Стрекоза высокого полёта

Норртелье: смертельно опасная тайна

Почему нам не дают возможности задержаться в счастливых днях как можно дольше? Мироздание выписывает каждому из нас индивидуальный алгоритм и порой невозможно объяснить: чем оно при этом руководствуется. Глянешь со стороны: у кого-то чаши жизненных весов постоянно поддерживаются в счастливом равновесии, а кому-то выдадут камнепад несчастий и невероятных трудов стоит вернуться на ровную дорогу, не скатываться вновь и вновь в пропасть отчаяния…

С утра пораньше ожил телефон Саманты. Завершив разговор, она порадовала Мари известием о том, что может остаться в Норртелье на недельку.

- С удовольствием задержусь у вас ещё немного. За релакс, подобный здешнему, в Голливуде народ бешеные деньги платит. Или тебе всё это тоже не просто так достаётся? Ты изменилась. Не внешне — внутренне. И я ещё не поняла, хорошо это или плохо, - колдуя над завариванием зелёного чая, сказала Сэм. - Тебе виднее. Иногда мне кажется, что я такая же балда, какой была при нашей первой встрече. А порой чувствую себя древней старухой, много чего повидавшей на своём веку...В любом случае, я очень рада, что ты сможешь погостить у нас подольше.

Если бы Мари знала, что случится через несколько дней, она сама купила бы Саманте билет и отправила ту в Америку ближайшим рейсом. Но… «Нам не дано предугадать...»

Бьёрн Энгстрём выбрал в списке телефонных контактов нужный номер и нажал на кнопку вызова. Абонент не спешил ответить, и Бьёрн трёхэтажно выругался, услышав, как долгие гудки периода ожидания ответа сменились коротким «тут-тут-тут».

- Где этого гадёныша носит? Слышь, лапа, - огромная ручища двухметрового детины оставила красный отпечаток на ягодице обнажённой девицы, лежащей на животе рядышком с Бьёрном, - у тебя случайно нет какой-нибудь таблеточки закинуться?

- Голова болит, что ли? - глухо пробормотала та в подушку.

- Это у вас, баб, голова вечно болит когда не надо. Я про другие таблетки…

- Колёсами не балуюсь, только травку курю иногда…

- Ну и дура! Сейчас бы таблеточкой разговеться и мы б с тобой такого сотворили!

- А без таблеточки что, никак?

- Поговори у меня!

Звук ещё одного удара по обнажённому телу гулко отрезонировал от стен огромной полупустой комнаты.

- Что ты делаешь? Больно же! - взвилась девица.

- Ты ж говорила, что любишь, когда пожёстче?

- Ну не настолько же — со всей дури…

- Э-э, это так, детский лепет...Ты даже представить себе не можешь, каково это — если я тебе со всей дури задвину!

- И представлять не хочу, - девушка пыталась выбраться из постели, но рука Бьёрна, преградив ей путь, толкнула обнажённое тело обратно на смятые простыни.

- Хорош, не психуй...Ладно...травка-то есть у тебя с собой?

- В сумочке на кресле...Дай, встану.

- Лежи, достану сам.

Бьёрну даже вставать не пришлось — протянул руку и выловил из-под вороха одежды крохотную лакированную сумочку очередной знакомой из бара.

Травка оказалась забористой — хотя с некоторых пор Энгстрёму требовалось что-нибудь посильнее. Зная, что «приход» будет недолгим, он бесцеремонно поставил свою партнёршу на четвереньки, зажал ей рот огромной ладонью и без всяческой подготовки приступил к процессу. По тому, как извивалась под ним девица, как пыталась впиться зубами в его руку, как пробовала вывернуться из под него, он понимал — ей больно -  и испытывал невероятное удовольствие, наслаждался своей властью над беспомощным женским телом.

