"Папочка" моей подруги

Глава 3

Карина.

Вхожу в особняк Абрамовых в сотый раз — и каждый раз он словно давит своими размерами. Всё здесь какое-то глянцевое, как с обложки журнала, и холодное, как витрина. Мраморные полы, высокие потолки, свет, отражающийся от стеклянных перегородок. Вроде бы привычно, а всё равно внутри что-то сжимается — как у Золушки, которую снова занесло не в тот зал.

И, что удивительно, за всё время нашей с Машкой дружбы я видела её «папочку» — как она всегда его называет — ровно один раз. Давид Игоревич, человек-миф, почти фантом. Он появился на её дне рождения мельком, будто галлюцинация. Вспышка. Пять секунд.

Я тогда сидела на барной стойке, с бокалом лимонада, и успела только отметить: он огромный. Не в смысле «толстый», а именно большой, широкоплечий, будто вышел из какого-то дорогого зала для борьбы или бодибилдинга. Спина как стена. Чёрная рубашка, строгие брюки, походка — как у человека, который управляет не только своей жизнью, но и чужими.

Мне хватило взгляда на него со спины, чтобы понять — лучше с ним не пересекатся лично.

И Машка это знает. Именно поэтому всегда скользит по теме отца, смеётся, отмахивается. Но по глазам видно: там много, что она не говорит. Много, что прячет за своим беззаботным хохотом, вечной жизнерадостностью и сарказмом. За всеми этими бассейнами, мраморами и мороженым из пяти стран. В её доме есть что-то... странное. И неуютное. Даже в самой Машке — как будто внутри неё поселилась маленькая девочка, которая давно привыкла быть одной и шутить, чтобы не сойти с ума.

Я это вижу. Не лезу — но вижу.

Переобуваюсь в холле. Даже тапочки здесь — дизайнерские. И у меня есть персонально мои. Зелёный с пушком.

— Не хочешь тур по особняку для почти новичков? У тебя всегда вид будто ты в лабиринт входишь. — Маша уже кидает мне полотенце и подмигивает. — А то, может, заблудишься и найдёшь папочку где-нибудь в подвале.

— Предпочитаю не находить, — бурчу. — Тем более в подвале.

— Вот и правильно. Это моё личное логово, — смеётся она. — Расслабься. Он снова весь в делах.

— Меня им пугать можно — как бабайкой ребёнка, — фыркаю.

Машка хихикает от моей реплики, но не комментирует.

Мы поднимаемся наверх. Я, как обычно, иду следом за Машкой по этим идеально вычищенным ступеням, которые даже не скрипят. В этом доме всё как будто слишком… контролируемое. Даже воздух.

— Сегодня ты моя! — говорит она, оборачиваясь и идя спиной вперёд. — Без драм, без мам, без ваших коммунальных кошмаров. Только я, ты, бассейн и тайны вечера!

— Звучит подозрительно, — щурюсь на неё. — Особенно с учётом твоей любви к «внезапным» гостям.

— Да ну, — отмахивается. — Никого стороннего не будет. Клянусь своей любимой тушью от Dior.

— Ты её вчера в унитаз уранила.

— Она выжила, — смеётся. — Утонуть не успела. Я её выловила.

Я улыбаюсь. Вот за это я её и люблю. Даже в этих декорациях — стерильных, чужих, как у выставочной куклы — Машка умудряется оставаться живой. Настоящей. Весёлой.

— Кстати, — бросает через плечо, уже заходя в свою комнату, — у тебя выбора нет. Я достала тебе купальник. Даже два. Один — скромный, чтобы ты ворчала. Второй — откровенный, чтобы ты злилась.

— И какой я должна выбрать?

— Скромный, конечно. Ты же ворчать любишь больше, чем злиться.

И вот в этом она права.

— Ну как тебе?

Указывает на купальник что лежит на её пушистой кровати.

Я подхожу ближе и беру в руки ткань. Скромный? Если это у Машки называется скромным, то я — монахиня в отставке. Купальник чёрный, с тонкими завязками, но верх — как будто половину ткани где-то забыли. А низ... Ну, скажем так, сидеть в нём лучше аккуратно и на одном месте.

— Маш, — протягиваю. — А второй, значит, ещё более… откровенный?

— Ага, — кивает и кидает второй купальник прямо в меня. — Он как бы... концептуальный. Минимализм, все дела.

— Это не минимализм. Это нитка и надежда что-то прикрыть.

Она прыскает от смеха и падает спиной на кровать.

— Ну не хочешь — надень первое. Ты в нём будешь как «девушка, которая не хотела на пати, но попала в рай и немножко страдает».

— Именно то, что я хотела выразить, — усмехаюсь. — Добавлю к образу полотенце и кислое лицо.

— Шикарно. Ты будешь идеальной антидивой. Баланс моему великолепию.

Стою посреди её роскошной комнаты, с этим купальником в руках и думаю: а ведь хорошо, что я всё-таки пришла. Будет весело! Это сто процентов.

— Одевайся. А я дам распоряжение и сделаю пару звонков. Не сидеть же нам вдвоём, — подмигивает мне.

— Маш… — протягиваю слово с подозрением. — Ты же клялась своей тушью, что никто посторонний не придёт.

— Так и есть! — бодро отвечает. — Все свои. Ну… почти.

— Машка!

— Ладно, ладно! — смеётся, уже набирая что-то в телефоне. — Просто пара человек. Один повар — это скучно, когда нет зрителей, как он пафосно подаёт креветки на ананасах.

— Только не твой фитнес-инструктор, пожалуйста. Я не готова снова слушать про пользу дыхания через пятку.

— Он в отпуске, не волнуйся, — машет рукой и уходит, болтая что-то в трубку.

А я чешу в ванную переодеться. Хоть он и слишком открытый. Слишком… не я в нём буду. И всё-таки — надеваю. Потому что если не в особняке лучшей подруги с личной сауной и проектором, то где тогда вообще можно позволить себе побыть чуть-чуть другой?

Одеваю его бурча себе под нос:

— Я голая в нём.

Выхожу в комнату и стою перед большим зеркалом. Я в нём выгляжу как кто-то из глянцевого журнала, случайно упавший в мою реальность. Слишком длинные ноги, слишком открытые бёдра, слишком узкие полоски ткани. Грудь приподнята, талия тоньше, чем кажется обычно. Волосы пучок, немного растрепался — и почему-то это добавляет дерзости.

Я не я.

Отворачиваюсь от зеркала взять халат и в комнату заходит ОН. А я так и застываю в шаге к кровати таращась на вошедшего.