Слепая любовь/ Blind love

Слепая любовь

Мастер и Маргарита

Амстердам, возвышающийся над полями турецких тюльпанов. Его узкие улочки, будто змеи, опоясывают старинные домики, в одном из которых, с необходимым в работе мастера сосредоточением, отточенными движениями творца, скульптор вылепляет очертания будущей Венеры. Эдуард Кейнер – сорокалетний художник родом из Утрехта - с точностью, вероятно, бога, создаёт высокую скульптуру римской богини. Напротив него, блистая обаянием фаворитки и величием королевы, на изысканных бордовых драпировках расположилась прекрасная лилльчанка - Ирен Бонье́. Безэмоциональная Ирен спокойно ждёт результата их общих стараний. Её белоснежное юное тело сверкает в лучах закатного солнца. Десять лет прошло, словно мгновение.

***

За распахнутым окном дома на улице Grianestraat кипит вечерняя жизнь Амстердама. Доносящиеся с шумной улицы голоса и смех беспечных парочек вперемешку с пьяными возгласами, нотками джаза и скрипом колес машин не дают покоя даже привыкшим к городскому шуму кабачным обывателям. Но верный искусству Эдуард не слышит ничего, кроме лёгкого дыхания незабываемой музы.

Работа в ночные часы для обоих не являлась чем-то новым. Однако сегодня Эдуард решил освободить Ирен от обязанностей значительно раньше наступления утра.

- Ирен, можешь собираться.

- Что?! – воскликнула ошеломленная натурщица.

- Собирайся. Завтра закончим. Я хотел бы отдохнуть и тебе того же советую. Мы сегодня хорошо поработали, – бесстрастно проговорил он, не глядя в сторону одевающиеся девушки.

- Как скажешь.

Ирен, пока не сгорела свеча в канделябре, натянула своё любимое прямое платье малинового цвета. После она ярко накрасила пухлые губы и томные веки, посмотрев на себя в крошечное пыльное зеркальце в углу комнаты, и побежала, крикнув на прощание:

- Увидимся!

Ирен с треском захлопнула иссохшую от времени дверь.

- Увидимся, – ответил тишине художник спустя минуту.

Полин

Полин ван дер Берг размеренно шагает по улицам родного ей Роттердама. Здесь она когда-то повстречала человека бесповоротно изменившего её скучную жизнь затворницы. Полин познакомилась с Эдуардом, когда тринадцать лет назад они вместе учились в Академии изящных искусств во Франции. Непродолжительные отношения связывали их когда-то, но все мы знаем, что любовь не вечна. Полин поняла, что больше для неё не существует мужчин; как бы Эдуард ни старался привлечь внимания художницы – всё было без толку. Та игнорировала его ухаживания и прозрачные намёки, которые влюблённые, сами того не ведая, совершают.

Именно во время пребывания во Франции, летом, отдыхая на севере страны, она подметила сидящую на лавочке юную шатенку с блестящими от слёз, зелёными глазами.

- Почему вы плачете, девушка? – участливо заметила подошедшая ближе Полин.

Девушка обернулась.

- Мой пёсик – Эдгар – убежал несколько месяцев назад. Я гуляла здесь, в парке, и рядом с тем каштаном нашла его. Точнее, то, что осталось: чёрный комочек костей и шерсти.

Барышни принялась рыдать ещё пуще, надрываясь и всхлипывая.

- Я сожалею… - тихим и сочувствующим тоном проговорила наконец Полин.

- Нет, не жалеете, - резко воспротивилась девушка, - Совсем не жалеете. Вы вообще меня не знаете. Зачем вы подсели сюда?

- Хотела бы познакомиться с вами, - не смутилась художница, - Меня зовут Полин. А вас?

- Меня? – изумилась юная леди, - Меня зовут Ирен.

- Что ж, прекрасно, Ирен. Не плачьте. Думайте о том, что ваш пёс уже в раю. В вашей жизни, которая только начинается, будет много приходов и уходов. Поэтому не тратьте все свои нервы на что-то одно. Прошу прощения, за свой цинизм, но это так.

Ирен молча внимала словам собеседницы.

- Но это ещё не всё, дорогая Ирен, - продолжала чужестранка, - Ты – не возражаешь, что обращаюсь на «ты»? – ты не хотела бы поработать натурщицей?.. Подожди, - Полин прервала спокойную речь, завидев, как Ирен приоткрывает лепестки розовых губ, - Я хочу сказать, что… я учусь в Париже, в Академии художеств, и мне нужно больше практики в написании человеческой натуры… Если ты согласишься, я буду платить тебе небольшую сумму. И ты сможешь жить со мной в комнате.