- Получай, сучка! - громко раздавалось время от времени поверх отчаянного девичьего мычания. Бьёрн не помнил, кто она такая и как её зовут. Закрыв глаза, он видел перед собой другую женщину. Чёртову Мари Амиди. Поскорей бы уже отыметь гадину и избавиться от наваждения! И записать всё, да отправить Петеру — пусть полюбуется! А то распустил слюни: любит он Мари, как же!

Семяизвержение было мощным и опустошающим. С громким стоном Энгстрём отвалился от истерзанной сексуальной пыткой девушки, без сил упав на постель с ней рядом. Ладонь соскользнула с горячих губ, но горькие рыдания давно уже превратились в беззвучные — девичье тело сотрясалось ими, словно её остановившееся сердце пытались запустить с помощью дефибриллятора.

- Хорош рыдать...Ну и бабьё пошло — одни неженки. Ещё гордиться будешь, что настоящего мужика почувствовала…

Девушка что-то неразборчиво прошептала.

- Что? Что ты там шепчешь, тварь?

- Ты - самый грязный садист из всех, что мне встречались…

- Ну, тогда оделась и свалила по холодку...Чтобы через пять минут духу твоего в квартире не было, ясно?!

Девушка, всхлипывая и морщась от боли, выбралась из кровати, оделась и медленно побрела к выходу из квартиры. Бьёрн не поленился встать и проследить за тем, чтобы та не прихватила ничего из его вещей. «Пора избавляться от привычки держать бумажник на полке у зеркала». Как только дверь за ночной гостьей захлопнулась, Энгстрём вернулся в комнату, плюхнулся на кровать и снова набрал заветный номер. На этот раз ему повезло больше.

- Бертиль, сукин сын, где тебя черти носят?

- Дела, брат, дела...Чего хотел?

- А то ты не знаешь?

- Ты мне за предыдущее ещё денег должен.

- Подскочи, отдам, ну и прихвати с собой - как обычно…

- ОК, минут через пятнадцать буду у тебя…

Бьёрн нажал на «отбой», откинулся на подушки и прикрыл глаза.

«Те новые таблеточки, что Берт привозил в последний раз уж очень хороши! Жаль, что позавчера закончились, а то пришлось бы сегодняшней сучке уползать, а не уходить на своих двоих...Надо придумать, как Мари в гости заманить и позаботиться о том, чтобы и она волшебной химией закинулась — то-то будет спектакль!»

Мари и Сэм, широко раскинув руки лежали на лесной опушке и следили за облаками, проплывавшими высоко в небе над ними. Те распадались на отдельные кудряшки, сбивались в овечьи стада, перестраивались в различные фигуры, словно воздушные гимнасты под куполом цирка…

- Однозначно, ты живёшь как в раю, - задумчиво жуя травинку, вздохнула Сэм. -  Чистый воздух, тишина, покой, вдохновение...А захотел движухи — вжик! - и ты уже в Стокгольме, отрываешься на всю катушку.

Мари засмеялась.

- Приблизительно так оно и есть. Разве что наотрывалась в Голливуде на всю оставшуюся жизнь. Приходится иногда ездить с Петером на выступления и понимаю, что тот случай с «маньяком» здорово прочистил мне мозги: не нахожу былой радости в шумных тусовках и длительном пребывании вне дома.

- Подумать только: это говорит мне Линда Делани! Сумасбродная, безбашенная авантюристка…

- Бывшая Линда. От неё одни воспоминания остались…

Сэм перевернулась на живот, протянула руку к кустику черники и сорвала несколько ягод. В это время года они были крупными, исчерна-синими, хорошо вызревшими, брызжущими сладковатым соком, стоило лишь чуть надавить языком…

- Якобссон на рыбалку собирался — наверно, вечером будем рыбу коптить.

- Я бы тоже на рыбалку съездила. В детстве отец брал меня с собой на озеро...Интересно: не разучилась ли я?

