Мне Её Не Заменить

1. Возвращение домой

Севратск. Наверное, самый криминальный и самый гнилой город в России. Идеальное место для всевозможных преступников и маньяков, просто рай. Удивительно, как здесь все еще остаются жить нормальные люди, каким-то образом мирящиеся с происходящим на их родных улицах. Хотя, чему я поражаюсь, если сама прожила тут большую часть своих двадцати с лишним лет. Однако, прожив некоторое время в Питере и увидев другой способ жизни, теперь эти края кажутся мне серыми, особенно холодными и опасными донельзя. А сейчас так тем более. После того как погиб единственный человек, кто искренне боролся здесь со злом, это самое зло стало намного агрессивнее и смелее.

Честное слово, уезжая из Севратска, я ни капли об этом не жалела и у меня не было никакого желания возвращаться сюда. Но пришлось.

Поправив солнечные очки на переносице, я ускорила шаг, крепко сжимая в руках два чемодана. Хотелось поскорей покинуть здание аэропорта, где я уже успела встретить на своем пути несколько подозрительных на вид лиц. Да и, пусть не слишком длинный, перелет не был для меня легким. Тревожные мысли просто не давали возможности спокойно сидеть в кресле, заставляя нервно заламывать пальцы и изредка срываться на беззвучные рыдания в туалете самолета.

Те недолгие годы, что я провела в Питере, стали для меня самыми прекрасными и легкими. Там я никогда не переживала о том, что, выйдя в магазин с наступлением темноты, могу нарваться на какого-нибудь вора или наркомана, а то и вовсе не вернуться домой. Да, в северной столице тоже бывают убийства и кражи, но уж точно ему далеко в этом плане до куда более маленького по размеру Севратска.

Оказавшись на улице, я вдохнула свежего воздуха, оглядывая парковку в поисках такси. И долго искать не пришлось. Поймав взгляд одного из водителей, приподняла руку и кивнула ему. Мужчина лет пятидесяти, который выглядел на вид вполне дружелюбно, шустро подошел и взял из моих рук чемоданы, направляясь к своему авто. Я поплелась на ватных ногах следом.

Разместившись на заднем сидении и дождавшись, когда машина тронется с места, откинулась на спинку, обращая взгляд в окно. Было интересно посмотреть, насколько изменился город за то время, что меня здесь не было. Полгода. Это, конечно, вовсе не много, но если речь идет об этих краях, то не стоит удивляться, если даже за два дня город может превратиться в руины.

Сколько раз я уговаривала родителей переехать вместе со мной подальше от этого места не сосчитать, но каждый раз их ответ был отрицательным. И если сначала они искренне надеялись на то, что в любой момент их вторая дочь может одуматься и вернуться домой, то потом... До сих пор понятия не имею, что их держит тут и почему они не желают навсегда распрощаться с тяжелым прошлым. Катя погибла. Дочь, которую они так ждали снова увидеть перед собой и обнять, теперь мертва, а мы даже не знаем, где ее могила. Мама пыталась это выяснить, но безрезультатно, так как перед ней тот человек отчитываться не собирался и даже не удостоил ее своего внимания, отослав прочь через подчиненного.

Прикрыв заслезившиеся немедленно глаза, стоило вспомнить о сестре, я беспокойно поежилась, бросая взгляд на водителя. Он, к счастью, был сосредоточен лишь на дороге.

Прошло полгода с момента ее смерти, а я до сих пор не могу с этим свыкнуться. Пусть она уже долгое время и жила совершенно иной жизнью, в которой нам с родителями места не было, вместе с ее смертью я потеряла частичку собственной души. Да, она без сожаления покинула отчий дом и, наверное, даже не вспоминала о том, что у нее есть мы, но для нас это был слишком сильный удар.

Разве могло быть иначе?

Для меня Катя являлась той, с кем я все детство делила комнату и секреты. Той, с кем мы с удовольствием шутили над мальчиками в школе, пользуясь своим неразличимым сходством. По характеру, правда, мы были совершенно разными с самого детства. Она всегда была веселой и чересчур безответственной, а я, как противоположность, серьезной и категоричной. На всякие дискотеки и вечеринки мы ходили вместе, я не сидела по вечерам с книжкой в руках подобно заучке-неудачнице, но вот что касается всего остального, то я часто не одобряла поступки своей близняшки.