Полин умоляюще смотрела в глаза избранницы.

- Я согласна, - с одобрением в голосе, но тревогой в глазах произнесла девушка.

Случай в мастерской

В маленькую, но уютную импровизированную студию вошёл Эдуард. Он сразу же заметил нагую Ирен, но воспринял её, как типичный предмет искусства – настолько она была неземная, а он – равнодушным, с замыленным взглядом.

- Здравствуй, Полин. Кто это? – Эдуард невежливо показал на модель.

- Здравствуй. Знакомься, это Ирен, моя подруга и помощница, - говорила, вставая с табуретки и подходя ближе к незваному гостю, молодая женщина.

- Неплохо она тебе помогает… - язвительно усмехнулся Эдуард.

Полин незаметно толкнула Эдуарда в бок.

- Извини… Но где ты её нашла? – продолжал допытываться мужчина.

- Хватит обращаться к ней, как к вещи. Ты даже не представился.

- Ох, простите мои манеры, миледи, - и Эдуард наигранно поклонился смущённой Ирен, - Эдуард Кейнер, норвежец, художник и скульптор.

- Ирен, не обращай внимания на этого дурочка: он всегда себя так ведёт, - оправдывалась Полин, - А ты, - сурово взглянула она на Эдуарды, - лучше уйди. Мы здесь работаем, в отличие от некоторых.

Полин вернулась к мольберту. Ирен встала в позу, которая ранее была нарушена неожиданным визитом.

- Вижу, мне здесь не рады… До свидания, милые барышни! – иронично крикнул Эдуард на прощание, захлопнув расшатанную дверь со сломанным замком.

Кабак

В час ночи день только начинается. Забегаловка под названием «Робеспьер» - прославившаяся благодаря приятной «живой» музыке и стенам-аквариумам[1] – ломится от напора щедрых гостей, и даже такой нелюбитель суеты и духоты, как Эдуард, нашел здесь своё пристанище.

Пять лет прошло, как окончена Академия. Пять лет безвестный скульптор не виделся с Полин. Пять лет коротались в бесконечных попытках заработать на жизнь – увы – безуспешных.

Эта ночь ничем не отличалась от предыдущих, и в том состояла неизменная суть переживаний мужчины.

- Здравствуй, красавец, - кокетливо позвал Эдуарда чей-то нежный голос, выведя мужчину из состояния прострации.

- Что надо? – грубо ответил тот.

- Не хочешь поразвлечься? – продолжал голос, доносившийся из полумрака.

- Мне и так весело.

- Вижу…

- Пошла вон! Денег нет! – неожиданно взбрыкнул Эдуард, вытащив и отложив в сторону маленький милый – скорее дамский – регеблюм[2].

Но девушка не ушла.

- Что стоишь, ш***а?! Поищи кого-нибудь побогаче. – окончательно рассвирепев, прокричал Эдуард, попутно обернувшись в порыве эмоций.

- О, Эдуард! Это вы?!

- Ирен?

Девушка смущённо кивнула, слегка улыбнувшись.

- Ирен, что с тобой стало? Ты посмотри на себя, - ошарашенному, но в глубине души ни капли не удивленному, мужчине было тяжело подбирать слова.

- Давай, отойдем и спокойно поговорим в стороне, - заговорщически улыбалась красавица, тяня за собой вышедшего из строя господина.