- Ну, Фредрик вряд ли на удочку рыбу ловит. Ставит сетки, вечером проверяет.

- Это тоже знакомо.

- Вставай тогда, пойдём. Отсюда недалеко до дома Якобссонов. Может, успеем до того, как Фредрик отчалит. Не думаю, что он откажется тебя с собой взять.

- А жена что скажет?

- Хельга? Ничего. У Якобссонов неисчерпаемый кредит доверия друг другу.

Сэм присвистнула.

- Смело. Ну, пойдём, вдруг и правда получится по вашим рыбным местам пройтись в обществе настоящего викинга, как ты его описываешь.

- Вот увидишь его— и убедишься, что не просто так говорю…

К Якобссонам они успели вовремя. Пока Фредрик с американской гостьей проверяли поставленные накануне вечером сети, Мари составила компанию Хельге. Той вздумалось испечь свежий хлеб к вечерним посиделкам. Движения её были такими выверенными, что Мари невольно залюбовалась. Все нужные продукты стояли в удобных местах. Казалось, будто они сами падают Хельге в руки, стоило той только распахнуть дверцы шкафчика. Мука, соль, сахар, пекарский порошок...Только масло и яйца достала Мари из холодильника и подала хозяйке дома.

- Чем ещё помочь?

- Разговорами. Отдыхай. Тебе сейчас хлопот по дому и так хватает.

- Какие там хлопоты: продуктов полно, Сэм не белоручка, да и мужчины мои в нужный момент на подхвате.

- Ты на Петера хорошо влияешь — он аж лицом просветлел. И пьёт куда меньше прежнего.

- Переплюнь, да по дереву постучи. Хорошо, если так. Я просто не знаю, каким он раньше был.

- Ну, дай тебе бог этого не знать и не видеть… - старательно вымешивая тесто, твёрдо сказала Хельга. - И для мальчика хорошо, что ты с ними живёшь. В нашей стране, конечно, каких только семейных отношений не насмотришься. Но лично я - за традиционную семью, за общечеловеческие ценности...Так, передай-ка мне разделочную доску, что у тебя за спиной стоит. Да, ту большую, что между столом и шкафом пристроена…И достань, пожалуйста, из левого верхнего ящика чистое полотенце. Сейчас поставлю тесто подходить и попьём с тобой кофейку…

- Хельга...Я знаю, что ты гадать умеешь. Погадай мне, пожалуйста.

- А вот об этом никогда меня не проси. Не буду я тебе гадать. Ни тебе, ни кому-то из близких. Врать не умею, а если вдруг что неприятное увижу — тяжело мне будет об этом сказать. И потом, знаешь что...То, что не угадано, да вслух не сказано, ещё можно изменить, а вот выпущенному на волю предсказанию обратного хода нет...Нет, не проси, Мари, не хочу судьбу испытывать…

- Ну ладно, значит пьём кофе — и сплетничаем…

Сэм вернулась с рыбалки довольная, раскрасневшаяся, но немного замёрзшая. Фредрик оставил сапоги и прорезиненный костюм рыболова в стоящем у пирса сарае и заглянул за солью и специями для рыбы, прежде, чем приступить к её потрошению.

- Хельга, затопи-ка сауну. А ты, Мари, звони домой, пусть твоё ясно солнышко Петер поторопится к нам в гости. Какая разница, где рыбу коптить: на вашем пирсе или на нашем? Что вы пойдётё шляться по лесам, застынет Саманта ещё больше, да разболеется, неровён час...Сейчас я ей настоечки домашней на травках лесных налью, а там и сауна прогреется — сходите, попаритесь…

В сауне Сэм снова призналась Мари:

- Будь со мной рядом такие люди, как ваши Якобссоны, я б, пожалуй, тоже послала к чертям собачьим весь этот голливудский зоопарк!

- Погоди, ты ещё родственников Петера не видела!

- А что, тяжёлый случай?

