Юленька

Глава 8

В моей жизни был случай, когда я столкнулся с душевнобольным человеком. Это произошло лет восемь назад. Я был ещё совсем молодым, насмешливым (впрочем насмешливость моя никуда не делась с годами, но при встрече с Юленькой начала таять), презирал людей, которые отличались от обычных… Жизнь забросила меня как-то в одну деревню под Екатеринбургом. Домов там было не много, соответственно и людей тоже. Я остановился там на ночь.

У женщины, в доме которой я ночевал, было два сына. Один нормальный, обычный, другой — больной. Психологическое расстройство. Оно выражалось в том, что он громко кричал время от времени, потом вдруг замолкал и мог до часа, уставившись на один предмет, неподвижно сидеть. Потом он смеялся и показывал на тебя пальцем. Так вот ночью, когда я мирно спал в своей постели, он прокрался в мою комнату и лёг рядом. Я испугался, проснувшись от того, что почувствовал: в комнате, на кровати я не один. Я нечаянно дернулся, он вскочил. Встал у кровати и долго смотрел на меня. Потом засмеялся и убежал. Парнишке было одиннадцать лет. Мать его извинилась на следующий день. Ребёнок был безобиден. Он не причинил никому плохого. Но он был не такой как все.

Юленька, как оказалось, тоже.

Я курил уже третью сигарету и налил вторую рюмку коньяка, когда Анистов вошёл в кабинет, где я минут сорок ожидал его.

Вид у моего друга был хмурым. Он сел за стол, налил рюмку и выпил.

Я ждал, когда он начнёт говорить, но сам не сказал и слова. Дал ему время собраться с мыслями. Кабинет утопал в дыму. Я встал и открыл окно. Ночная прохлада остудила моё разгоряченное всем произошедшим лицо.

— Она ранила тебя, Лёш, — Сергей показал на окровавленный рукав моего пиджака.

— Ерунда. Кровь не идёт, — отмахнулся я и опустился обратно на стул.

— Юленька больна. У неё сильное психическое расстройство, которое усиливается с каждым разом.

— Почему же она мне не сказала?

Глупый вопрос. Кто хочет признаваться, что он другой. Что ненормальный. А что норма в наше время?

— Она не помнит приступов. Каждый раз. Это началось у неё после смерти родителей. Сначала была депрессия: она пыталась покончить с собой от горя. Её забрали в клинику.

— Ты не захотел взять над ней опеку.

— Я хотел, но она об этом не знает. Думает, что я отказался от неё тогда. Я не стал разуверять. Глубоко извинился. Она простила. Надеюсь. Но в прошлом году мне сказали, что ей нужно пройти лечение. Я смирился. Целый год она провела в больнице. Её лечили и вроде бы ей стало лучше. Когда её выпустили из больницы, я поехал к ней. Пригласил к себе. Она согласилась. А потом начались эти приступы.

— Она дольше здесь, чем ты мне сказал?

Анистов кивнул.

— Юля у меня уже два месяца.

— И часто повторяются эти приступы?

Он потёр переносицу. В его глазах мелькнула тень страха.

— Всё чаще. Она не всегда проявляет агрессию. Порой, закрывается в комнате, перебарывает себя. В такие моменты мне особенно страшно и беспокойно. Её нельзя оставлять одну.

А я ничего не замечал. Иногда Юленька пропадала на половину дня, но я думал, что она просто искала, порой, уединения, а на самом деле у неё случались эти приступы.

— Кто же был с ней во время…

— Я или Ада. Когда нас не было, горничная или кухарка. Никто не говорил тебе об этом, потому что я запретил.

— Но ты был рад меня видеть, когда я приехал, — я помню, что Анистов обрадовался моему приезду.

— Так и есть. Я думал, что новое лицо поможет Юленьке отвлечься и приступы не будут её мучить. Но я ошибся.

— Когда ты с женой уехал, ты встречался с врачом?

Анистов быстро взглянул на меня. Он не думал, что я знаю.

— Да, он сказал, что её снова нужно положить в больницу и наблюдать, лечить, но… Я не хочу расставаться с ней. Я полюбил племянницу. Мне горько отдавать эту милую девушку врачам. Снова. Доктор говорит другого выхода нет.

Как же я ошибался в моём друге! Я думал о нём плохо. Думал, он хочет и собирается закрыть Юленьку в лечебнице, а он ярый противник этого.

— А как же её наследство? Я слышал твой разговор с женой. Вы хотели воспользоваться деньгами Юленьки, чтобы поправить своё тяжёлое финансовое положение.

— Ты, конечно, знаешь о моём крахе.

Анистов встал со стула и стал мерить шагами комнату.

— Я ни за что не взял бы из её денег и копейки, Алексей. Я буду с тобой честен, откровенен. Ада спит и видит, чтобы забрать у племянницы всё, она проиграла кучу денег и мы теперь в долгах. Я почти потерял дом! Свою конюшню. Сбережений почти нет. Но моя жена задумала ТАК всё исправить. Я же не позволю ей растратить и деньги Юлии. Они принадлежат ей и только. Я не отдам Юлию в больницу. Лучше найму сиделку, буду сиделкой сам. А ты…

Я видел то, что не видел никогда в жизни. Милая девушка словно фурия напала на меня, пытаясь у***ь. Я, повторюсь, впервые боялся женщину.

