Канцлер

Дом на холме

Деревья расступились, открывая небольшую расчищенную дорожку к дому. Само строение и вправду скорее напоминало декоративный сказочный замок, затерянный в глубине заколдованного леса. На крыльцо выскочила дородная немолодая уже женщина, всплеснула руками и убежала внутрь. «Марта», – догадалась Камилла. Рогнар помог ей раздеться, и она даже не успела поправить волосы, как внутренняя дверь открылась.

– Здравствуй, Канцлер, – сказала девушка.

– Здравствуй, Камилла, – тихо ответил он и прижал её к себе. – Спасибо, что приехала.

Она коснулась губами его гладковыбритой щеки и прошептала:

– Спасибо, что позвал.

Он улыбнулся и предложил ей руку.

– Надеюсь, ты проголодалась с дороги. Мы не садились обедать, ждали вас с Рогнаром.

В маленькой столовой витала удивительно уютная домашняя атмосфера, и Камилла вдруг обнаружила, что это ощущение семьи совершенно непринуждённо распространилось и на неё. Её опасения не оправдались. Канцлер отнюдь не выглядел умирающим, хотя и был ещё явно нездоров: под глазами залегли глубокие тени, волосы потускнели, квадратная челюсть резко выделялась на похудевшем лице, с рук ещё не окончательно сошли следы ожогов, а за обедом он и правда пил только бульон из большой чашки и грыз сухарики. Впечатление от его безукоризненно элегантного костюма из мягкого бархата несколько портил повязанный на шею пушистый шарф из козьей шерсти. Тем не менее, Канцлер пребывал в прекрасном расположении духа, много шутил, даже несмотря на терзавшие его приступы сухого резкого кашля. Его поза, движения, мягкая полуулыбка, не покидавшая бледных губ - всё было таким расслабленным и спокойным, что Камилла, привыкшая видеть в нём тигра, собравшегося для прыжка, теперь находила его похожим скорее на кота, с ленивой грацией резвящегося на солнце. Этот новый Канцлер вызывал у девушки какое-то нежное тёплое чувство, необычное, но очень приятное.

Марта, в свою очередь явно проникнувшаяся к Камилле материнскими чувствами, непрерывно подкладывала ей на тарелку очередной кусочек какого-нибудь из своих кулинарных шедевров. В конце концов от этого изобилия спас её Ламберт, заметивший, что Вартек наделил Марту полномочиями тирана только в отношении своего пациента, а Камилла здоровый свободный человек и вправе сама решать, чем и в каком количестве ей питаться.

– Батюшки, тебе ж на процедуры пора, – всполошилась женщина. – Идём-идём, сударь мой, Камилла тебя извинит.

Канцлер состроил мину покорности судьбе и удалился за Мартой. Вскоре ушёл и Рогнар, отговорившись делами и выразив уверенность, что учителю фехтования удастся развлечь гостью и самостоятельно.

Фердинанд почти не отличался от образа, нарисованного для себя Камиллой. Великолепная осанка, галантные манеры, мечтательный взгляд и благородная седина делали его похожим на какого-нибудь короля, сошедшего прямо со страниц легендарного романа. Он расспрашивал её обо всех политических и светских новостях, сетуя, что «мальчик в последнее время занимается почти исключительно наукой».

– Я слышала, он не забывает и о фехтовании, – с улыбкой заметила девушка

– О, для него это не более, чем развлечение, – горестно отозвался пожилой учитель. – Вот посмотрите…

Он подвёл её к дверце небольшого чулана и распахнул её. Внутри оказалась внушительных размеров гора металлических предметов, без всякой системы сваленная на пол. Там были кубки, маленькие декоративные шпажки, сабли и прочее в том же духе.

– Это все его награды, – пояснил Фердинанд. – Люди оформляют трофеями целые залы, а он изволите ли видеть – сваливает в кладовку. Посещает все крупные турниры, всегда инкогнито, как будто драться на рапирах недостойно дворянина! – старик возмущённо раздувал ноздри. – Раньше магические личины накладывал, но всё равно его иногда узнавали – маги тоже бывают на турнирах. Так, верите ли – в таких случаях он непременно нарочно спотыкался, а то и падал, чтобы не проходить дальше. Теперь делает себе фальшивые носы из воска! Видел бы это его отец!

– А вы знали покойного барона?

– Да, немного. Пока мальчик ещё учился в корпусе. Он был лучшим моим учеником, – морщины на лице старика разгладились, а голос потеплел. – Барон фон Штосс мечтал, что сын, как и он, сделает военную карьеру. И знаете, что этот сорванец заявил отцу, закончив обучение? Что если ему потребуется кого-нибудь у***ь, он найдёт более эффективный и безопасный способ, чем тыкать в него железякой.

