Перекрёстки судеб

Исповедь Ноэля

- А скажи-ка мне, дружище Ноэль, всё ли у тебя в порядке? Выглядишь так, словно злобный тролль выедает твой мозг чайной ложечкой… - Том Харди, промокая полотенцем влажные после душа волосы, внимательно посмотрел на застывшего в задумчивости над своей спортивной сумкой Фолкнера. Съёмочный процесс начался недавно, актёры находились достаточно далеко друг от друга в голливудском табеле о рангах, но успели если не подружиться, то почувствовать сильное расположение друг к другу.

- Это ты хорошо сказал — про тролля. Но в двух словах мою «ситуёвину» не объяснишь.

- Ну что ж, работа на сегодня закончена. Я абсолютно свободен. И если ты хочешь поговорить о том, чем кормишь своего внутреннего проглота — я к твоим услугам.

Ноэль, чуть прищурившись, пару минут испытующе смотрел на Харди, затем похлопал его по плечу:

- Пожалуй, ты прав — нужно выговориться. Иногда это помогает разобраться в путанице мыслей.

Для своих послесъёмочных посиделок актёры давно уже облюбовали небольшой ресторанчик на побережье, знаменитый замечательными блюдами из свежепойманной рыбы. Напряжённый рабочий день остался позади, в гримёрках наведён порядок и выключен свет — самое время отправиться в излюбленное местечко, заказать аперитивы и, в ожидании основного блюда, любоваться предзакатным океаном.

Дав минутам спокойно течь в непринуждённой атмосфере, создаваемой размеренным плеском волн, негромко звучащей в ресторанчике музыкой и приглушёнными голосами сидящих за соседними столиками посетителей, Ноэль начал свой рассказ.

- Несколько лет тому назад я задумался о том, что в киноиндустрии Швеции мне тесно. И решил пробиваться на голливудский Олимп. Ну, кто из лицедеев не тщеславен? К тому же, у меня нашлась помощница: одна из популярных телеведущих — Клаудиа Данхилл. Мы с ней познакомились на одном из европейских кинофестивалей и поддерживали дружескую связь долгие годы.

- Погоди… Клаудиа же встречалась с парнем, которого этак замысловато величали, - Том пощёлкал пальцами, пытаясь вспомнить вертевшееся на языке, но ускользавшее в последний момент имя.

- Сигурд Нурдстрём, - подсказал Ноэль.

- Точно!

- Ну да, ты же не девочка-поклонница, собирающая малейшие крохи информации о любимом актёре до кучи, откуда тебе знать...Моё полное имя Ноэль Сигурд Нурдстрём Фолкнер.

Харди удивлённо присвистнул.

- М-да, ничего не скажешь — впечатлил!