- Отнюдь...Оказалось, что очень лёгкий. Настороженно встретили, но очень быстро сомнения на мой счёт отбросили и приняли в семью. С музыкантами Петера всё не так просто. Какая-то ревность, что ли? Знаешь, как у детей: когда в семье появляется младшенький и ему начинают уделять больше внимания, чем старшим, начинается ревнивое фиксирование каких-то ежедневных мелочей...Так и мужики: постоянно сравнивают прежнего Петера с нынешним. То, что радует его родителей и соседей — музыкантам как кость в горле.

- И что им не так?

- Ну, Хельга вот говорит, остепенился малость, пить стал меньше...Ребятам не нравится. Барабанщика группы открыто побаиваюсь: с такой ненавистью смотрит, словно испепелить хочет…

- Ага...То бишь, рай существует только в мечтах? Маньяки повсюду тебя преследуют?

- Шутки шутками, но временами мне становится очень не по себе…

Внутренний голос не обманывал Мари. Но всё же он кричал недостаточно громко для того, чтобы остановить ход событий, приближающий очередной трагический поворот в её судьбе.

Саманта успела познакомиться с родственниками Петера. Совместные обеды в Доме старшего сына становились доброй традицией и приглашение познакомиться с американской гостьей приняли с интересом и не без удовольствия. После обильного застолья, когда только Майя отсутствовала в гостиной — уложила малыша Стефана и сама прикорнула наверху, в комнате Эмиля — Мари решила, что пришла пора раскрыть карты. Для начала рассказать, кем на самом деле является Саманта Нил, а затем — кто такая Мари Амиди: откуда она родом и как её звали раньше. Как она и ожидала, Теодор Наттгрен не смог сдержать удивлённого возгласа:

- Линда Делани? Не может быть?! Петер, и ты молчал?

- Не спеши ругать брата, Тео, он и сам ещё толком не пришёл в себя от шока.

- Хочешь сказать, он тоже не знал?

- Нет. Я не слишком усердствовала, изменяя внешность, но вышло так, что меня не узнали даже самые близкие люди.

- Маскировка удалась: я ведь пересмотрел все фильмы с твоим участием! Из-за фотографии Линды Делани у меня на стене, умудрился переругаться с Майей, когда мы только начинали встречаться...Как я мог не уловить даже сходства с Линдой, которое ясно вижу сейчас?!

- Никто не заметил сходства, кроме маньяка, жаждущего двух вещей: затащить Линду под венец или отправить её на тот свет, чтобы никому не досталась, - утешила Тео Сэм Нил.

Наттгрены сидели притихшие, осмысливая неожиданно свалившуюся на них информацию.

- Ну, чего молчите? - не выдержал Петер. - Для меня Мари как была, так и останется Мари Амиди. Что изменилось для вас?

Один за другим пожимали плечами: да, в общем-то, ничего.

- Я надеюсь на ваше понимание, - вступила в разговор Саманта. - То, что вы сейчас узнали, не должно выйти за пределы этой комнаты. Думаете, Мари испытывает облегчение, признавшись? Отнюдь: ведь для неё риск того, что правда выплывет наружу, только увеличивается. Для меня сделанное Джошуа Джонсоном открытие было очень болезненным. Но я понимаю, почему Мари поступила так, как она поступила. Я простила её и не собираюсь «воскрешать» Линду Делани. Постараюсь сделать так, чтобы её тайна умерла вместе со мной.