Она чрезмерно регулярно меняла парней, не заботясь при этом о том, что кого-то этим всерьез ранила. Да и к учебе Катя не отличалась особой любовью. Стоило ей лишь томно похлопать ресницами, и все преподаватели мужского пола тут же ставили ей нужную оценку. Успев к этому привыкнуть за последние три класса в школе, в университете я даже не пыталась ей что-либо объяснять, так как это всегда заканчивалось ссорой. Я просто перестала обращать внимание, да и родители поступали похожим образом. Слишком уж они нас обеих любили, чтобы хоть в чем-то отказывать и тем более ругать по мелочам. И со смертью одной из дочерей они, естественно, не могли продолжать жить, как прежде.

Мама не улыбалась больше так лучезарно и открыто, как делала это раньше, да и вообще улыбалась крайне редко теперь. Ее глаза потускнели, а лицо приобрело несколько новых морщин. Папа тоже переживал смерть Кати тяжело, но показывал это совсем редко, чаще всего пропадая на работе и тем самым хоть как-то заглушая боль.

И мне было крайне тяжело покидать их, возвращаясь в Санкт-Петербург, но там меня ждала не только маленькая квартирка, но и строгий начальник.

Все еще ощущаю мелкую дрожь страха в теле, прокручивая в голове утренний эпизод, когда в тишине квартиры раздался громкий сигнал телефона. Звонила мама. Еле выговаривая слова из-за слез и громких рыданий, она кое-как и не с первого раза сообщила о том, что отец попал в жуткую аварию. И когда более-менее успокоилась, то стала умолять меня приехать. Но даже если бы она об этом не попросила, я бы все равно бросила все дела и рванула к ним. С комом в горле и с полными слез глазами я поставила начальство перед фактом о том, что немедленно беру отпуск за свой счет и улетаю. На сборку чемоданов не понадобилось много времени, так как брала я только самое необходимое. И вот теперь я здесь вновь по крайне ужасной причине. В городе, где каждый день случаются страшные вещи.

Тут, как всегда, мрачно и пасмурно, не так давно прошел дождь. Земля мокрая, а тучи слишком темные и тяжелые. Да и такая погода достаточно ожидаема — осень как-никак.

Дернувшись от неожиданности в тот момент, когда такси остановилось, я изумленно моргнула, понимая, что мы приехали. На пару секунд даже замерла, всматриваясь в до боли родные окна. Но увидев, как входная дверь резко распахнулась и на пороге появилась усталая, но улыбающаяся мама, больше не смогла ни секунды усидеть на месте.

Выскочив из автомобиля, стремительно направилась к ней, раскрыв объятия, а на глаза в который раз навернулись горячие слезы. Однако теперь я их точно не собиралась сдерживать.

— Девочка моя, родная!

Несмотря на то, что причина моего приезда не самая лучшая, сейчас я испытывала настоящую радость и душевное тепло от родных рук и знакомого с детства запаха.

Слегка отстранившись, взглянула в лицо мамы более внимательно, не без тяжести на сердце осознавая, как все-таки сильно изменила ее смерть Кати. Раньше она была самой красивой женщиной, которую я только знала, и не выглядела на своей реальный возраст. Светилась особенным, внутренним светом, а на губах ее, повторюсь, всегда играла шикарная, поистине голливудская улыбка. Но теперь от той невероятной и легкой на подъем женщины осталась лишь внешняя оболочка.

— Мам, как ты, держишься? — чуть улыбнувшись, я стерла слезинку, скатившуюся по ее щеке.

— Держусь, а куда деваться-то...

Мне захотелось задать следующий вопрос, но я вовремя вспомнила о таксисте, который на удивление терпеливо ждал, когда я с ним расплачусь. Развернувшись назад, я убедилась в своем предположении, поймав на себе его взгляд. Виновато спохватилась.