- Ну так вот… Скорей всего, тролль в моих мозгах поселился тогда, когда мы с Клаудией решили расстаться. В прессе нас то и дело называли идеальной парой. Наше совместное проживание действительно напоминало этакую картинку из глянцевого журнала: безукоризненные интерьеры, улыбающиеся физиономии, сплошное уси-пуси… Я и представить себе не мог насколько противоположными были наши с Клод планы на будущее. Для себя я определил наш союз как равноправное партнёрство, а Клаудиа в глубине души мечтала о том, что рано или поздно мы поженимся...Вот рассказываю тебе всё это и сам себе кажусь неблагодарной скотиной. А ведь это не так! Словами не передать, насколько я благодарен Клод за всё, что она для меня сделала: позаботилась об имидже, свела с нужными людьми, не жалела времени на помощь — можно сказать агент и личный секретарь в одном флаконе… Успевала и свою карьеру продвигать и о моей заботиться. Не могу сказать, что в этом союзе я был исключительно потребителем. Помогал, чем мог: мои европейские связи очень даже пригодились, когда потребовалось заманить в студию Данхилл некоторых очень занятых или неохотно соглашающихся на интервью режиссёров и актёров. В общем, события развивались по плану — может быть, не слишком быстро, но в нужном направлении. А потом у Клод затикал этот пресловутый биологический будильник, чтоб его… Начался постоянный вынос мозга, ситуация совершенно выходила из-под контроля. Я-то категорически не был готов к тому, чтобы становиться папашей в тот момент, когда у меня всё начало складываться в Голливуде. Появился агент, стали приглашать на пробы, получилось засветиться в эпизодических ролях, а потом и в роли второго плана… Мне оставался один шаг до финального рывка — приглашения на главную роль, а передо мной постоянно носилась ополоумевшая подруга, высчитывающая дни цикла, благоприятные для зачатия, и дёргающая меня в самые неподходящие для этого моменты... Я не выдержал… Предложил Клод разъехаться на время, пожить отдельно. В восторг она от данного предложения не пришла. Сразу сказала, что если мы разъедемся, то это означает конец наших отношений. Личных, не деловых. Меня это вполне устраивало, хотя комментировать её фразу не стал, чтобы ненароком не обидеть. Клод позволила мне остаться в её квартире до того момента, пока не найду подходящее жильё. Согласившись, я совершил огромную ошибку. Через несколько дней Данхилл сорвалась на истерику и вышвырнула мои пожитки из своего дома. Съехал в гостиницу, потом нашёл небольшую уютную квартиру и забрал остатки вещей из апартаментов Клаудии. Она у меня попросила прощения за свою «дебильную выходку» и мы постарались разойтись по-дружески. Вскоре Клаудиа Данхилл на съёмках очередного выпуска своей программы познакомилась с одним из популярных нынче баскетболистов, а меня судьба свела с Констанс...

Ноэль замолчал, с жадностью измученного жаждой человека сделал пару глотков из бокала с аперитивом, и продолжил свою исповедь.

- Не помню, откуда поступило приглашение на ту вечеринку... После тяжёлого дня, когда всё шло наперекосяк, идти на неё не очень-то хотелось...Уже собирался позвонить приятелю, предложившему за мной заехать и отменить нашу договорённость. А потом подумал: почему бы и нет? Там я и увидел в первый раз Констанцию Линдт. Свежа, хороша, экстравагантна… Умна и рассудительна не по годам. В искусстве обольщения мужчин — совсем не новичок. Сама позвонила мне после первой проведённой вместе ночи, пригласила на обед… Не знаю, ставила ли она своей целью охмурить меня, но я попался в сети. И понеслось: все вечера вместе, когда улетал в Стокгольм — часами болтали по скайпу. Констанс много снималась тогда в разных точках земного шара, присылала мне фотографии — то забавные, то соблазнительные… Всё завертелось, закружилось…

- И закончилось покупкой уютного гнёздышка за кругленькую сумму: почему-то эту журнальную сплетню я запомнил, - Харди подносит бокал к губам и улыбается.

- Да, именно так — угрохал многолетние сбережения на это самое гнёздышко и на то, чтобы его обставить. Но Констанс радовалась как ребёнок.

- А ты?

- И я. У меня тогда вообще будто крылья выросли. В карьере всё начало складываться, как по маслу...Теперь уже про нас с Констанс во всех изданиях мелькало: пара века и прочее бла-бла-бла...Газетчики сотню раз нас обженили, вот только мы сами в ювелирный салон за кольцами не торопились...

Ноэль снова замолчал. Долгое время он провожал взглядом белоснежную яхту, держащую курс в открытый океан…

- Не понимаю тогда, какого рожна тебе не живётся спокойно, если всё идёт так, что лучше некуда, - подвигая поближе к себе только что принесённую официантом тарелку с запечённым на гриле рыбным филе и аппетитно выглядящим разноцветным овощным салатом, резюмировал Том.

Ноэль потирал лоб длинными, красивой формы пальцами, раздумывая над ответом. Потом достал из нагрудного кармана фотографию и положил её на стол перед Харди.

- Мой рассказ ещё не закончен, - сказал он при этом.

С фотографии на Тома смотрела очень миловидная женщина. Он бы не назвал её сногсшибательной красавицей, но чего-чего, а обаяния ей было не занимать! Не хотелось отводить взгляд в сторону. Хотелось изучать эти черты до малейших подробностей, любоваться роскошными волосами, невольно улыбаться в ответ на улыбку со снимка.

