Жизнь моя. История Лины

2

Мы быстро поужинали, понимая, что это ещё только начало. Женя вкратце рассказала о постояльце, и мы разошлись. Ночью меня ещё поднимали раз пять, и как итог: я, не выспавшись, поехала на учёбу, на которой буквально спала на ходу, за что получила неудовлетворительные оценки впервые за всё время учёбы. До этого я училась на одни пятёрки, и педагоги не понимали, что со мной происходит в этот день.

После учёбы, я снова приступила к своей работе, удачно успев попасть в номер сто пять, и навести там порядок, пока постоялец со своей спутницей были на прогулке у моря и в прибрежном ресторанчике. После чего бросилась выполнять работу по другим номерам.

Едва выполнив всё и приступив к заданиям по учёбе, раздался звук рации, оповещая о том, что сто пятый номер требует горничную к себе, причём в очередной раз, незамедлительно. Едва я переступила его порог, на меня вылили ушат помоев словесного вида. И в довершении всего, я услышала:

— Ты совсем охренела? Почему с утра не было никакой уборки? Толстая ты корова!

— Когда Вас заселяли в номер, Вас поставили в известность, что уборка Вашего номера производится в послеобеденное время, — спокойно ответила я.

— Почему у тебя такие привилегии? — не успокаивался мужчина.

— Это Вас не должно волновать. Свою работу я выполнила. И учла все Ваши вчерашние пожелания.

— Кто ты такая, чтобы так со мной разговаривать? — продолжал лютовать постоялец.

— Я студентка, у которой нет родителей, нет своей крыши над головой, которая не умеет мечтать, не умеет жить по-другому, кроме как убирать за чужими людьми их же дерьмо, — выпалила я, понимая, что нарываюсь на очередную грубость в свою сторону и на возможное дальнейшее увольнение. — Ещё вопросы? Нет? Отлично! Другую горничную приглашать вместо меня?

Мужчина отвёл свои чёрные глаза в сторону, слегка растерянно, при этом задумчиво почёсывая свою густую ухоженную бороду, прошло пару мучительно долгих минут, прежде чем он произнёс:

— Свободны!

— Совсем?

— До завтра!

— Вот только жалеть меня не надо! — едва слышно ответила я, понимая при этом, что постоялец всё равно меня услышал, и громко хлопнула дверью, впервые желая привнести этому мужлану дискомфорт в виде шума.

Придя в свою комнату, я не сдержалась и разревелась, приглушая свой голос в подушке, чтобы меня никто не слышал. Так я провалялась с полчаса, после чего умыв лицо ледяной водой, снова села за задания из медицинского. Но снова раздалась рация по всё тому же номеру.

— Я Вас внимательно слушаю, — выдавила я из себя, представ перед мужчиной в его номере, понимая при этом, что сейчас выгляжу ещё хуже с заплывшими глазами от слёз.

— Моей спутнице кое-что нужно купить, можете это сделать? — спросил Александр, протягивая мне список.

— Для этого у нас есть посыльный. Могли бы уточнить у администратора об этом! — ответила я, слегка начиная закипать.

— Вы сначала посмотрите список, не думаю, что посыльный сможет правильно выбрать некоторые пункты из списка.

— Посыльный на это обучен и ему не впервые делать такие покупки, — ответила я, пробегаясь, глазами по списку, но, по-прежнему не беря листок в свои руки, которые покоились за моей спиной.

— И всё-таки я прошу сделать это тебя. Или тебе не знакомы слова тампоны, прокладки и всё такое?

— Знакомо, но это поручение не входит в мои обязанности.

— И всё-таки я настоятельно прошу тебя помочь в этом вопросе. Иначе, если моя спутница узнает, что это сделал представитель мужского пола, то меня просто растерзает и убьёт.

— Хорошо. Вернусь через час примерно. Не раньше.

Мужчина кивнул и уткнулся снова в экран ноутбука. Я вышла из номера, переоделась в своей комнате и поехала в город, где потратила все свои наличные и снова вернулась в отель. Постучав в злополучный номер, почти сразу же увидела перед собой своего злодея, который выхватил у меня пакет и протянул мне две купюры по пять тысяч.

— Этого много. Я истратила всего три тысячи, — попыталась возразить я.

— Остальное это компенсация за принесённые неудобства.

