Любовь Серафимовна и Пимен Силантьевич вместе вернулись в Москву. В Москве уже наступила настоящая зима, до Нового 1855 года оставалось три дня.
Муж встретил ее неласково:
- Не устала ли в дороге, жена моя разлюбезная? Может, теперь поедешь отдыхать на воды за границу? Я уж как-нибудь перебьюсь без тебя еще несколько месяцев.
- Петр Иванович, я действительно устала. И замерзла к тому же. А человек, которого мы с Хвостовым сопровождали в Грузию, умер. Думаю, нет причины ерничать и зу-боскалить, - она сняла теплый полушубок и валенки, но оставила на плечах большой пуховый платок. Потом сама поставила самовар и доставала из буфета ватрушки, ба-ранки и мед.
- Умер, так умер, - равнодушно сказал Зарубин, - но из-за него чуть не разрушилась наша семья.
- Ты хочешь сказать, что если бы он ос
