Кто-то чудесный

Часть 2.

* * *

Стоя на обочине, Гэл уныло смотрел вслед отъехавшему фургону. Там, в кабине, ему было тепло — и не только потому, что работала печка. Тепло исходило от этой женщины, от Элис. Она была доброй — это Гэлу стало ясно, едва только он взглянул на неё. Доброй, печальной и красивой, будто какая-то кинозвезда, с этими рыжими волосами и зелёными глазами. Но всё равно она его прогнала.

Гэл не мог обижаться на неё за это, будучи просто засранцем-оборванцем, да ещё и цыганом. Правда, на кой он ей сдался? Она и так столько для него сделала: спасла от громил Уинстона, накормила и даже дала денег. Сорок баксов! Ему повезло.

Гэл упрятал аккуратно свёрнутые купюры в карман ветровки, натянул её как следует и застегнул «молнию» до самого подбородка. Ночь обещала быть холодной, а ему никак нельзя было простыть и свалиться с пневмонией. Не хватало ещё оказаться в благотворительной больничке, а потом — в приюте для малолеток, о котором толковала Элис. Она и в самом деле волновалась за него, так горячо уговаривала. Вот чудачка.

Сейчас ему надо было просто найти какой-нибудь заброшенный сарай на окраине Маунтин-Риверса и там заночевать.

Гэл и сам не смог бы объяснить, почему он всё-таки передумал и решил тоже добраться до этого жлобского городишки. Ради того, чтобы посмотреть родео? Или ещё раз послушать песни Элис Не-Даёт?

Пела она здорово, гораздо лучше него. Зря он ей хвастался, дурак. Да и вообще много чего наговорил ей зря… ну да ладно.

Гэл шмыгнул носом и накинул на голову тонкий капюшон ветровки. Может, ему и правда стоило рвануть в большой город, где такой пацан, как он, мог бы неплохо зарабатывать, вместо того, чтобы шататься по дремучим захолустьям? Именно так и выразился встреченный им недавно на дороге прихиппованный чувак. Но Гэл любил лошадей и здешние просторы, любил носиться верхом наперегонки с ветром и не хотел покидать эти края, каким бы захолустьем они ни слыли.

Приободряясь, он подумал, что скоро наступит лето с ярким солнцем и жарким ветром, и можно будет, как советовала Элис, забуриться в чью-нибудь конюшню, ходить там за лошадьми и стебаться над ковбоями. Петь им песни по вечерам у костра. И, может быть, среди них даже найдётся кто-то особенный.

Кто-то… чудесный.

И всё тогда станет совсем хорошо!

Гэл Чирешару всегда был оптимистом, хотя и не знал этого слова. Он успокоенно вздохнул и зашагал по обочине, направляясь к Маунтин-Риверсу.

* * *

Поставив Старикана на трейлерную стоянку при въезде в Маунтин-Риверс, Элис прежде всего хорошенько выгуляла очень довольную этим Берту. Маламутам, как ездовым собакам, необходимо много двигаться, а Берта большую часть дня провела в кабине трейлера.

Потом Элис накупила ей и себе разных вкусняшек в автомате кемпинга. Выстирала и высушила в прачечной нуждавшиеся в стирке вещи. Хорошенько вымылась в душевой кабинке и намазалась сладко пахнущим кремом для тела — она обожала такие штуки. И наконец с удовольствием вытянулась на койке в своей крохотной спальне, пока Берта укладывалась на коврике у двери.

Но какая-то заноза всё это время царапала ей сердце глубоко внутри — царапала неожиданно и больно, мешая наслаждаться долгожданным отдыхом.

Гэл Чирешару, чумазый оборвыш, брошенный ею на сомнительную милость встречного «симпотного водилы» — вот кто был этой карябающей душу занозой, чёрт бы его побрал совсем, откуда его только принесло на её голову!

Элис села на постели, сердито отхлебнула глоток остывшего какао из кружки, стоявшей на тумбочке, раскрыла лэптоп и вошла в скайп. Ей требовалось немедленно услышать от Кита, какая она идиотка, и на этом успокоиться.

Никита Рязанов был «онлайн», и Элис облегчённо вздохнула, рассеянно расчёсывая пальцами влажные после мытья, пахнущие мятным шампунем волосы.

Год назад она вот так же, от тоски и скуки, вышла в скайп. Это была как раз одна из тех ночей, которые хронические тяжелобольные называют «плохими». После смерти Кона все её ночи стали «плохими», но та ночь оказалась хуже других.