Камилле пришлось прикусить губу, чтобы скрыть улыбку.

– Зачем же он продолжает этим заниматься?

– Говорит, помогает приводить мысли в порядок.

Фердинанд довольно долго ещё водил гостью по дому, показывая великолепные бальную и музыкальную залы, богатую библиотеку.. Но самое глубокое впечатление на Камиллу произвела оранжерея, занимавшая огромную площадь и соединённая с домом крытым переходом, разбитым на отсеки. В каждом последующем воздух становился более тёплым и влажным, а растения, расставленные вдоль стен, относились к всё более низким широтам. В самой оранжерее условия были максимально приближены к естественным. Камилла с провожатым шли по узкой тропинке, проложенной в этом буйстве растительности, с дерева на дерево порхали яркие южные птицы, слышались воинственные крики обезьян, меланхолично жевал листья ленивец.

– Это просто потрясающе!

– Не правда ли? – с готовностью отозвался старик. – И, кстати говоря, до некоторой степени всем этим мы обязаны вам. – В прошлом году, – продолжил он рассказ в ответ на её вопросительный взгляд, – Ламберт сообщил Рогнару, что к лету ему понадобятся розовые лотосы. Рогнар, разумеется, ответил, что в нашем климате вырастить их не стоит и пытаться и предложил заменить кувшинками, которые, по его мнению, ничуть не хуже. Но мальчик сказал: «Нет, ей нравятся лотосы, значит, должны быть именно лотосы». Несколько дней просидел за чертежами. А к весне уже подвели воду к стеклянному куполу и вот результат.

Старик отодвинул в сторону груду лиан, и Камилла увидела пруд с чёрной водой. Закат ещё только начинал разгораться, и нежные лепестки едва показались из жёстких тёмно-зелёных бутонов. Она заворожённо наблюдала за этим восхитительным действом, а Фердинанд тихо добавил:

– Ламберт любит приходить сюда.  Сидит и смотрит, до самой темноты.

Когда они вернулись в дом, к ним снова присоединился Канцлер.

– Ты ещё не устала? – осведомился он. – Тогда идём в башню.

Если его называли драконом, то башня по праву могла называться его сокровищницей. И дело было не только в россыпях драгоценных кристаллов самых разных форм, размеров и расцветок. Здесь складировались, а нередко и испытывались, модели, механизмы, химические соединения, сплавы и суспензии. Часть идей, положенных в основу этих свершений, была наследием некромантов, часть – его развитием, а часть принадлежала самому Канцлеру. Впрочем, была здесь и обычная магическая сфера, незадолго перед ужином оторвавшая их от демонстрации опытных образцов его последних работ. Ламберт принял вызов и перед ними возник полупрозрачный расплывчатый (Камилла вспомнила, что в этой местности магическое поле было нестабильно) образ молодого ещё человека, высокого и стройного. Человек был смугл, черноволос и черноглаз, а также одет в богато расшитый серебром халат, так что Камилле не составило труда узнать в нём соотечественника.

– Здравствуй, Салем, – приветствовал его Канцлер. – Позволь представить тебе мою гостью – леди Камилла.

Молодой человек вежливо поклонился ей на сивфский манер.

– Рад знакомству.

– Салем аспирант академии магии, пишет работу по теории заклинания стихий, а я его научный руководитель, – пояснил хозяин дома, обернувшись к Камилле. – Ты подготовил следующий раздел?

– Да, – с некоторой неуверенностью ответил молодой маг. – Но, может быть, нам стоит отложить на какое-то время…  Как ты себя чувствуешь?

Ламберт передёрнул плечами.

– Твою писанину я как-нибудь переживу. Кстати, можешь заехать завтра к обеду. Привезёшь бумаги, а заодно развлечёшь эту красавицу во время моего отсутствия.

Салем снова отвесил Камилле учтивый поклон.

– Это честь для меня. В таком случае – до завтра.

После ужина Камилла попросила Марту проводить её на кухню и вернулась через полчаса с глиняной чашкой, в которой плескалась желтоватая тягучая жидкость.

– Что это? – спросил Канцлер, подозрительно потянув носом.

– Это называется «майоноль». Смягчает боль в горле. Меня один оперный певец научил.

– Вероятно, – усмехнулся Канцлер, – тот, который тебе серенады пел.

– Тем не менее, средство хорошее, – отрезала Камилла, чтобы скрыть лёгкое смущение.

