Задавленный собой (Закончен)

Глава 9. Потеря потерь (2000 год).

Вступление девять.

Раковина оглушительно захлопнулась. Я задавил себя, пусть на тот момент и не окончательно. С компанией общаться перестал. Остались в жизни только дом, мама, работа и одиночество. Четыре года прошли в клетке этой боязни разоблачения. Ведь, если не высовываться, зло минует, правда? Но мама – она такая… Её не обманешь. Всё чувствовала. И однажды прямо спросила, кого я предпочитаю. И я честно ответил ей, что парней. От неё был только один вопрос: «Ты сверху или снизу?» Первым желанием было рассказать ей всё – о страхе, смятении, неопределённости. Но интонации в голосе, когда она повторила вопрос, заставили меня посмотреть ей внимательно в глаза. И ответить: «Сверху». Хотя я и сам не знал, чего хочу – девственность сама не проходит, знаете ли. В глазах матери зажглись холодные огоньки странной нелепой злобы. И другим ответ в такой ситуации быть не мог. Я с детства мог читать настроение мамы. И чувство самосохранения взвыло, заставив дать ответ, откатывающий ситуацию на исходные позиции. Но, кажется, мать кое-что для себя поняла.

Глава 9. Потеря потерь (2000 год).



Потеря невинности – дело занимательное и волнующее. Для подавляющего большинства. Как и результат оного процесса. Кто-то преисполняется оптимизма, кто-то ловит комплекс. Но в общем и целом обычно всё хорошо. А вот представьте себе, что человек лишился иллюзий на общей волне пофигизма и в некоторой растерянности, когда позволяет просто нести себя событиям? Хотя ладно… Я не выбился из общей статистики. Всё произошло для меня случайно и обыденно. Да ещё и фраза по завершении процесса, так сказать, убила, образно выражаясь. И всплывшие чуть позже подробности тоже позабавили. Особенно моя наивность. Впрочем, расскажу подробнее.

Итак, овощу-пофигисту в моём лице двадцать четыре года, на дворе зима, декабрь 2000 года. Всё зашибись, жизнь протухла, хвост облез, что называется. Тут и разговор с мамой состоялся в октябре на тему «кто кого и как». Два года прошло уже с момента, когда я удрал из дома Сеньки. Тихо, спокойно, болотно, блевотно… Примерно тогда во мне начало копиться бешенство, спрятанное за добрыми глазами. Как раз после того, как меня поимели, так сказать, по заданию партии.

До новогодних праздников оставалось всего дней пять. На работе тоска, впереди смена в кочегарке в автоколонне как раз на праздничную ночь. Мне было как-то до одного места всё это. За всё время после армии набралось уже три альбома отличных фотографий старшеклассников, молодых парней, интересных мужчин, так или иначе привлекавших моё внимание, когда я шарахался по улицам с фотоаппаратом в руках. Некоторых фотал, спросив разрешения, некоторых украдкой, некоторых просто нагло. Образы мне нравились. И в тот вечер я решил полистать коллекцию окошек в мир грёз.

Услышав звонок в дверь, даже не дёрнулся. Мать, возившаяся на кухне, сходила открыть. Из моей комнаты слов разговора было не разобрать, но по голосу узнал соседку, импозантную фигуристую бизнес-леди, мать-одиночку и вообще средоточие достоинств. Заглянула мать со словами:

- Выйди хоть, поздоровайся.

Пожав плечами (чего я там не видел, в этих «здрасьте»), выплыл из комнаты и увидел соседку Ингу. Тёмные волосы убраны короткой причёской, домашнее одеяние в виде спортивных штанов и блузки в духе «гжель». Пробурчав под нос приветствие, я удалился на кухню, сделать чаю. Женщины в зале о чём-то пошушукались, и всё стихло. Соседка ушла, а день потянулся дальше. Когда совсем стемнело, мать засобиралась на свои привычные посиделки с другими соседями, семьёй Коноваловых. Уже много лет дружили семьями. Чмокнув великовозрастного меня в щёку, мама распорядилась её не терять, а уже в проходе вдруг остановилась, как-то растерянно ойкнула и сказала:

- Ёлки ж… Совсем забыла! Инга просила, чтобы ты зашёл, вешалку ей починил! Сходи, а? По-соседски.

Вздохнув, я пообещал нанести визит. Мать радостно заулыбалась и исчезла, я же зарылся в захламлённую нишу, выискивая инструменты: крестовую и плоскую отвёртки и пассатижи. Мало ли чего там выдернуть надо будет из стены сначала. Или у Инги вешалка в шкафу отвалилась?

