Паразиты мозга

Юлия

На площади у выхода из метро собралась толпа  зевак.  "Или машина въехала в фонарный столб, или кого-то наказывают, - подумал Сергей, - Людям почему-то всегда нравится смотреть на чужое горе".

Он оказался  прав:  двое шкафообразных рэкетиров готовились выпороть молодую девушку,  очевидно торговку цветами, за то, что она отказалась платить. Девушка была очень красива, и настолько походила на девушку из метро,  что Сергею вдруг показалось, что это  все та же самая девушка.  Один из бандитов раздевал провинившуюся, жертва не сопротивлялась, а только все время повторяла,  что она только что пришла,  и денег у нее нет, а как наторгует, то она отдаст, а второй мочил в ведре какие-то длинные прутья.

Первый, раздев девушку до гола, заставил ее лечь животом на прилавок и спокойно,  не спеша, привязал ее  ноги  и  руки  к стойкам, затем подошел второй и экзекуция началась.

     Сергей видел все это, разумеется, далеко не в первый раз  и, казалось, уже должен был бы привыкнуть,  но, наверное, есть вещи, к которым привыкнуть невозможно.

     Вначале девушка молчала, закусив губу, и только вздрагивала в момент удара,  но потом, очевидно уже не в силах сдерживаться, стала как-то странно и жалобно подвывать. Сергею невыносимо тяжело было все это видеть и слышать, ему казалось, что это в его обнаженное тело вонзаются гибкие и хлесткие прутья. Он хотел уйти,  но не  мог,  какая-то непонятная сила удерживала его  на месте.

"...Преступность достигла такого уровня, что правительство было уже не в состоянии даже делать вид, что борется с ней. Денег на содержание милиции не хватало, и тут вдруг у кого-то возникла блестящая идея - привлечь к поддержанию порядка самих преступников.

Правительство Москвы стало продавать лицензии на поддержание порядка в том  или ином районе различным мафиозным группировкам, а деньги вырученные таким способом шли на зарплату сотрудникам милиции. Так, например, Кузьминки купила Люберецкая мафия, центральную часть города поделили между собой  азербайджанская и чеченская  группировки, Замоскворечье взяли себе долгопрудненские мафиози и так далее.

Надо сказать, что бандиты в деле наведения порядка достигли значительно больших успехов, чем милиция, КГБ и другие службы безопасности  вместе взятые. Первое, что сделали рэкетиры - это вновь ввели телесные наказания;  причем, делалось это всегда публично и, как правило, при большом скоплении народа. Основным видом воздействия была порка розгами, но применялось также привязывание к позорному столбу и вымазывание в дегте и вываливание в перьях.

Девиц, которые пытались подработать возле интуристовских отелей без специальных лицензий, раздевали, брили наголо и отпускали с миром. Надо сказать, что такая лицензия стоила очень дорого и по карману была только девушкам из зажиточных слоев, а простым жрицам любви оставался только  незаконный промысел, и многие рисковали, тем более что бритую девушку брить второй раз бессмысленно, а иностранцам бритые девушки даже нравились, в этом было что-то пикантное, да и стоили они в несколько раз дешевле.

Блатные ввели также и смертную казнь. Они использовали свой традиционный метод - ставили человека ногами в таз, заливали цементом и сбрасывали в реку с моста. Чаще всего для этого использовали Крымский мост.

После введения таких крутых мер, неорганизованная преступность как-то сразу поутихла, ушла на дно, но стычки между мафиозными кланами за сферы влияния, как ни странно, все еще продолжались.

Одной из таких спорных  территорий, из-за которой развернулась самая настоящая война между армянской и азербайджанской группировками, стал  район  Таганской  площади, который москвичи прозвали Карабахом. Из-за большой войны почти все армяне и азербайджанцы оставили свои родные места и переселились в Москву,  благо, что прописка была отменена как пережиток социализма, но и здесь они не смогли ужиться. Часто по ночам жителей Таганского Карабаха будили пулеметные очереди и глухие взрывы противотанковых мин, а окна освещали зарева пожаров.  Жгли коммерческие палатки и магазинчики..."