- Что за пташка? Из наших, киношных? Такое ощущение, что я её где-то видел раньше — и не раз...

Ноэль взял фотографию в руки, и Харди удивился моментальной перемене в лице Фолкнера: оно тут же посветлело и озарилось улыбкой, уже начинающей сводить с ума поклонниц всех возрастов.

- Это Мари Наттгрен-Амиди. Мы познакомились прошлой осенью, в Стокгольме. Совершенно случайно. И я не знаю, что за снос крыши у меня случился, но в тот день я забыл обо всех и обо всём. Мари говорит, когда наши руки впервые соприкоснулись, она почувствовала удар током… Электричество какое-то между нами точно было, хотя сейчас я это ощущаю скорее похожим на ожог горячей сковородой… - чем больше Ноэль рассказывал о новой знакомой, тем шире становилась его улыбка. Харди с любопытством наблюдал за этим преображением. Таким он видел Фолкнера впервые за всё недолгое время их знакомства.

- «Было», прошедшее время. Вы больше не виделись?

- При расставании в Стокгольме я говорил Мари, что не верю в невозможность новой встречи. Но на самом деле, не верил в то, что наши дороги снова пересекутся. Думал, что вернусь домой, снова закрутится карусель съёмок, вечеров с Констанс — и я всё забуду… - Ноэль пытался подцепить на вилку кусок рыбы, тот дважды падал обратно на тарелку, и лишь в третий раз оказался во рту мужчины, захваченного в плен воспоминаниями и не чувствующего вкуса того, что он ест. Том не торопил приятеля, хотя у его любопытства давно уже начал повышаться градус.

- Констанс не оказалось дома в тот вечер, когда я вернулся из Стокгольма. Случилась срочная фотосессия в Австралии, и она прибыла спустя несколько дней после моего возвращения. И я вдруг почувствовал, что мне надо заново привыкать к ней, что она какая-то чужая. Щебетала лишь о своих делах — не спросила даже, как прошли мои съёмки в Стокгольме. Хотя знала, что это очень важный для меня проект: роль в сериале «Феликс Даль» писали специально «под меня»... Потом как-то мы собирались в ночной клуб и, одеваясь, я почувствовал чуть ли не отвращение к себе… Когда мы жили с Клаудией, я выглядел более солидно, что ли...Встретив Констанс, решил «держать марку», накупил экстравагантного барахла... И вроде как ходил в нём спокойно, но в тот вечер оно меня невероятно раздражало. Наверное, так у змеи всё зудит, когда она кожу меняет…

Ещё несколько кусочков рыбы и нарезанных овощей исчезли с тарелки Ноэля.

- Словно одержимый, я зациклился на ”тревожных звоночках”: стал подмечать промахи Констанс один за другим. Вскоре обнаружилась не самая приятная закономерность: Констанс отсутствовала рядом именно в те моменты, когда я нуждался в ней больше всего. Однажды соизволила улететь на фотосессию, когда я лежал с температурой под сорок и мысленно прощался с жизнью...Но последней каплей стало продинамленное ею Рождество. Сначала канючила, что не хочет в Стокгольм, хочет встретить праздник в Эл-Эй, вдвоём. ОК, сообщил родственникам, что прилечу только на встречу нового года, хотя до этого не пропускал ни одного Рождества в кругу семьи! Расстарался, чтобы устроить Констанс праздник, а она… Она явилась домой только под утро и жутко удивилась, что я сижу и жду её — как полнейший идиот, за накрытым столом…Девочка моя, видите ли, «просто забыла»...

Ноэль снова замолчал, видно как гуляли желваки на его скулах.

- В общем, на следующий день я связался с другом детства, которому очень доверяю и попросил его разыскать адрес Мари. Сейчас вот думаю: почему не позвонил, а решил отправить письмо? Ситуация рискованная для нас обоих: она замужем. И муж у неё..

- Не иначе как рок-музыкант Петер Наттгрен? - закончил за него Харди.