Дверь Инга открыла не сразу, зато предстала передо мной в лёгком шёлковом халатике китайского фасона. Вскользь ещё подумалось: «Чего это она?» Фигуристая шатенка возрастом под сорок лет могла дать фору многим молодкам. Сейчас же она смотрела на меня со странной смесью интереса и отстранённости. Я спросил:

- Что там у вас чинить надо?

- Проходи, - Инга посторонилась, и я переместился в прихожую, представлявшую из себя дизайнерскую смесь модерна и мещанской аляповатости. Дверь захлопнулась. Женщина как-то не очень радостно улыбнулась и сказала:

- Ты инструменты-то положи. Пойдём, сначала чаем напою. А то чего-то пусто в доме. Хоть поговорим.

Я пожал плечами, скинул с ног тапки, в которых благополучно проскочил до того лестничную площадку, сложил отвёртки с пассатижами на обувную полку у пола и глянул на Ингу. Она вдруг хлопнула меня ладонью промеж лопаток, подталкивая в зал. Там оказалось уютненько. Ажурная «стенка» блестела хрусталём и зеркальными вставками в дверцах шкафов и шкафчиков. Под потолком бело-голубыми бликами светилась современная люстра на пять рожков, бросая слегка призрачный свет на обстановку. Которую составляли новый телевизор японской фирмы, мягкое кресло с небрежно кинутым на него пледом цвета вечернего неба, журнальный столик, заставленный тарелочками с нарезанными фруктами, среди которых бодро высилась нераспечатанная бутылка вина… И кровать. Большая двуспальная площадка, застеленная переливающимся красным шёлковым бельём. Один край покрывала был небрежно откинут.

Инга обошла меня, доплыла до кровати и уселась, закинув ногу на ногу. Она несколько секунд разглядывала меня, а затем сказала, махнув изящной рукой в сторону кресла:

- Присядь. Говорить будем.

До меня, наконец, дошла неправильность происходящего. Захотелось быстро уйти, отрезав себя от начинающихся проблем. Неожиданности – всегда проблемы. В моей жизни – точно. Но ситуация оказалась ещё и интересной. Я уселся в кресло и спросил:

- Что происходит?

- Побудь джентльменом, Вов, открой вино, - ответила Инга.

Пока я возился с обёрткой и выковыривал штопором пробку из горлышка бутылки, женщина молчала. Когда тяжёлая красная жидкость заполнила два бокала, Инга с задумчивым видом взяла один из них и, глядя в рубиновую глубину, сказала:

- Знаешь, твоя мама та ещё затейница. Скажи, Владимир, ты девственник?

Я нервно сцепил на груди руки, пару раз вздохнул, успокаивая взбесившиеся нервы, и ответил:

- Вообще-то, да. Ты к чему всё это?

- Твоя мать уговорила меня сделать из тебя мужчину, - на лице Инги засветилась лукавая улыбка. Взгляд карих глаз на миг упёрся в мои зрачки, после чего женщина спряталась за чёлкой и продолжила: - Правда, она так же просила не говорить тебе ничего… Но это не в моих правилах.

- А что в твоих правилах? – от шикарных новостей мне хотелось утонуть в полу. Ну, мама, удружила.

- Например, правильное замужество, - сказала Инга. – Есть у меня на примете мужчина моего возраста, состоятельный, не дурак. Думаю, скоро поженимся.

- И при чём здесь я? – странность происходящего начала зашкаливать.

- Если я что-то решила, то выполняю, - решительно сказала женщина, поднялась с кровати, залпом выпила бокал вина и подошла ко мне. Поясок её халатика оказался передо мной. Тонкие пальцы зарылись в волосы, запустив толпу мурашек по шее и между лопаток.

- Чего застыл? – её голос надо мной заставил пошевелиться. Руки сами нырнули под халат… И не нашли ничего, кроме шелковистой ухоженной кожи.

Где-то через час я ушёл от Инги, выслушав напоследок сентенцию о привычке к безопасному сексу и недопустимости влюбляться в первую женщину. Опыт оказался странным и настораживающим. Разумеется, у меня на неё встал, да ещё как. Но вот каких-либо особых ощущений и оргазмов я не ощутил ни в процессе, ни на пике. Лишь запыхался пару раз. И это ровненькое состояние заинтересовало меня даже больше того, что в этот вечер я потерял девственность. Ещё очень хотелось поговорить с мамой насчёт некоторых инициатив. И таки поздним вечером того дня я не удержался, перед сном сказал оживлённой матери, вернувшейся из гостей:

- Всё-таки меня больше интересуют парни.

Она хмыкнула, отхлебнула горячего чая и задумчиво ответила, глядя в ночь за окном:

- Ну, баловство всё это, сын. Пройдёт.

Я посмотрел на неё, отметив, что возраст берёт своё. Она отчётливо старела с каждым годом. Может быть, ты и права, мама. Может быть, и права… Время покажет.