Ее этих детских требований было достаточно.
Его лицо, обычно столь холодное и контролируемое, теперь искажала ярость — настоящая, первобытная, сжигающая все остатки терпения.
— Месяц? — он рассмеялся, но звук был похож на рычание. - Ты думаешь, это переговоры? Что у тебя есть право выдвигать условия?
Его рука опять в печаталась в стену рядом с её головой, отрезая путь к отступлению. Он наклонился так близко, что их носы почти соприкоснулись. Глаза Миры расширились, губы дрожали — но он больше не собирался поддаваться на это.
— Я дал тебе шанс. Держал себя в руках. Ждал, пока ты опомнишься после всей этой херни, — его голос стал тише, но каждое слово било, как молот. - Но ты продолжаешь тянуть меня за собой в этот детский сад. Ну уж нет.
Он резко выпрямился, указывая на дверь жестом,