Пациент Вартека перестал ломаться и выпил всё до дна.

– Только в ближайшие пару часов постарайся поменьше разговаривать, – предупредила девушка, присаживаясь на роскошную медвежью шкуру перед камином.

– Тогда сама расскажи мне что-нибудь, – ответил он и прилёг рядом, положив голову к ней на колени. – Или спой. Мне нравится, как ты поёшь.

– Когда это ты слышал, как я пою?

– В горном храме, когда наскальное творчество перерисовывала, я всегда приходил послушать.

– Но я никогда тебя не видела. Я думала, ты был в лагере.

– Это потому, что я прятался, – логично пояснил он и закрыл глаза.

Немного подумав, Камилла затянула балладу из репертуара северных варваров. Баллада была длинная, положенная на красивую, но не очень сложную мелодию, так что исполнять её можно было долго и без особого напряжения. В витиеватых выражениях поэт повествовал о древних временах, когда люди, уставшие от раздоров и смут, обратились к богам с просьбой дать им правителя, способного прекратить войны, защитить слабых, направить сильных и вообще обеспечить народу приятную безбедную жизнь. Боги только рассмеялись в ответ, сказав, что такого правителя люди не заслуживают. Только Сумеречный Бог (которому, кстати говоря, и был посвящён горный храм), покровитель любви и по совместительству смерти, сжалился над несчастными и решил идеального правителя вылепить своими руками. Взял побольше материала, из которого получаются ауры, и стал отбрасывать ненужное. Для начала он решил, что править людьми должна прекрасная и добрая женщина, подчиняться которой подданные будут из любви, а не из страха смерти. Подобрав подходящих родителей, Сумеречный бог воплотил обработанную им ауру в их дочь, и девочка в самом деле росла доброй и нежной, с детства умея обращать к себе самые чёрствые сердца. Однако та часть ауры, которую Бог отсёк от своего куска и бросил за ненадобностью, тоже обрела воплощение. Но поскольку не осталось в ней ничего от любви, получился из неё сын царя серых фэйри, расы, как известно, любви не знающей, как и не знающей естественной смерти от старости или болезни. Ещё детьми две разорванные половинки ауры встретились и росли вместе, точно близнецы. Но подумалось тут Сумеречному Богу, что потребуется его подопечной не только красота и обаяние, но знания и умения, как народом управлять. Через царство мёртвых провёл он её в другой мир, сплошь наполненный учёными и мудрецами, чтоб набралась девушка уму-разуму. И она набралась. Дети же людей, просивших богов о справедливом правителе, решили, что и сами прекрасно справятся, в частности, развязали войну с фейри. Опечалился, увидев это Сумеречный Бог, но поскольку уже вошёл во вкус роли демиурга, создал на пробу свой мир, Сваргу, а потом и вовсе удалился, решил собственную вселенную создать. Молодая же принцесса, вернувшись на родину, и обнаружив, что там ей не рады, заявила, что такие подданные ей даром не нужны, и что кто хочет могут вместе с ней в Сваргу отправиться, прочие же пусть живут как знают. Немногие последовали за ней. И никто с тех пор не может проникнуть в мир, где правят любовь и разум, так как бдительно охраняют его границы серые фейри под предводительством нового царя, брата человеческой принцессы. Не знают фейри ни любви, ни жалости к людям нашего мира, но жители Сварги для них как хрупкие драгоценности, как дети, не ведающие опасности, грозящей им из внешних миров. Только через царство мёртвых может проникнуть в Сваргу человек, так как фейри туда хода нет. Тех же, кто пытаются попасть туда, зовут некромантами. Страшным могуществом обладают эти дерзкие, не признающие над собой ничьей власти, ужас внушают они добрым людям, и изгоняют их за это из городов и селений.  Утешает лишь надежда, что познав тайну смерти, некроманты покинут наш мир навсегда.

Фердинанд, Рогнар и Марта, хоть и внимали, занятый каждый своим делом, но не понимали, конечно, ни слова из эпоса северных народов. Канцлер же уснул, не дослушав, кажется, и до середины. Камилла продолжала петь, машинально поглаживая его по волосам, просто потому, что ей было приятно сидеть вот так, практически в семейном кругу, и очень не хотелось будить своего невнимательного слушателя. Когда исполнительница замолчала, к ней подошёл Рогнар и с умилением воззрился на хозяина.

– Ишь, как ты его убаюкала, чисто младенца. Добро, а то он последние ночи спит больно беспокойно: по полночи по комнате шагает, а то и  вовсе в башню уходит.

