Глава 1. Первая встреча: белый дьявол и зеленоглазая бестия. Часть 3
714 Words
Фиренз смотрела на поверженного противника сверху вниз. Хотя «поверженного» — это сильно сказано. Фиренз привыкла трезво оценивать себя и понимала, что сейчас победила лишь благодаря случайности в виде верной плети, вовремя оказавшейся под рукой…
Готфрид Гатцфельд. Сын главы Манзейского ордена и парсастанской принцессы, на которой тот женился, заключив мир, ознаменовавший конец долгих воин рыцарей за Святую Землю. Готфрид унаследовал от своей матери необычную, и даже пугающую жителей Ойкмены внешность: белоснежные волосы и красные глаза. Вот только кожа у него была не коричневой, как у парсастанцев, а бледной.
Фиренз много слышала о нем. Жутковатые слухи, в которых его, несмотря на крест на плаще, величали не иначе, как белым дьяволом. И неспроста. Сперва Фиренз подумала, что имеет дело с обычным забиякой, который горазд только сотрясать воздух, и что парочка хороший ударов быстро сведет на нет всю его браваду. Но Готфрид оказался другим. Филигранная техника фехтования. Ни одного лишнего движения. Он и его клинок словно были единым целым. Фиренз еще ни разу не встречался столь искусный соперник. Во время боя, залюбовавшись им, она пару раз чуть не пропустила удары, которые могли бы стать роковыми. Нет, нельзя было позволять себе им восхищаться и терять бдительность. Готфрид был слишком опасен, она буквально кожей чувствовала исходящую от него угрозу. И от взгляда его гранатовых глаз по спине пробегали мурашки.
«Правы злые языки — настоящий дьявол!»
Фиренз всмотрелась в его лицо, ожидая увидеть раздражение, досаду… В конце концов, она ведь заставила его встать на колени. Он должен был закипать от бешенства. Но Готфрид улыбался. Так широко и весело, словно это он выиграл поединок, а не она. И в неправильных, ненормальных красных глазах сверкали искры… Красный. Кровь. Смерть. Огонь. Жизнь. Любовь.
— А ты сильная, — обронил Готфрид.
И Фиренз ощутила, как румянец тронул ее щеки.
«Что?! Какого черта меня так обрадовал комплимент этого… этого…»
— Ты мне нравишься! — выдал Готфрид, довольно улыбаясь от уха до уха.
Неожиданно он резко дернул на себя кончик плети, который все еще обвивался вокруг его руки. Фиренз не удержала равновесия и упала на Готфрида. Их лица оказались совсем рядом, она содрогнулась, почувствовав на губах его горячее дыхание. С такого расстояния она смогла разглядеть, что ресницы у него удивительно густые, длинные. И такие же снежно-белые, как и волосы.
Фиренз поняла, что краснеет еще больше, и это видят все собравшиеся поглазеть на драку.
— А ты мне — нет! Напыщенный индюк! — рявкнула она, вскакивая на ноги.
Нарочито грубо Фиренз дернула плетку, очень надеясь, что на руке Готфрида останутся ссадины. А он только задорно рассмеялся.
— То кролик, то индюк. Может, определишься?
— Определюсь завтра на военном совете, — ледяным тоном отрезала Фиренз.
Она развернулась на каблуках и размашисто зашагала прочь. Зеваки расступились перед ней, тихо перешептываясь и с любопытством поглядывая.
— Что уставились, остолопы?! — прикрикнула на них Фиренз. — А ну, за работу! Хватит прохлаждаться. Нам нужно до ночи разбить лагерь! Начинайте готовить осадные машины и пушки!
Выплеснув раздражение, Фиренз влетела в свой шатер. Пока плотная ткань входа не закрылась за ее спиной, она остро ощущала устремленный на нее пристальный взгляд тех самых огненных глаз.
— Готфрид Гатцфельд, — прошептала она, словно пробуя его имя на вкус.
Он вызвал в ней бурю эмоций: ярость, восхищение, интерес. Да еще и заставил смущаться, как девчонку, чем разозлил окончательно.
И его усмешка. Самодовольная донельзя.
Фиренз выругалась и пообещала себе, что обязательно сотрет с его лица эту улыбочку.
«В следующий раз ты у меня будешь валяться в грязи и просить пощады!»
Вот только странное дело, с того момента, как их взгляды впервые встретились, ее не покидало ощущение, что она ввязалась во что-то скверное…
***
А Готфриду этой ночью снилось, что он тонет в мягких зеленых водах. Сети-водоросли оплетают его обнаженное тело, властно тянут на дно. Он отчаянно бьется, сопротивляется изо всех сил, но лишь больше запутывается.
Вдруг оказывается, что это вовсе и не водоросли, а руки Фиренз. Она нежно обнимает его. Прижимается. Он остро ощущает гладкость ее жемчужной кожи… И расслабляется, позволяя ей утащить себя на глубину…
Ранним утром Готфрида разбудило зычное пение рога. Он вскочил и, дрожащий от возбуждения, несколько минут просто сидел на пропитавшихся потом, липких простынях походной койки, жадно ловил ртом воздух, словно действительно чуть не утонул. Он мог лишь очень смутно припомнить, что ему снилось, но был уверен в одном — это были грезы, недостойные благочестивого рыцаря. И в этом была виновата она, она, она…
- Writer