***

- Эдуард, после того момента, когда мы виделись в последний раз, прошло немало лет. Мы давно знакомы, но ты совершенно не знаешь меня. В детстве я хотела стать художницей. Думаю, из меня вышел бы неплохой анималист. Но, когда фотографии перестали быть чем-то новым и удивительным и плавно влились в нашу повседневную жизнь, я приняла решение стать фотографом. Ты так странно смотришь на меня. Думаешь: «Для чего ты это говоришь?» Мне всего лишь хочется высказаться. Когда Полин подошла ко мне, я не подозревала, насколько она изменит мою жизнь. Она показала мне огромный мир искусства, в который я окунулась полностью головой и телом. Это было чудесное приключение. Но, как и всё хорошее, этот великолепный вояж вынужден был завершиться. Не буду скрывать. Говорю всё кратко и по фактам, - после этого словесного поворота Эдуард, чуть нахмурив брови и устремив мутный взгляд прямо в глаза собеседницы, присел на обитое жаккардом кресло, - Да, у меня были отношения с Полин, но только потому, что она этого захотела, хотя я тоже была не против небольшой интрижки. Однако я не относилась к этому так серьёзно, как Полин. Я хотела, чтобы мы оставались друзьями, а не становились любовниками, однако Полин хотела большего, и нам пришлось расстаться насовсем. Это было тяжело для нас обеих, ведь я потеряла верную подругу, а она – любовницу и модель. Мы обе остались несчастны, потому что не понимали, не видели и не хотели видеть желания друг друга, - Ирен сделала минутную паузу, собираясь с мыслями, - Я знаю, что ты и сейчас любишь Полин, но правда в том, что она не любит. Она хочет забыть тебя.

- Но почему?! Что я сделал такого, что она теперь хочет меня забыть?! – яростно вскочил Эдуард, - Ты в своём уме?! Как только я увидел тебя, я понял, что ты – уличная девка, что после работы у Полин ты пойдёшь по жёлтому билету. Я не ошибся. Почему я должен слушать какую-то девку? Тебе-то какое дело до моих отношений с Полин?! Отвечай, дура!

Эдуард взял Ирен за тонкие тёмные волосы и принялся трясти её изо всех сил в порыве гнева.

- Эдуард! Остановись!.. А!.. Идиот!.. Эдуард, успокойся.

Ирен начала истошно кричать сквозь слёзы, что прохладными струйками стекали по её опухшим, шероховатым щекам.

- Заткнись, тварь!..

- Отпусти!

Мольбы и стоны возымели действие, и Эдуард нехотя и резко отпустил ненавистную ему женщину, отчего последняя с грохотом повалилась на жёсткий паркет, с тревожным трепетом взявшись за затылок, на котором болталась копна взъерошенных крысиных хвостиков. Мысли Ирен переболомутились, словно тинистая вода в грязном болоте.

Собравшись с мыслями, Ирен обнаружила, что беспокойный гость движется прямиком к выходу.

- Эдуард!

Мужчина не отозвался.

- Эдуард, стой!

Ирен поползла к Эдуарду, перебирая одной рукой по полу и приложив вторую ко лбу, как при сильнейшей мигрени.

- Что ещё? – безэмоционально спросил он, взявшись за ручку многое повидавшей двери.

- Эдуард, я не виновата в том, что Полин к тебе безразлична... Эдуард! Помоги мне…

И Ирен опять заплакала, но уже не от физической, а от душевной боли.

Эдуард обернулся и взглянул на дрожащую от горя женщину.

- Ладно, теперь ты успокойся. Хватит уже, - мужчина присел рядом с женщиной и продолжил, легонько потряхивая несчастную за плечи, в надежде привести в себя, - Извини, хорошо? Чем я могу тебе помочь? Денег у меня нет, я это ещё в баре сказал.

- Я хочу выйти из этого порочного круга, - ответила она, - Я хочу снова позировать. Я подумала, что, может, тебе нужна натурщица? Во мне ещё осталась та юношеская красота. Ты можешь убедиться в этом…

Ирен дала гостю время на размышления, которое последний потратил с умом.

- Знаешь, Ирен, мне действительно не помешала бы натурщица, потому что жена отказывается сидеть подолгу, а про тебя я помню, что ты всегда была очень исполнительной и хорошо выполняла свою работу, так что я не против. Ты сможешь побыть моей натурщицей.

Ирен умоляюще смотрела на своего спасителя. Эдуарда задел её искренний и полный чувств взгляд, поэтому тот не смог удержаться и еле улыбнулся, выказывая тем самым своё дружелюбное – о чём нельзя было сказать полчаса назад -  отношение к вновь встреченной знакомой.

У Эдуарда возникло ощущение, будто произошедшее за последний час – вымысел, безумный гротеск, словно он спит и хочет скорее проснуться, чтобы не видеть того ужасного сна, что пришёл к нему этой леденящей душу ночью.

Белокурая Венера[3]

Проезжая на чёрном лакированном «форде» по улице Петра I, можно заметить, как в окне третьего этажа мелькает розоватое тело белокурой Лауры, жены малоизвестного скульптора Эдуарда. Лаура никогда не являлась для Эдуарда пределом мечтаний и любовных восторгов, ибо единственное, что мужчина требовал от неё, это регулярное исполнение муторных домашних дел, ведение хозяйства, без которого не возможна повседневная жизнь.