Наверное, в этот миг где-то на просторах Поднебесной произошло короткое замыкание и высказанная мысль зафиксировалась на небесных скрижалях в искажённом виде. Наттгрены правильно поняли, какие чувства пыталась передать Саманта, а вот Мироздание жестоко ошиблось…

До отлёта в Америку оставались сутки, когда Саманта удостоилась чести познакомиться с музыкантами «HOARSE». Группа собралась на традиционную репетицию, и Петер позвал их с Мари в студию. Памятуя недавний разговор в лесу, Сэм особое внимание обратила на великана-барабанщика Энгстрёма. Проследив за взглядами Бьёрна в сторону Мари, американская гостья убедилась в том, что её бывшая подопечная не ошибается: маньячного во взгляде Бьёрна предостаточно. Похотливо-ревнивый, в следующую минуту он вдруг сменялся на беспощадно-злобный, и даже видавшей виды Сэм становилось страшно от этой молниеносности. Поэтому когда под конец репетиции Бьёрн предложил поехать в Норртелье, посидеть в каком-нибудь баре, Саманта попыталась изобразить приступ мигрени. Красавчик Энгстрём не растерялся:

- У меня есть лекарства на все случаи жизни. Хочешь, поделюсь таблеточкой? От мигрени через пять минут даже воспоминаний не останется.

- Спасибо, у меня есть с собой проверенные лекарства.

- Ну вот, как всегда...А я был бы не прочь продолжить наше знакомство в более непринуждённой обстановке... За бокальчиком чего-нибудь покрепче минеральной воды, - Бьёрн с ухмылкой кивнул на пластиковую бутылку в руках Сэм. - Петер, уговори своих дам! Или у тебя тоже голова болит?

Последний вопрос прозвучал и с плохо замаскированной издёвкой, и несколько воинственно. Почувствовав, что перебранка может перейти в потасовку, Саманта достала из кармана подушечку мятного драже и открутила крышечку с бутылки минералки.

- Брейк, господа! Сейчас я приму лекарство, переоденусь — и минут через пятнадцать можно выдвигаться.

По дороге к дому, Мари пыталась отговорить Саманту:

- Ты вовсе не обязана идти на поводу у Бьёрна! Не хочешь — никуда не поедем.

- Этот Бьёрн — та ещё скотина, как я погляжу. Мне не нравится, что он твоего ковбоя провоцирует. Поедем на часок, если что-то пойдёт не так — сможешь уговорить своего мужика домой вернуться?

- Думаю, что смогу…

- Ну вот и ладушки. Посмотрим, кто-кого…

Бьёрн привёз всю компанию в невероятно шумный ночной клуб "Эквилибр". Саманта старалась осторожничать со спиртным: чуть пригубила заказанный для неё джин-тоник, и, при первой же предоставившейся возможности, вылила большую часть коктейля в горшок со стоящим рядом декоративным цветком, подлив в бокал минеральной воды. От Саманты не ускользнуло то неуловимое движение, которым Бьёрн подсыпал что-то в напиток Мари. Но убрать адскую смесь или попросить принести другой напиток, Сэм не успела. Мари, вернувшись с танцпола, разгорячённая и взбудораженная, чуть ли не залпом опрокинула в себя злосчастный коктейль. Глаза Бьёрна при этом хищно блеснули, а Саманта почувствовала, как пробуждается в глубине души давно забытое охотничье чувство. В бытность агентом Линды Делани из каких только переделок не вытаскивала Сэм свою подопечную! Петер, как ни в чём ни бывало, болтал с музыкантами, обсуждая приближающийся концертный тур, а Саманта едва сдерживалась, чтобы не пнуть его под столом ногой. «Всё таки мужики — толстокожие бегемоты! Неужто не видит и не чувствует, что Энгстрём его вовсе не слушает и просто раздевает Мари взглядом!»