– Всё равно придётся будить. Не оставлять же его на ночь здесь.

– Вот ещё, – прогудел Рогнар и поднял мужчину на руки, будто ребёнка.

На следующее утро, спускаясь в кухню, Камилла услышала мотив давешней баллады, который насвистывал Канцлер. Он выглядел свежим и отдохнувшим. Заметив остановившуюся на лестнице девушку, улыбнулся.

– Доброе утро, Камилла. Как спалось? Марта с утра занимается с девочками, но она напекла восхитительных булочек.

Он демонстративно помахал одним из мучных изделий и плотоядно вонзил в него зубы.

– А я сварил тебе кофе.

Камилла взяла протянутую ей чашку.

– Спала я хорошо, спасибо. В моём любимом пеньюаре, который безвозвратно погиб ещё в прошлом году. Хотя, признаться, я была несколько удивлена найти у тебя в доме большую часть своего гардероба. И мои книги… Что всё это значит?

Канцлер пожал плечами.

– Ты всегда путешествуешь налегке. Мне хотелось, чтобы здесь тебе было комфортно.

– То есть ты предвидел, что заболеешь, я приеду тебя навещать, и поэтому собирал здесь копии моих вещей? Будь на моём месте другая женщина, она сочла бы тебя маньяком.

– На твоём месте не могло быть другой женщины, - сказал он, поднося её руку к губам и касаясь ими кончиков её пальцев. – И, признаться, я надеялся, что у тебя будет более приятный повод посетить мой дом.

Девушка пила кофе маленькими глотками.

– Откуда ты узнал обо всём этом? Я имею в виду, там же собрано всё, вплоть до белья.

– Лично я занимался только книгами. Всё прочее присылают твои постоянные поставщики, портниха и кто ещё там… а разбирает Марта. Я, если честно, особенно глубоко в это не вникал.

– Но… я свою одежду рву, теряю, попросту снашиваю. А куда девается этот… резерв?

– Понятия не имею, – простодушно признался Канцлер. – Возможно, Марта составляет из них приданое для девочек. И не исключено, что от моего имени.

Он принялся за очередную булочку.

– Что, из моих платьев? – она удивлённо подняла брови.

Канцлер взял её за руку и откинул кружево рукава.

– Без твоего запаха это просто кустки ткани. – Поднёс её запястье к лицу и глубоко вдохнул. – Божественно. Обещаю, что этот пеньюар я буду бережно хранить.

– Ты старый фетишист, – рассмеялась она, усаживаясь рядом с ним.

– Не такой уж и старый, – он улыбался, глядя на неё, и девушке казалось, что ещё никогда эти серые глаза не смотрели на неё так нежно.

– Канцлер, ты чудо, – сказала Камилла, заворожённо глядя на собеседника..

– Чудо – это ты, – вполголоса отозвался мужчина и погладил её по щеке. – А я всего лишь посредственный маг…  Итак, – он решительно пододвинул к ней корзину с фруктами, – чем мы займёмся сегодня?

А за обедом Камилла изучала нового гостя, и Салем, судя по всему, занимался тем же.

– На какую тему вы пишете работу?— осведомилась девушка.

– «Теоретическая возможность взаимного преобразования энергии стихий».

– О, как интересно, – искренне отозвалась Камилла. – Вы рассматриваете четыре традиционных элемента или весь комплекс, включая фотонное излучение и электромагнитизм?

Салем, как раз делавший глоток, поперхнулся, закашлялся, расплескав полчашки под короткий смешок хозяина дома. Девушка переводила недоумённый взгляд с одного мужчины на другого.

– В чём дело?

– Ты почти дословно угадала первый вопрос, который я задал своему аспиранту, – пояснил Канцлер.

– И Ламберт забыл предупредить, что мы коллеги, – с ноткой обиды сообщил молодой человек. – Я слышал о вас, как о дипломате.

– И совершенно справедливо. Вопросы теории магии интересуют меня только с точки зрения банальной эрудиции.

Салем посмотрел на собеседницу с некоторым недоверием.

Канцлер откинулся в кресле и откровенно наслаждался сценой.

– Моя аура не убеждает вас в том, что я не маг? – улыбнулась Камилла.

– Она может быть маскировочной, – не хотел отступать аспирант.

– При таком нестабильном естественном фоне? – встрял Ламберт. – Ну-ка, посчитай, сколько маны она должна тратить на поддержание маскировочной ауры ежесекундно.

Салем взял салфетку, достал из рукава карандаш и застрочил столбики цифр. Канцлер прикрыл глаза, по своему обыкновению производя подсчёты в уме.