Лаура нередко использовалась Эдуардом в качестве натурщицы для его новых скульптур. Месяц назад его снова настигло, так называемое, вдохновение, а потому мужчина поспешил притворить собственные ведения в материальный объект – римскую богиню Венеру.

Когда под утро Эдуард притащил в их уютный дом развратную девку, жена испытала новую волну ревности, однако вида не подала.

Лаура не удивилась, когда её муж принялся ставить Ирен в необычные позы, дабы выбрать из них ту, что казалась ему наиболее привлекательной, с целью запечатлеть её в гипсе на века. Она считала Ирен очередной пустышкой, не способной вызвать никаких чувств, помимо отвращения; она – по мнению Лауры – не могла никоим образом заменить любимую Эдуардом жену. Хотя врата в мир искусства закрылись пред Лаурой, ибо Эдуард более не нуждался в её услугах, как модели.

Но однажды Лаура вернулась с тяжёлой работы, спасающей её и мужа от голодной смерти. Женщина увидела, как Эдуард корпел над статуей, вставляя время от времени комментарии, веселящие натурщицу. Лаура, разгорячённая, бросив пакеты с продуктами на пол в прихожей, ринулась навстречу с изменником:

- Не помешала вам, голубки?

Обманутая жена пронзала скульптора своим ястребиным взором хищника.

- Что молчишь? Думал, я буду вечно терпеть твоих шлюх? – спокойно, но жёстко и уверенно пролонгировала пламенную тираду Лаура.

Эдуард молчал. Он не ждал таких заявлений от кроткой жены. Ирен стояла в растерянности. В её голове промелькнула призрачная сцена прошлого, когда Эдуард вошёл в мастерскую Полин. Но сейчас всё было совсем по-другому, потому что Ирен испытывала совершенно иные чувства к теперешнему художнику, в отличие от первого.

- Вы так смеётесь; вам так хорошо вместе. Как вижу, с этой русалкой у тебя море удовольствий. Я права? Что ты молчишь, придурок? Это на тебя я потратила жизнь?! Скульптор, художник, творческая личность. Все вы такие! В вас нет ни капли чести, ни капли достоинства. Именно поэтому вы можете «творить». Вы уходите во тьму. Вы все попадёте в ад! – крикнула она в неведомом порыве и, присев в широкое кресло и развалившись в нём, продолжила более тихо, - Да, есть те, кто мнит себя творческим человеком, ничего из себя не представляя. Их я ненавижу больше вас! Они вдвойне мерзки, чем вы. Такой была твоя любовь – Полин! Она была обычной рисовальщицей, ничего из себя не представлявшей, а ты за ней гнался, постоянно рассказывал мне о ней, - женщина, запыхавшись, сделала небольшую паузу, позволившую ей собраться с мыслями, - Я думала, мы будем счастливы. Я думала, ты остепенишься. – сквозь слова проскальзывали слёзы, - Единственное хорошее в тебе – это твои работы. Но ты ничем не отличаешься от машины, что штампует детали на заводе. Только не можешь работать по графику и постоянно даёшь сбой. На этот раз я не прощу тебя, Эдуард. Чаша терпения переполнена, и теперь ты сам будешь выныривать из последствий цунами.

Лаура с красным, опухшим от плача лицом, вскочила с кресла резким движением.

- Таких тупых мужланов, как ты, миллион, но я выбрала тебя только из-за твоего творчества. В сущности, ты также врёшь и издеваешься надо мной, как и те свиньи над своими жёнами. Разница лишь в том, что ты находишь более изощрённые пути в силу своей извращённой фантазии. Я не буду больше терпеть твоё лицо, твои слова и твои поступки. Я ухожу. Делай, что хочешь. Ах, да. Тогда ничего не изменится. Но это к лучшему. Надеюсь, мы никогда не увидимся.

Лаура быстро собрала немногочисленные вещи и закрыла за собой дверь, посмотрев под конец в глаза Эдуарда холодным, словно якутская зима, взглядом.

Признание

Неделю назад была окончена работа длинною в десять лет. Множество представителей культурной сферы общественной жизни, предвкушая нечто особенное, собралось на премьере нашумевшей скульптуры, успевшей прославиться до её грандиозного завершения.