Ей пришлось заново обзаводиться аккаунтом в скайпе. Когда она продала дом и отправилась колесить по Западу, все её связи в социальных сетях — не её, но той благополучной женщины, какой она когда-то была: добросовестной учительницы, счастливой жены и будущей матери — вмиг оборвались. Но в ту ночь скайп послал ей Кита — огонёк в непроглядной унылой тьме, воображаемого друга, как в далёком-далёком детстве. Когда Элис было три года, она разговаривала с живущим под кроватью Муравейкой. Когда ей сравнялось тридцать два, в её лэптопе, но за тысячи миль от неё поселился Кит Рязанов.

Сперва он написал ей минимум слов в окошечке скайпа, а потом взял и позвонил. А когда она, поколебавшись, всё-таки ответила, он объяснил чуть задыхающимся сипловатым голосом, что писать ему трудно, что уже пять сраных лет у него действует только одна рука, что столько же лет он нуждается в регулярном гемодиализе и не покидает больничного бокса. И что может откинуть копыта в любой момент: «Прямо сейчас, например, дорогуша. Предпочитаю рассказать всё как есть и сразу, чтобы ты ничего лишнего не выдумывала». Сказал и хрипло хохотнул.

Кит очень хорошо говорил по-английски, почти без акцента, появлявшегося только от сильной усталости. Он виртуозно матерился на двух языках сразу и переводил Элис забавные русские идиомы. Но он так и не признался, откуда растут ноги — одна из идиом — у его столь свободного американского сленга. Элис подозревала, что он достаточно долго прожил в Америке. Ещё она подозревала, что он — бывший агент КГБ или как это теперь называлось в России. В общем, бывший сотрудник русских спецслужб. Но сейчас он жил — доживал, как он выражался — в городе под названием Новосибирск, в каком-то военном госпитале. Он был ровесником Элис — тридцать два года. Иногда он исчезал из скайпа на двое-трое суток, но потом появлялся, мимоходом сообщив, что, мол, дерьмо случается, пришлось отлёживаться в реанимации.

…Выслушав сбивчивый краткий рассказ Элис про Гэла Чирешару, Кит долго молчал, так долго, что она не выдержала:

— Ну так что? Давай, скажи уже, какая я дура, что выручила какого-то цыганского заморыша, да ещё и вспоминаю о нём, грызусь совестью… и тому подобное.

— Это не совесть, — возразил Кит, растягивая слова по своему обыкновению, а Элис представила его таким, каким всегда представляла — серьёзным молодым профессором в очках, кем-то вроде Чарли Эббса из сериала «Числа». Когда она однажды созналась в этом Киту, тот хохотнул и сообщил, что похож скорее на Нео из «Матрицы» в момент, когда тот лежит в капсуле с биораствором, лысый и обмотанный шлангами, торчащими из всех естественных отверстий.

Сам он никогда ей не показывался, но то и дело требовал, чтобы Элис включила видеорежим, и объяснял это предельно честно: «Хочу попускать слюней на твои рыжие патлы и смазливую мордашку, дорогуша. Сиськи ты мне всё равно не покажешь, правда?» Элис возмущалась и хохотала, но камеру послушно включала. Что греха таить, ей льстили его пошлые, но искренние признания.

— Не совесть, а материнский инстинкт у тебя наконец взыграл, дорогуша, — неторопливо продолжал Кит, и Элис протестующе замотала головой. — Брось, я знаю всё, что ты скажешь: почему-то этот инстинкт не срабатывает у тебя при виде пухленьких карапузиков. Или при виде голенастых девчушек с косичками и брекетами. Ну, вот так получилось — тебя зацепил немытый чертёнок, который ворует коней… и тебя обворует и свалит рано или поздно. Приплюсуй сюда свою неистребимую учительскую тягу исправлять неисправимых, и ты получишь…

— Стоп! — от возмущения Элис даже сорвалась с койки, едва не уронив лэптоп, и Берта тоже вскочила, тревожно навострив уши. — Про что ты толкуешь, Кит Рязанов? Какое ещё «рано или поздно»? Я…

— Высадила цыганёнка, не доезжая до этого вашего Хемлок Гроува — преспокойно перебил её Кит. — Или Саут-Парка. Или Касл Рока, не суть. Какой-то захолустной дыры. Высадила и теперь маешься дурью, которую называешь совестью. Но ведь ты его найдёшь.

— Да с чего ты взял?! — свирепо зашипела Элис, и Берта басовито гавкнула. Она терпеть не могла человеческие свары.