— Я заметил, что ты и моя племянница проводите много времени вместе. Вы хотели сбежать сегодня. Почему?

Ответ я скрывать не собирался. Да, я ошибся, но признаться в ошибке мне не стыдно.

— Я считал, особенно после разговора, который слышал, что ты и твоя жена хотят избавиться от Юленьки и завладеть её наследством. Я хотел спасти её.

— Ты любишь мою племянницу?

Вопрос в лоб. Я думал, что люблю. Но после всего, что произошло сегодня… Я не знал как относиться в девушке, которая хочет у***ь себя и меня. Я молчал, глядя на Сергея. Не хотел обидеть его, но страх, что я испытал за свою жизнь до сих пор сотрясал мои поджилки. Одно движение нежной руки, и я бы сейчас лежал бездыханный. Я был бы трупом, которому всё равно.

— Да, люблю, — выдал я.

— Она наверное тоже тебя любит. Она чиста и наивна. Она не будет помнить того, что пыталась у***ь тебя. Она никогда не помнит, что пытается у***ь себя. Каждый раз. Снова и снова. Но спроси себя, готов ли ты жить так? Эти приступы, возможно, никогда не пройдут, понимаешь? Это на всю жизнь. Готов ли ты быть с ней каждый раз и ходить за ней, забывая себя. Ты ведь любишь путешествия, так? Любишь свободу, любишь быть самому себе хозяином. Так спроси себя, готов ли отказаться от всего этого ради Юленьки? Похоронить себя где-то в глуши и жить одиноко. В постоянном страхе: а вдруг не успеешь её спасти от самой себя.

Повисло молчание. Тяжёлое, гнетущее, противное молчание, которое возникает, когда в воздухе висит очевидный ответ, но признать его не хочется, не хочется казаться трусом, но на деле им быть. Не хочется брать ответственность, но и говорить это стыдно. Омерзительно, низко.

— Ты подумай, мой друг. Если решишь, что тебе пора уехать, то останься по крайней мере на праздник. Пусть Юленька побудет там с тобой. А после… Ей будет тяжело, но я всегда буду рядом. На тебя же я не могу возложить такую тяжёлую ношу, если ты сам не захочешь. Ты ещё молод и сможешь в будущем иметь хорошую семью. Детей. Здесь тебя ждёт лишь лямка, которую нужно тянуть. Подумай хорошенько.

Он подошёл ко мне и пожал руку. Кивнул, смотря с надеждой. Сергей всё расписал мне, как будет, если я останусь. Он знал, что я откажусь, но всё же надеялся, что я соглашусь.

— Теперь иди спать. Отдохни и всё обдумай. В любом случае, прошу тебя ни словом, ни делом завтра не дать понять Юленьке, что скоро вам предстоит расставание. Пожалуйста.

На пороге комнаты Сергей обернулся будто хотел спросить что-то. Замялся. Он был сконфужен.

— Спрашивай, — подстегнул я.

— Эм…я только хотел узнать у тебя…эээ… Ты и Юля…эээ…

Ему не нужно было озвучивать свой вопрос, я понял, что ему необходимо было знать. Такое интимное и личное, конечно, волновало его, ведь речь шла о родной племяннице.

— Нет. Между мной и твоей племянницей ничего не было.

Анистов, покраснев, вышел из кабинета. Я глянул в окно в ночную темень. Такая темень ждёт меня всю оставшуюся жизнь, если я останусь в этом доме.

***

Всю ночь мне не давала покоя мысль, что я потеряю Юленьку, если проявлю малодушие и уеду. Я вставал, порывался бежать к ней в комнату, потом останавливал себя, мерил шагами пространство. Представлял свою жизнь рядом с ней. Вечное ожидание чего-то худшего, жизнь на грани смерти… И не только моей, но и её. Если я окончательно пропаду в омуте её прекрасных голубых глаз и вдруг однажды не успею спасти, то и моя жизнь будет кончена. Стоит ли так привязываться к человеку, чья жизнь может внезапно оборваться. Господи! Как же жестоко я рассуждал той ночью. Мысли терзали меня всё сильнее и сильнее. Я не мог даже ходить, не мог сидеть, лежать. В конце концов, я вышел из комнаты и направился в сад, для начала постояв немного у спальни Юленьки.

В саду стоял утренний туман. С листьев скатывалась роса, как слёзы с моих щёк. Я прошел по дорожкам сада, останавливаясь у рябины, у липы, яблонь, груш, обнимая их стволы, прислоняясь к прохладной коре, которая приносила облегчение моей разгоряченной коже снова и снова. Я горел. Это правда. Я горел, как наверное от грехов горят в аду. Я трусил и ненавидел себя за это. Хотелось кричать, рвать и метать, сломать что-нибудь, но я лишь тихо бродил по дорожкам и молча плакал. Малодушный, себялюбивый, трусливый мерзавец. Я принял решение, когда туман почти рассеялся над горами и ущельем, и первые трели птиц зазвенели в ветвях огромного широкого дуба, а солнечные лучи едва показались над горизонтом.