем, и будет полный порядок.

- Это другой разговор, - зловеще растянул тонкие губы Солодовников. - Только в темпе - время не терпит.

И врач, с энтузиазмом принялся за дело. Каких физических мук стоила данная операция на скорую руку Максу, догадаться было не трудно. Правда, к чести доктора, справился он со своей задачей довольно быстро. Уже через минуту, с помощью щипцов, ребристый металл оказался извлеченным. Рана, начавшая обильно кровить, засыпана какой-то едкой дрянью и туго перебинтована. Осталось в том же темпе, всадить пациенту пару-тройку уколов, да обработать и перевязать остальные, незначительные прорехи в его теле. Вскоре, к великому удовлетворению прокурора, Макс оказался вполне готовым, к первому и самому важному допросу.

Эскулап же, собрав пожитки, не замедлил ретироваться. Но напоследок, у двери, он все же, урвал малую толику реванша.

- Только одно условие, товарищ прокурор, - по возможности безапелляционно, заявил он. - Ежедневно на перевязку. Иначе, я за последствия отвечать не могу.

- Ладно, ладно, - словно от назойливой мухи, отмахнулся законник.

Сейчас ему предстояло узнать интересные подробности. В свете которых, все остальное, проходило по разряду сущих мелочей.