— С того, что я знаю тебя, дорогуша! — хмыкнул Кит и нахально отключился, оставив последнее слово за собой.

— И это Маунтин-Риверс, а никакой не Касл-Рок, хренов ты шринк! — крикнула в никуда Элис и раздражённо захлопнула лэптоп. Иногда Кит бесил её неимоверно. 

Однако на этот раз «хренов шринк» накаркал. Просто накаркал, зараза такая, вложив Элис в голову то, чего там и в помине не было. А если и было, она вовсе не собиралась давать воли этому «если».

Но, очевидно, на стороне Гэла Чирешару сыграл не только Кит Рязанов, но и целая команда в составе Боженьки, Мария-Девы, пресвятого Иосифа и прочих Божьих угодников. Ничем другим нельзя было объяснить то, что Элис наткнулась на злополучного цыганского оборвыша на другой же день — в баре, куда даже не собиралась заглядывать. Просто она вспомнила, что в автомате кемпинга нет «Лаки Страйк». Элис курила редко, но иногда ей это просто требовалось.

Она как раз возвращалась на арендованном стареньком «форде» от стадиона, где вот-вот должно было открыться родео. Ей следовало радоваться тому, что организаторы — на сей раз это опять были братья, Майк и Пол Чимини — согласились на её условия, но она поймала себя на том, что высматривает по обочинам дороги Гэла Чирешару. Не дура ли? Парень наверняка уже подцепил своего «симпотного водилу» и мчит с ним куда-нибудь в Калифорнию, подальше от поздней и промозглой монтанской весны.

И вот на окраине Маунтин-Риверса ей попался на глаза хорошо известный завсегдатаям родео бар под дурацким названием «Хвост скакуна», где собирались местные ковбои, лошадники и мелкие ранчеро. Она оставила «форд» на стоянке, где, кроме её машины, красовалось несколько потрёпанных пикапов, маленький грузовик и даже пара унылых одров, прикрученных за уздечки к ограждению стоянки, — привычная для монтанской глубинки картина. В вечернем небе чётко вырисовывалась вывеска бара — светящийся силуэт пресловутого скакуна с гордо задранным хвостом.

Элис, конечно, взяла с собой Берту. И положила пистолет в карман потёртой замшевой куртки. Не то, чтобы она опасалась нарваться на неприятности, просто с самого начала своих скитаний накрепко усвоила, что одинокая женщина должна быть к этим неприятностям готова. Пусть на ней была эта мешковатая куртка, джинсы и грубые башмаки, а приметные рыжие волосы безжалостно скручены в узел под чёрной банданой.

Она увидела Гэла Чирешару, едва переступив порог бара. Вернее, сперва услышала отборную многоголосую матерщину, густо повисшую в воздухе, как сизый вонючий табачный дым. А потом даже не увидела, а угадала знакомую тонкую фигурку пацана среди мощных спин и затылков ковбоев, угрожающе теснивших его к стойке.

Сердце у неё так и дёрнулось.

— Да не трогал я его вонючую тачку! — срывающимся голосом проорал Гэл. — Не трогал, понятно вам? Он врёт!

— Кто врёт, это я-то? Ах ты погань шелудивая! — проревел гневный бас, мелькнул кулак, и раздался болезненный вскрик.

Элис рванулась вперед, но пробиться к стойке было не так-то просто. Хозяин бара, Гас Вильямс, достаточно спокойный и рассудительный мужик, явно находился в отлучке, иначе здесь бы не разгорелся такой шабаш.

— Полегче, Джим, — прогудел ещё один бас, — не пришиби сопляка до смерти. Может, к шерифу его отволочь?

— Да какой шериф! — яростно зарычал тот, кого назвали Джимом. — Нахрена нам тут шериф? Пришибу щенка — значит, прикопаем! Кто это цыганское отродье искать будет?

Ковбои ответили возбуждённым гулом — одобрительным или протестующим, Элис разбирать не стала. Она остервенело заработала локтями, проталкиваясь к чёртовой стойке, а Берта помогла ей расчистить путь, вцепившись по дороге в несколько джинсовых штанин. Негодующий ропот утих, когда Элис наконец встала на пятачке перед скорчившимся на полу Гэлом, заслоняя его собой, и сорвала с головы бандану. Её рыжие волосы рассыпались по плечам.

— Как это никто не будет искать? — спросила она громко и почти весело, переводя взгляд с одной хмурой, дочерна загорелой физиономии на другую. — Я искала и нашла. Это мой напарник, ребята, мы будем выступать у вас вместе. Я наняла его. Вы же меня знаете, верно? А я знаю вас. Я столько раз для вас пела.