- Он самый. Правда, она не упомянула фамилию мужа, когда представлялась. Сказала просто: «Мари Амиди». И я сразу подумал: это знак! Ведь я ждал решения своей участи: дадут ли мне роль в фильме - экранизации её романа... Но это не важно… Когда меня затряхнуло в ту рождественскую ночь, я чуть не придушил Констанс от злости. Потом вышел покурить на террасу и вдруг почувствовал, что должен непременно увидеть Мари ещё раз. Мне важно было понять: придумал я её себе или она действительно не похожа на тех, с кем судьба сводила меня прежде…Как только нарисовалась пара свободных недель, я улетел в родной город и отправил Мари письмо с экспресс-почтой. Потом переживал, что она не захочет приехать — ведь я так долго не подавал признаков жизни после нашего расставания! Но она принеслась на мотоцикле, едва успев дочитать мою записку… Я провёл с ней почти всё время, что находился в Стокгольме. А заодно познакомился с её мужем. И не только я... Он вызвонил Констанс, и та примчалась как разъярённая тигрица. Думал выцарапает мне глаза и выдерет Мари все волосы. Впрочем, пыл её быстро остыл, и моя подруга проявила недюжинный интерес как к самому Наттгрену, так и к его многочисленным татуировкам.

Том откинулся на спинку стула и расхохотался.

- Однако, лихо у вас сюжет закручен. «Санта-Барбара» отдыхает.

Фолкнер хмыкнул.

- Сюжет закрутился в морской узел. Наттгрен заявил, что развода жене не даст, но удалился из моей квартиры в обнимку с Констанс. Мари осталась со мной и я ни разу не вспомнил о своей нынешней «подруге жизни», находясь с ней рядом… Я прекрасно понимаю, почему Петер не хочет отпускать свою жену…

Том подался вперед, понизил голос почти до шёпота и лукаво подмигнул:

- Что, так хороша? Ну...ты понимаешь, о чём я?

Ноэль немного покраснел.

- Не без этого… Но дело в другом. Понимаешь, когда она с тобой — она именно с тобой и для тебя. Расспрашивает не для того, чтобы отделаться: ей действительно интересно, как идут твои дела, чем ты интересуешься и ей не плевать на твоё настроение. Для Мари ты в первую очередь — Человек, и уже потом — Актёр. Она самодостаточна без всей той мишуры, из-за которой нам выносят мозг наши избранницы. Ей не надо ни детей, ни кинокарьеры, ни протекции – только ты сам по себе. После нынешнего нашего расставания, я накопал в сети немало интересной информации о Мари Амиди. Но когда мы были вместе, она свои таланты и заслуги не выпячивала нисколечко. А вот я себя ощущал как в напряжённом финале интересного спектакля — стоишь в кругу света и всё внимание зрительного зала обращено на тебя. И пусть зритель был в единственном экземпляре, но ты не поверишь, если я расскажу, как из штанов выпрыгивал, чтобы проявить все свои лучшие качества, находясь рядом с ней...

- И?

- И я не знаю, что мне теперь делать...Несколько дней назад явилась Констанс. Всё это время моталась с Наттгреном по белу свету. Говорит, что они вдохновляют друг друга. Ещё сказала, что уходить от меня не собирается - по крайней мере, пока. И чтобы я не обнадёживался: Петер никогда не даст развода своей жёнушке… Я позвонил позавчера Мари и пригласил её в Лос-Анджелес. Правда, она мне ничего вразумительного не ответила. Отшучивалась. Говорила, что не шибко жалует наш «актёрский рай». И обмолвилась, что не очень хорошо себя чувствует… Не скрывает ли она что-то от меня? Муж у неё — товарищ непредсказуемый...

- Но не настолько, чтобы колотить беззащитных женщин, - раздался голос за спиной у Фолкнера и, одетая в льняной брючный костюм цвета кофе с молоком и соломенную шляпку с голубой лентой на тулье, Мари Наттгрен-Амиди приземлилась на стул между Ноэлем Фолкнером и Томом Харди.

Фолкнер потерял дар речи, Харди смотрел на незнакомку во все глаза, а она прищёлкнула пальцами, подзывая официанта, и сказала тому:

- Мне то же самое, что едят эти мужчины, а ещё нам всем - бутылочку лучшего вина, которое найдётся в ваших погребах, - Мари лучезарно улыбнулась, после чего официант со всех ног поспешил выполнять её заказ.