Эдуард относился к толпе великосветских зевак весьма скептично: для них это лишь очередное развлечение, секундная вспышка, вынужденная быть забытой в кратчайший срок.

- Ида, вы видели валарзены[4], представленные на недавней выставке в Королевском музее? Они показались многим такими удивительными, – донеслось откуда-то справа от Эдуарда.

- О, Панкрас, это же смешно! Конечно, видела! Газеты пестрели описаниями этих валенок! А в итоге оказалось, что ничего необычного нет! Ха-ха, как всегда! И всегда мы попадаемся на уловки журналистов!

Женщина в строгом чёрном платье с аккуратно уложенными рыже-каштановыми волосами делала глотки из изящного бокала с рубиновой жидкостью в перерывах между смехом и резкими восклицаниями.

- Ха-ха, вот и сейчас! Не думаю, что в «Венере», от которой рвутся заголовки, есть что-то интересное. Скорее всего, обычная статуйка обнажённой мадам!

Эдуард, ухмыляясь, прошёл мимо.

Слева стояла пара пожилых дам в пёстрых шалях и модных платьях, не идущим им в силу возраста.

- Дорогая Квирина, как вы считаете, что лучше использовать для «Снюведа[5]»: пьёгурт[6] или зюрем[7]? – вопрошала старушка с завитыми седыми волосами и маленькими круглыми очками, - Помните, Наталья из России рассказывала нам рецепт? Может, помните? Моя-то память уже совсем не так стала, - поспешила тут же уточнить она.

- Дорогая Эдит, как же это было давно! – замахала веером высокая и статная собеседница, - Вы ещё вспомните, когда мы с вами были на премьере «Нетерпимости»!

Эдуард не обратил внимания на двух вычурно одетых бабушек. Он лишь взял закуску с со вкусом сервированного стола.

Далеко позади, у самого входа, толпилась небольшая кучка молодых мужчин и женщин.

- Леонард, вы слышали? Скончалась Полин ван дер Берг, - еле слышно проговорила излишне полная для своих лет девушка.

Виновник торжества постарался уловить краем уха обрывки разговора.

- Николетта, что вы выдумываете?! – свирепо возразил элегантный мужчина. Одетый по старой моде.

- Как вы смеете! Я ничего не выдумываю! – возмутилась в ответ барышня и далее продолжила тихим голосом, - Вы не представляете! Оказывается, Полин умерла семь лет назад от пневмонии.

- Что это вы тут шепчетесь? – подошёл к отрешённой парочке знатный господин с бурыми бакенбардами и густыми, фигурно постриженными усами, - Никак, любовные дела обсуждаете.

Господин незатейливо подмигнул.

- Ох, что это вы болтаете, старый развратник! – обмахиваясь состоящим из фиолетовых перьев веером и неуклюже перебирая ножками в туфлях на высоком каблуке, подбежала к образовавшейся компании дама средних лет.

- Мистер Якобс, мы обсуждаем абсолютно невесёлую тему! – с резкостью в голосе и мольбой в глазах сказала Николетта.

- Что же волнует сердце юной красавицы? – мило улыбаясь, наклонился к полной голландке господин с бакенбардами.

- Мы с господином Петерсом обсуждали прискорбнейшее событие. Скончалась прекрасная художница – Полин ван дер Берг.

- Боже мой! – выпучила глаза неуклюжая мадам и ещё быстрее замахала фиолетовым веером, так, что из него стали вываливаться крашенные пёрышки.

- Ван дер Берг? Матушки, а когда-то я была с ней знакома! – подключилась к всеобщей беседе женщина в тёмно-синем платье и белыми короткими перчатками.

- Госпожа Госсенс утверждает, что сие событие приключилось с ван дер Берг ещё семь лет назад! – подлил масла в светский огонь местный денди по имени Леонард.

- Ах! – дама в красном, стоящая позади, неизвестно от чего потеряла сознание.

Группа переключила внимание на источник крика.

Эдуард, испив залпом предложенный ему бокал мартини и мысленно отстранившись, заторопился с целью скорейшим образом ретироваться, однако услышал, как его зовёт знакомый женский голос, и остановился, невидящим взглядом смотря в чёрную даль надвигающейся ночи.

***

- Эдуард! Эдуард!

- Ирен?

Скульптор стоял на пороге, придерживая за ручку распахнутую дверь.

- Эдуард! Куда ты? Я так долго тебя искала в этой толпе, а ты уже уходишь! – с наигранной капризностью проговорила натурщица, - Это же твой праздник! А ты сбегаешь, словно Золушка с бала!