— Я сейчас, мамуль.

Быстрым шагом вернувшись к машине и отдав деньги, я забрала свои вещи и двинулась уже в дом, куда мне заботливо была распахнута дверь. Поставив чемоданы в прихожей, я повернулась, чтобы закрыть ее за нами, а матушка, тем временем, убежала на кухню и там чем-то зашумела. По шикарному запаху я сразу поняла, что постаралась она на славу.

Бросив взор на калитку, меня неожиданно прошибло ознобом, стоило вспомнить о последнем разговоре с сестрой той глубокой ночью. Если бы все сложилось иначе, если бы она не встретила в проклятой тюрьме уголовника Булатова, то сейчас все было бы по-другому...

Встряхнув волосами, я отогнала прочь эти бесполезные мысли, которые периодически настигали меня в течение последних нескольких лет и ежедневно, несколько раз в день с того момента, как я узнала о ее смерти.

Получив от мамы твердые указания пойти принять душ и переодеться, я даже не думала спорить. Есть, конечно, хотелось, но еще больше хотелось смыть с тела жуткую усталость от перелета. Нахождение в небе всегда почему-то дается мне невероятно тяжело, реально отнимая физические силы.

Кое-как затащив на второй этаж вещи, я, практически задыхаясь, оказалась в собственной комнате, и меня настигла дикая ностальгия по тем временам, когда все было так просто и безоблачно. Когда единственное, что меня по-настоящему беспокоило, это домашние задания и парень по имени Глеб, в которого я дико была влюблена.

Приняв душ и переодевшись в домашние вещи, собираясь разобрать чемоданы позже, я спустилась обратно к маме. И стоило мне сесть за стол, как я тут же оказалась окружена сразу несколькими видами блюд, что более чем сильно меня поразило.

Из-за тяжелого состояния папы мама сама не своя, переживает и страдает, но при этом нашла силы для того, чтобы не просто накормить свою дочь, но и побаловать... Это почти заставило меня расчувствоваться, но я сдержала себя в руках и приступила к еде, попутно расспрашивая ее о подробностях случившегося и о том, как сейчас обстоят дела в больнице.

Первым делом мама рассказала мне о нынешнем состоянии папы, а именно о том, что после операции, проведенной утром, он так и не пришел в сознание. Но так как она сама врач, то, увидев на моем лице куда более испуганное выражение, поспешила заверить, что это вполне нормальная реакция организма. Да и вообще чудо, что он остался жив, если брать во внимание тот факт, что от машины отца мало что осталось.

У меня в груди все замирало каждый раз, когда я допускала чудовищную мысль о том, что могла потерять еще одного близкого человека. Настолько жутко от этого становилось, что хотелось залезть под одеяло с головой и думать о чем угодно, но только не об этом.

Я молю Бога лишь о том, чтобы в наших с родителями жизнях все наладилось, неужели это так много?!

Само собой, мы никогда не сможем оправиться от потери моей близняшки, но в остальном... Неужели, черт возьми, не заслуживаем того, чтобы больше не переживать подобный кошмар наяву?

Договорившись, что поеду к папе я завтра утром, нам с мамой пришлось попрощаться, потому как ее ждало ночное дежурство в больнице. Конечно, мне совсем не хотелось так быстро расставаться даже на ночь, но уговорить ее остаться дома я не в силах.

Если честно, я оказалась крайне поражена тем, что она в состоянии работать в такой тяжелый период, но также я понимаю, что это ее собственный способ отвлечься. Да и таким образом мама будет находиться рядом с папой, пусть и проводить его лечение ей, само собой, не позволят.

С тяжелым сердцем закрыв за ней дверь спустя полтора часа, я осталась в доме своего детства и юности одна и немного растерялась.

Каждый узор на обоях, каждая статуэтка на полках напоминают о том времени, когда все было иначе. Когда Севратск являлся для меня родным местом, хоть и все еще очень опасным. Тем не менее деваться мне некуда и задержаться тут придется надолго. Или хотя бы до того момента, пока папа не пойдет на поправку. А поправиться он просто обязан, не посмев бросить нас с мамой одних.