Экзекуция уже закончилась, девушку развязали, но она все еще продолжала лежать на прилавке,  словно выставленный на продажу товар, когда вдруг на площадь выехало две машины: Мерседес и Вольво.  Из первой машины выскочило трое  человек  кавказской национальности с обрезанными  автоматами, и принялись поливать очередями в сторону рэкетиров. Толпа бросилась врассыпную, а рэкетиры, даже не успев вытащить пистолеты, упали на землю истекая кровью.

Сергей бросился за прилавок, на котором лежала девушка, и растянулся на земле, используя этот прилавок как естественное прикрытие. И тут что-то мягкое и теплое упало на него, и липкая густая жидкость потекла по его шее за шиворот.

"Это та девушка, - подумал он, - они убили ее!"

Он попытался двинуться, чтобы сбросить тело, но тут услышал шепот почти в самое ухо:

- Тихо, не шевелитесь.

Между тем, дверцы второй машины открылись. Из нее вышел низкорослый пузатый мужчина с пистолетом в руке, подошел к убитым рэкетирам,  потрогал их носком ботика и еще по разу выстрелил каждому в голову. Затем все сели в машины, и машины, резко рванув с места,  уехали. На площади не осталось ни одной живой души кроме Сергея и девушки.

Девушка осторожно сползла с Сергея на землю и села. Потом она тронула за плечо лежавшего на земле парня:

- Эй,  вставай!  - сказала она низким, чуть хрипловатым, но приятным голосом, - Они уже уехали.

Сергей поднялся и тоже сел. Девушка смотрела на него спокойно и сосредоточенно. Все левое плечо у нее было в крови.

- Ты ранена?  - спросил Лапухов и показал на плечо.

- Нет,  кажется, нет!  - ответила девушка и принялась рукой вытирать кровь. Он достал из кармана платок и стал помогать ей. Действительно, раны не было, очевидно, это была кровь бандита.

Вытерев кровь, девушка поднялась на ноги:

- Я пойду возьму одежду, она там, - сказала девушка и махнула рукой в сторону площади. Она вышла на площадь, подошла к одному из бандитов, присела рядом с ним на корточки и закрыла ему рукой глаза, посидела так некоторое время, затем поднялась, подошла ко второму и сделала то же самое. Потом она подняла свою одежду и подошла к сидевшему на земле Сергею.

- Я оденусь,  - сказала она, и он машинально отвернулся.

- Тебе их жалко?  - спросил он.

- Кого?

- Бандитов.

- Знаешь, как в писании сказано? "Прости им господи, ибо не ведают что творят".

- Понятно,  - сказал Сергей.

- Что "понятно"? Ничего тебе не понятно! Если бы они могли знать, что их ждет, я думаю, они бы никогда не пошли на это.

- А кто вообще мог знать, что все будет именно так?  Вот ты, например, знала?

- Ну, конечно, знала, - сказала она как что-то само собой разумеющееся,  и прозвучало это настолько естественно и убедительно, что Сергею не захотелось больше спорить.

- Ну, все, я готова, - сказала она через некоторое время.

Он обернулся:  она стояла перед ним в коротенькой юбке и трикотажной кофточке.

- Как тебя зовут? - спросил он.

- Юлия, - просто ответила она, - Ну что, идем?

- Идем, - ответил он. - А куда?

- Ко мне.

- Нет, я не могу. Мне надо быть на работе, я итак уже опоздал.

- Ну что же, раз надо - иди! - сказала она и вытащила из сумочки авторучку. - У тебя записная книжка или бумажка найдется?

- Не знаю, - сказал он и начал рыться в карманах.

- Ладно, не ищи, - сказала Юлия - Давай руку. Он протянул руку, и она прямо на ладони написала ему телефон, который он тут же запомнил.

- Надумаешь,  звони! - сказала она и пошла вверх в сторону Садового кольца.