- Совсем не мой. Эти люди собрались здесь за-ради каменной женщины, на которую я убил столько лет своей жизни. Ещё и тебя впутал. И что в итоге? Жена ушла и правильно сделала. Я сам не стал бы жить с собой, если бы оказался на её месте. Я упустил столько приятных моментов, о которых никогда не узнаю! У меня нет ни жены, ни детей, ни даже кошки. Лишь это статуя, будь она проклята! – Эдуард замолк, закрыл за собой и Ирен дверь, отчего пара оказалась на холодной и чужой улице. Мужчина посмотрел на манящую, неоновую Луну и продолжил, - И, уходя во тьму, я взял с собой тебя. Видимо, как в детстве, чтобы не было страшно одному. Как же я был глуп и упёрт! Я действительно был идиотом. Жаль осознавать это, когда ничего не в состоянии изменить.

- Эдуард, не говори так! – оборвала меланхоличную речь художника Ирен, - Ты же сам говорил, что не любил жену. И ты создал что-то наиболее важное, чем ребёнок. Ты создал произведение искусство, которое будет жить вечно. Даже самые плодовитые рода угасают, а те малочисленные отпрыски, что живут и по сей день, только и могут, что гордиться заслугами предков, не стоя при этом сами по себе и реснички дедов и прадедов, вершивших историю.

- Что мне до истории, если в лично в моей жизни нет счастья?! – злобно перебил Эдуард, - Ирен, ты никогда не понимала, что я тебе говорю.

- Однако ты не выгонял меня, - незаметно улыбнулась женщина в бордовом платье.

- У меня не было выбора: нужно было закончить работу. Я не раз жалел, что оставил тебя.

- Знаешь, - Ирен словно не слышала его ответа, - Ты говоришь, что все эти годы прошли зря. Но даже если так, есть ли смысл это обсуждать? Ведь ты сам сказал, что ничего не изменишь. Тогда лучше начни жизнь с этого момента, пока есть время.

- Не могу.

- Почему?

- Не умею.

- Дурак, - весело отозвалась Ирен.

- Я знаю.

- Не начинай.

Между старыми знакомыми вновь повисла пауза.

- Я не просто так тебя искала, - наконец нарушила тишину бывшая натурщица, - Я хотела сказать то, что должна была сказать давно…

- И что же? – нетерпеливо спросил Эдуард.

Ирен чуть помолчала, а затем произнесла:

- Я люблю тебя.

Она быстро поцеловала его, а затем убежала обратно в здание, как делают юные неопытные барышни, чего никак нельзя было ожидать от такой женщины, как Ирен.

Эдуард усмехнулся и зашёл следом. Он знал, что испытываемые Ирен чувства – не что иное, как ампор[8].

***

- Дамы и господа, спешу представить вашему вниманию скульптуру «Венера» работы достопочтенного Эдуарда Кейнера!

Присутствующие в зале мигом обернулись и застыли, рассматривая детали величественного изваяния рук истинного мастера. Результат скрупулёзной работы Эдуарда пришёлся по душе сильным мира сего.

- А вот и сам господин Кейнер! – указал ведущий на входящего в залу художника, более походящего на нежданно заглянувшего в надежде на ночлег нищего.

Богатые и знаменитые мужчины и женщины зашептались, пристально и с некоторым укором, а иные – восхищением, глядя на автора, приведшего в изумление даже самых ярых скептиков.

Спустя мгновение толпа сконцентрировалась вокруг скульптора, донимая его наивными вопросами и льстивыми похвалами.

Эдуард стремился узнать среди множества неизвестных ему лиц Ирен, но попытки остались тщетными.

Под конец, когда удовлетворённые зрители разошлись, Эдуард почувствовал недомогание. С каждой секундой боль усиливалась, и новоиспечённая звезда была вынуждена променять аллею славы на жёсткую кровать в маленьком доме на улице Grianestraat.

Ars long a, vita brevis est

Проснувшись, Эдуард встретил взволнованный взгляд Ирен.

- Он проснулся. Он проснулся! – закричала она тут же радостно.

- Ирен?

- Смотрите-смотрите, он не спит! Он очнулся!

Немолодая женщина радовалась, словно дитя.

- Ирен, что происходит? – с видимым спокойствием промямлил Эдуард.