Что с того, что Мари сменила имя, перекроила внешность и поменяла некоторые бытовые привычки? Любовь к танцу ампутировать не удалось и знакомые до боли пируэты выдавали её сейчас с головой. Линда Делани, попадая на танцпол, забывала обо всём на свете. Мари Амиди, похоже, не далеко ушла. Чуть прикрыв глаза и позволив телу ловить ритм и пропускать его сквозь себя, создавая замысловатый рисунок танца, Мари двигалась столь гармонично и самозабвенно, что количество её поклонников на танцполе росло прямо на глазах. Мужчины что-то спрашивали у неё, она улыбалась, отрицательно мотала головой и продолжала своё сольное "выступление". Спустя несколько минут после того, как Мари осушила бокал коварного коктейля с подсыпанным порошком, движения её изменились. Со стороны могло показаться, что она не слышала музыки: не попадала в такт, стала всё чаще спотыкаться, а потом резко остановилась, затуманенным взором оглянулась по сторонам и, расталкивая танцующих, неверной походкой направилась в сторону туалета. Сэм внутренне напряглась. Когда практически вслед за Мари в ту же сторону пошёл Бьёрн, она напряглась ещё больше. Ей бы дёрнуть за рукав Петера, позвать его с собой, но Сэм действовала инстинктивно: Мари в опасности — её надо спасать!

В женском туалете было пусто. Сэм метнулась в мужской, выслушала гневную отповедь татуированного толстяка, опершегося рукой о стену у писсуара, вылетела в коридор и закрутила головой: дорога каждая секунда… В конце коридора находилась ещё одна дверь, с надписью: «Только для обслуживающего персонала». Именно оттуда послышался сдавленный женский крик и какая-то возня. Сэм, не раздумывая ни секунды, рванула дверь на себя…

Бьёрн пытался стащить с Мари джинсы, когда крепкая рука Сэм схватила его за шкирку в тщетной попытке оторвать от подруги. Но в этот раз силы были не равны: одурманенный наркотиками Энгстрём походил на берсерка, которому не страшны ни меч, ни стрела. Саманту он стряхнул с себя мимоходом, как пасущаяся на лугу корова сбивает хвостом надоедливого овода. Та распалилась ещё больше, пыталась запрыгнуть на спину Бьёрну, добраться до адамова яблока на горле, надавить как следует — и снова была отброшена. С такой силой, что распахнула спиной дверь и вылетела в коридор.

- Какого чёрта? - пробасил тот самый толстяк, выходя из мужского туалета. Но Сэм некогда было объяснять — она рвалась в бой.

Даже Петер Наттгрен — верный друг Бьёрна Энгстрёма — не знал, что у того практически всегда при себе есть нож. Под штаниной, на правой ноге. Выхватывать его быстро и незаметно Энгстрём тренировался долго и довёл движения до автоматизма. Его мозг, затуманенный желанием и близостью вожделенного тела рядом, не способен был анализировать ситуацию, но и остановить отработанный алгоритм не мог: наклониться — задрать штанину — выхватить нож — развернуться — ударить противника под ребро снизу вверх — и...

Остро отточенное лезвие, разрывая ткани на своём пути, в считанные секунды добралось до сердца Саманты. Она выпала из служебного помещения прямо под ноги татуированному толстяку, тот поднял взгляд чуть выше и успел перехватить руку Бьёрна с занесённым для второго удара ножом. Острая боль была просто невыносимой, дышать с каждой минутой становилось труднее — Сэм теряла сознание...В коридоре отчаянно завопили две молоденькие девчонки, направлявшиеся в туалет. У Мари всё плыло перед глазами, но она чувствовала: случилось что-то непоправимое. «Это же Сэм на полу! Почему она лежит? Что это за пятна на белоснежной блузке?»

Мари казалось, что она громко кричит, но из её горла вырывалось лишь еле слышное сипение. Она упала на колени и зажала рану на груди Саманты…Та приоткрыла глаза и успела чуть слышно сказать:

- Похорони...меня...здесь…Не хочу...быть...далеко...от тебя...

Эти слова отняли у неё последние силы. Бьёрн выбирал нож умело, слишком хорошо за ним ухаживал и очень долго отрабатывал удар для того, чтобы тот стал смертельным. Саманта Нил скончалась, не дождавшись прибытия медиков. Как она и пророчила: тайна Линды Делани умерла вместе с ней.