Она помолчала несколько мгновений, а потом продолжала, понизив голос, но так же чётко, чтобы услышали все:

— Это же просто пацан-побродяжка. Почти ребёнок. А вы что, убивать его собрались? Из-за какой-то взломанной тачки? С ума вы все посходили, что ли? — у неё чуть отлегло от сердца, когда она заметила, что ковбои отводят глаза и бормочут что-то невнятное. — Что он украл? Я заплачу за него.

— Я ничего не крал! — гневно завопил Гэл, подскакивая с пола и утирая разбитый нос тыльной стороной запястья. Развернувшись, он с презрением ткнул пальцем в сторону верзилы Джима. — Мало ли что ему по пьяни примерещилось!

Ковбои опять возмущённо загудели.

— Заткнись, дурак! — прошипела Элис, хватая мальчишку за шиворот и снова силком заталкивая его себе за спину. Берта встала перед ними, утробно и почти неслышно рыча — так, что казалось, будто неподалёку работает мощный мотор.

— Что он украл у вас, уточните, пожалуйста, сэр, — с подчёркнутой любезностью попросила Элис набычившегося Джима.

— Вертелся около моей тачки вот только что, — неохотно пробубнил тот, сдвигая шляпу на затылок. — И попадался мне в городе то там, то сям, а ведь ещё и родео не началось! Нам тут этих вороваек-цыган не надобно!

— А, то есть он ничего не украл, — подытожила Элис, облокачиваясь на стойку, и дёрнула за рукав Гэла, который явно вновь собрался возмущённо запротестовать.

— Этот цыганский сопляк обнесёт тебя до трусов, Элис Не-Даёт, ослица ты полоумная! — резюмировал обладатель давешнего рассудительного баса, и, хорошенько присмотревшись, Элис узнала в нём Билли Коллинза по кличке Билли-Работяга, одного из завсегдатаев местных родео. — Твою разъети, зачем ты его берёшь?

Остальные согласно зашумели, уставившись на Элис с любопытством и недоумением, но без неприязни.

Она готова была перекреститься, как недавно Гэл. На её глазах остервенелая безликая толпа превращалась в знакомых ей или полузнакомых, но, в общем-то, неплохих мужиков, а уж разговаривать с мужиками понятным им языком Элис научилась давно.

— И какая тебе печаль до моих трусов, Работяга Билли? — под общий одобрительный хохот протянула она медовым голосом, скрестив руки на груди. — Я о своём белье сама могу позаботиться. Ну, а если мой оболтус ничего у вас не украл, ребята, я просто хочу распить с вами мировую и спеть для вас пару добрых старых песенок. «Красотка Салли» подойдёт, а, лапоньки мои?

Когда «лапоньки» радостно взвыли, у Элис едва не подкосились ноги от нахлынувшего облегчения. Повернувшись к стойке, она выложила на тарелку перед опешившим барменом всю наличность, остававшуюся в поясном кошеле, коротко бросив:

— Выпивку всем на всё!

Другой рукой она подтащила к себе застывшего истуканом Гэла и быстро сунула ему в ладонь ключи от арендованного «форда».

— Запрись внутри и жди меня, — тихо приказала она. — Понял? Берта, ступай с ним.

Гэл только зыркнул на неё запавшими глазами — на щеке и под носом у него запеклась кровь — и метнулся к двери. Ковбои поспешно расступились — не перед ним, а перед Бертой, нёсшейся рядом с ним, словно тень.

Элис проводила обоих взглядом. Ей ужасно хотелось выпить, несмотря на то, что от нескольких глотков спиртного у неё потом дико болела голова и обнулялась работоспособность. Она ткнула пальцем в сторону бутылок за стойкой и скомандовала бармену:

— Мне порцию бурбона со льдом и гитару… как там тебя зовут? — она нахмурилась, припоминая. — Томми? Давай, действуй, Томми!

Билли-Работяга одобрительно сжал её плечо ладонью. Она насмешливо скосила глаза на его наглую заскорузлую лапу, но возмущаться не стала. х**н с ним, пусть радуется. Пусть они все радуются, лишь бы пацан благополучно унёс отсюда ноги. Она от души надеялась, что у того хватит ума подождать её в машине, как было велено, а не удирать куда глаза глядят… Впрочем, с ним же была благоразумная Берта, которая, если что, просто сцапает его за штаны.

Элис тряхнула головой и взяла у Томми торопливо принесённую им гитару.

«Красотка Салли» так «Красотка Салли».