Вскоре дни потянулись медленно и однообразно. За месяц эйфория материнства прошла. Больничные стены давили на меня, усиливая чувство пустоты внутри. Саша постоянно требовал внимания, но я не могла найти в себе те же эмоции, что были раньше. Когда он плакал, я кормила его, меняла подгузники, но все это казалось механическим, будто я выполняла работу, а не заботилась о собственном ребенке.
Медсестры, помогавшие мне, смотрели с сочувствием, но я не хотела их понимания. Они не могли знать, что творилось у меня внутри. Лиса, единственная, кто пытался достучаться до меня, приходила каждый день, приносила фрукты, пыталась разговорить. Она твердила про послеродовую депрессию, но я точно знала, что это что-то другое.
В моей голове постоянно крутились мысли о том, что я плохая мать. Я не могла п