Раздались негромкие размеренные хлопки. Это аплодировал Том Харди.

- Браво, мадам! Если вы — Мари Наттгрен, то вы мне уже нравитесь и я гораздо лучше понимаю теперь смысл рассказанного Ноэлем.

- Мама и муж зовут меня Марьей. Для остального мира я — Мари….

(- И я соскучилась по звуку этого имени из твоих уст, - это она прошептала на ухо Фолкнеру, от чего тот вздрогнул, и словно оттаял от глубокой заморозки, в которую впал, услышав голос Мари у себя за спиной.)

- Значит, ты всё-таки нашла возможность приехать… Я очень рад, - Ноэля немного смущал тот факт, что Мари стала свидетельницей их с Харди разговора, но он старался не подавать вида. - Как ты нас нашла?

Мари снова улыбнулась.

- Задача, решить которую под силу первокласснику. Я знаю, в каком фильме ты снимаешься и где проходят съемки. А когда искренне улыбаешься и чем-то помогаешь техническому персоналу, то можно узнать много интересного — например, в каком ресторанчике Ноэль и Томми могут коротать вечерок.

Харди снова захохотал в голос.

- Она прелестна, Фолкнер! Поздравляю: похоже твой лотерейный билет оказался выигрышным!

Тут как раз подоспел официант с заказом Мари. Он разлил вино по бокалам, и бесподобная мадам Наттгрен-Амиди, подняв свой, сказала:

- Так, мальчики, сейчас мы пьём за встречу и за знакомство, - она улыбнулась Тому Харди, - потом вы можете продолжать сплетничать, а мне позвольте слиться в экстазе вот с этой рыбиной, которая, если верить рекламе ресторана, ещё несколько часов тому назад плескалась в океане.

Харди улыбался, Ноэль смотрел на Мари, как завороженный. Бокалы тихо звякнули, соприкасаясь, и троица не без удовольствия отведала превосходное итальянское вино, принесённое официантом.

Однако, разговор Тома и Ноэля дальше не заладился. Сложно продолжать его в том же ключе, когда главный объект обсуждения находится за тем же столиком.

- Ммммм, рыба божественна, - почти простонала Мари, прожевав очередную порцию кушанья. - А вот вы, господа, просто несносны! Хотя бы приличия ради развлеките даму разговорами, раз уж сплетничать больше не хотите. Расскажите же мне, что там у вас творится на съёмочной площадке!

Поняв, что на Фолкнера рассчитывать не приходится: тот всё никак не мог оторвать взгляда от своей «стокгольмской лихорадки», Том Харди ввёл Мари Наттгрен в курс студийных интриг. Она внимательно слушала: смеясь, качая головой, в задумчивости глядя куда-то поверх голов посетителей…

- Старый «добрый» Голливуд, - наконец негромко сказала она.

Откуда Ноэлю было знать о том, что Мари Наттгрен не желала появляться в Голливуде из-за того, что в «прошлой жизни» её здесь слишком многие очень хорошо знали? Конечно, со времен голливудских эскапад Линды Делани прошло немало лет, она сама изменилась и несколько раз меняла своё имя, но Голливуд — это же большая деревня. Уступив просьбе Мари, Саманта Нил и Клиффорд Редгрейв не стали трезвонить на весь мир о том, что тайна пропавшей Линды Делани раскрыта. Но коли её смог рассекретить Джошуа Джонсон, где гарантия, что не найдётся ещё какой-нибудь сорви-голова из времен её бурного прошлого, который сможет узнать в Мари Амиди персону, с которой много лет назад отжигал по полной программе? А она, растяпа, даже очков с тёмными стеклами не надела!

Стоило Мари подумать об этом, как тут же в ресторан принесло Антонио Бандераса в сопровождении юной красотки. С Антонио у Линды Делани когда-то случился бурный, но кратковременный роман. Не успев внутренне позлорадничать по поводу «седины в бороду, беса в ребро», мадам Наттгрен распознала в девушке дочь Антонио и Мелани Гриффит — Стеллу.