- О, Эдуард, я так рада. Последние два месяца ты был в коме. Врачи говорили, что ты не проснёшься… Но ты проснулся! Я потеряла всякую надежду, но ты разрушил мои страхи и сомнения.

Ирен, странно улыбаясь, крепко обняла и расцеловала ничего не осознававшего Эдуарда. Мужчина не мог поверить в услышанное, но более всего его тревожил ответ на иной вопрос. Почему он слышит, но не видит Ирен?

Женщина лепетала ласковые речи в адрес любимого. Эдуард будто стал жертвой Горгоны.

На радостные возгласы Ирен примчался врач – Йоннес Баккер.

- Ирен, это вы кричали? – холодно спросил он.

- Да, господин Баккер, Эдуард проснулся! – воскликнула Ирен с наркотическим блеском в глазах – характерным эффектом, оказываемым каплями бешеной вишни.

- Действительно…

Врач устремил задумчивый взор в сторону пациента.

- Что ж, с пробуждением, господин Кейнер. Скажу вам по правде, никто из моих коллег и, в том числе, я не были уверены в вашем выздоровлении. Однако вы превзошли все наши ожидания и опасения…

- Кто-нибудь объяснит, что происходит?! Где я? Почему я ничего не вижу?! – раздражённо прервал врача Эдуард.

- Я понимаю ваше недовольство, господин Кейнер. Дело в том, что на вечере открытия вашей персональной выставки в Городском музее один из ваших недоброжелателей, вероятно, с целью убрать вас с пути подлил в ваш бокал метанол, однако мы успели вас спасти (не без помощи вашей дорогой подруги). Но, к сожалению, мы не сможем вернуть вам зрение.

В добавок ко всему, Эдуард мгновенно онемел. Он вспоминал подробности рокового вечера в надежде выловить из океана памяти лицо злостного преступника.

- Ирен, благодарю тебя, - еле проговорил Эдуард и после, истощив запас вернувшихся к нему сил, бывший скульптор уснул.

Когда Эдуард очнулся, Ирен не было рядом, как и не было рядом её тепла и нежности.

***

Минуло две недели, как Эдуард вернулся домой. Поначалу Ирен каждый день наведывалась к художнику, дабы оказывать необходимую помощь собрату по духу. В конце концов, она стала приезжать к нему раз неделю, далее – раз в месяц, оставляя Эдуарда всё чаще наедине с собственными мыслями. Он жил воспоминаниями, и ничто не могло вывести его из этого состояния.

Натурщица осуществила свою давнюю мечту: она открыла своё дело, заключающиеся в продаже наивкуснейших в стране булочек с маком. Помимо этого, на досуге Ирен занималась фотографированием видов природы и города, которые расходились на рынке любителей искусства не хуже вышеупомянутых булочек.

Близилась красочная осень[9], которая, как известно, влечёт за собой контрастную в сущности зиму[10], и господин Кейнер понимал это не хуже остальных, глядя поблёкшими зрачками на противоположные и бесконечно далёкие «счастливые» времена из окна дома на улице Grianestraat.

26.08.2019 г.

[1] Так это выглядит в разрезе:

[2] Регеблюм (нем. Regeblume – сочетание слов «regenschirm» - зонт и «blume» - цветок) – приспособление в виде маленького цветка на ножке, крепящееся к краю стакана (украшение). Край стакана, на который установлен регеблюм:

[3] Венера — в римской мифологии богиня красоты, плотской любви, желания, плодородия и процветания; в просторечии – венерическое заболевание; «Белокурая Венера» - фильм 1932 года.

[4] Валарзе́ны (valaarzen; нид. laarzen –сапоги; сочетание слов «валенки» и «laarzen») – валенки-ботфорты (валенки до середины бедра).

[5] Торт «Sneeuw weide» (в пер. с нид. «Снежная поляна»).

[6] Пьёгурт (азерб. «piy ogurt» - жирный йогурт) – жирный йогурт.

[7] Зюре́м (нид. «crème» - сливки, «zure room» - сметана) – сливочно-сметанный крем.

[8] Ампо́р (от фр. ampoir – соед. двух слов – amour (любовь) и désespoir (отчаяние)) – чувство (явление), описанное Бальзаком в романе «Блеск и нищета куртизанок»; любовь, вызванная отчаянием, характеризуется потребностью в «чистой» любви, отчего возникает невероятная привязанность.

[9] Аллегория старости.

[10] Аллегория смерти.