Мужчина всунул мне деньги в карман и захлопнул перед моим носом дверь. Я снова ушла в свою комнату и всё-таки доделала свои задания из медицинского колледжа и легла спать, напрочь забыв о еде. Утром я снова отправилась на учёбу, дальше, как под копирку — работа, домашние задания, и, к моему удивлению, сто пятый номер меня больше не беспокоил. Хоть я всё и сделала из домашних заданий, и докучливые постояльцы не донимали, я всё же провела полночи без сна, размышляя о мужчине из сто пятого номера. Не понимала в тот момент, почему я думала о нём, но его образ чётко засел в моих мыслях. Мужчина мечта многих женщин — красивый, темноглазый, брутальный, тело, даже будучи в строгом костюме, отображало то, что было ухоженным и накаченным, молодые парни большинство уступали ему в этом, а седина в бороде и в волосах не старили его, а предавали некий шарм. Смотря на него, хотелось закопаться в его объятья, чтобы он защитил от всего бела света, хотелось стать маленьким котёнком в его объятиях. Только вот его поведение совсем не соответствовало его мужественному образу защитника. Реально хотелось подойти во время диалогов с ним и хорошенько вмазать ему кулаком в его аристократическую рожу.

Прошло десять дней, меня больше не беспокоили со сто пятого номера. Они съехали, и я долго ещё вспоминала об этом мужчине, практически каждую ночь, обнимая своё одеяло, думая о том, как бы мы могли с ним прогуливаться вместе по городу и просто болтать обо всём и ни о чём... Но этому не суждено быть. Он женат (увидела я его жену, когда они выселялись — молодая, красивая, фигуристая, всё при ней. Она возможно едва старше меня). А я несовершеннолетняя толстая и безобразная дурочка.

Как же тогда меня заклинило! Я решилась взяться за преображение своего тела. Резко захотелось изменить свой статус, превратившись из толстушки-дурнушки в девушку модельной внешности. Я понимала, что буду уставать ещё больше, но я захотела изменить свой имидж и показать всем мужикам, что они могут смотреть на меня не только небрежным взглядом, но и с интересом. Ведь на самом деле я не была уродиной, единственный мой промах был в том, что я набрала лишний вес.

У нас в отеле был свой тренажёрный зал. Я перед сном, когда все насущные дела были завершены, посещала его и работала над своим телом. Мой толчковый порыв к этому заезжал в наш отель в течение года ещё два раза. Но номер выбирал другой. И я практически его не видела. Спустя год после нашего знакомства он снова заселился в номер, который был закреплён за мной.

В этот раз он меня не доставал и, в общем, всё его поведение говорило о том, что он меня не видит, не замечает. Я с прошлого раза знала, что ему нужно и по-тихому всё исполняла, стараясь не попадаться ему на глаза. Пробыв у нас в этот раз всего пару дней, он снова исчез из моей жизни. Я была деморализована тем, что не смогла с ним снова вступить в словесную перепалку, которую ждала, как экзамен в учёбе. Но это моё желание так и не состоялось... Я наслаждалась своим отражением в зеркале. Наслаждалась тем, что меня стали уважать за то, что я взяла себя в руки и за то, что научилась отвечать всем своим обидчикам, ставя всех напропалую на свои места, но это не приносило мне особой радости. Я была одинока... Забрав брата к себе, я нагрузила себя ещё большими обязанностями и заботами, полностью погрязнув в нём целиком и полностью.

Одиночество в моём случае никто не отменял. В свои восемнадцать с копейками я была измотана жизнью и выжата как кислый лимон. Я устала... Я не знала, что будет дальше со мной и с моим братом. Но знала, что мне сдаваться нельзя и надо бороться дальше за свою жизнь, за жизнь брата. Я понимала, что нужен ещё год на то, чтобы получить диплом, только не понимала, смогу ли я найти работу после получения его. Но сдаваться, ни физически, ни морально я не собиралась. Тогда у меня появилась толчковая опора уже в виде брата... Я хоть и стала совершеннолетней, но оставалась в душе ещё ребёнком, которого не до любили, не до ласкали, а брат и тем более не знал ничьей любви, кроме моей. Я просто обязана была жить и выживать ради него. Бороться уже не только за свою жизнь, а за жизни нас двоих, потому что никто кроме нас этого не сделает. Мы одни во всей вселенной.