Марк.
Я несколько секунд тупо смотрю на отца, пытаясь сообразить: послышалось или нет. Но его довольная морда подсказывает — не послышалось.
Внутри взрывается пламя. Резко встаю — кресло отлетает, что-то с грохотом разбивается о пол. Злость гасит весь здравый смысл и контроль.
— Папа, ты охуел? — рычу, и голос сам становится угрозой. — Белль — моя.
Это не про любовь. Это про собственность. Он положил глаз не на ту девушку. Я не он — делиться не умею. И не буду. К моему никто не прикоснётся, кроме меня.
Зверь внутри встаёт во весь рост: территориальная ярость — простая и смертельная. В такие моменты слова дипломатии кажутся смешными — хочется рвать, ломать, доказывать кровью.
Отец не вздрогнул. Ровно сложенные руки на груди, ледяной взгляд; в нём ничего человеческого — только расчёт.