– Более трёх тысяч единиц ежесекундно, – сообщил, наконец, аспирант.

– Посредственно, – отозвался его руководитель. – Не менее трёх тысяч шестисот семидесяти, и то в пределах окрестности точки перегиба поля, а это метрах в трёхстах отсюда. Но давай в первом приближении возьмём твои три тысячи. Тогда, с учётом того, что обедаем мы уже около часа, оцени её магический резерв.

Салем молча поднял руки, признавая своё поражение. Камилла с улыбкой смотрела на него.

– Вы рано сдаётесь, молодой человек. Можно предположить, что вопреки своему происхождению я являюсь представителем клана асассинов-аркани. А где-то в радиусе километра затаился мой маг поддержки. Тогда я могу использовать в качестве маскировки наложенное фоновое заклинание их школы, перманентно резервирующее треть запаса маны моего сообщника.

Магистр магии выразил своё восхищение, молча поцеловав её руку.

– Вот это вряд ли, потому что… – взглянув на Канцлера, аспирант осёкся, а Камилла запоздало вспомнила, что Кайл просил не упоминать о дополнительных мерах, предпринятых под предводительством Рогнара. Но Салем быстро нашёлся: – Аркани – единственный из трёх кланов убийц, принимающий заказы на Ламберта. Будь вы одной из них, мы бы не сидели так мирно за одним столом.

– Тут ты не совсем прав, – заметил Канцлер. – Мне не единожды приходилось бывать на приёмах у кесаря вместе с леди Корлайлой, а она глава этого клана. Но вчера в башне, когда мы с тобой говорили, мы с Камиллой там были одни и, да, будь она асассином, я был бы мёртв.

Камилла со звоном уронила ложечку.

– Фаворитка кесаря? Я не знала.

Канцлер пожал плечами.

– Разумеется. Она это не афиширует.

– А почему другие кланы не принимают на тебя заказы?

– Клан Окойле когда-то пытался у***ь меня, но не смог. Я нанёс визит их мастеру и он поклялся, что его клан не будет принимать заказы на меня и моих людей. Слово мастера для людей Окойле священно, так что они до сих пор его держат. А для берсеркеров я неприкосновенен как заказчик.

– Ты заказал у******о? – удивилась Камилла. – Но рано или поздно твой заказ выполнят.

– Не думаю, – усмехнулся интриган. – Я заказал леди Корлайлу. Их кланы воюют уже лет пять. Кстати поэтому асассины меня нечасто беспокоят, у них есть более насущные проблемы, а я своего рода уже просто дань традиции.

– Я вижу, ваша банальная эрудиция весьма обширна, – заметил Салем. – Какие ещё аспекты, помимо магии и убийц, она включает?

– О, в основном подобные вещи диктуются превратностями судьбы. Например, прежде чем убедить министра архитектуры в том, что ажурные металлические шпили, увенчанные драгоценными камнями, будучи установленными на крышах, являются великолепным декоративным решением, мне пришлось изрядно поднатореть в истории зодчества и художественных искусств.

– Зато теперь, после того как они вошли в моду и венчают здания всех сивфских посольств, мы не испытываем недостатка в ретрансляторах, – сообщил Канцлер.

Когда он удалился, Салем отвёл девушку в сторону.

– Леди Камилла, я боюсь показаться навязчивым, но мы все сейчас в таком положении… И я так много о вас слышал. Могу я просить вас об услуге?

– Если это будет в моих силах, – осторожно ответила девушка.

– Видите ли… – молодой человек был заметно смущён. – Вы ведь знакомы с Кайлом?

– Да, он провожал меня первую половину пути.

– Он и Наина – близкие друзья. Так вот вчера она сообщила ему, что собирается поступать в Университет Вернеца на факультет стихийной боевой магии.

– Кайл говорил, она очень талантлива. 

– Да, – рассеянно подтвердил Салем, – в том, что касается управления погодой. А боевые искусства… Скажите, миледи, вам приходилось лично общаться с боевыми магами?

– О, да, – отозвалась она задумчиво, – весьма… специфические люди. Это, впрочем, вполне понятно: чтобы сделать из себя живое оружие, необходимо иметь определённый склад характера. И профессиональное обучение накладывает свой отпечаток.

– Ваш покорный слуга сам стихийник, но… в общем, и Кайл, и я пытались отговорить её, но она и слышать ни о чём не хочет. Они с Кайлом разругались, а я… я подумал, что, возможно, вам удастся повлиять на девушку. Я наслышан о вашем даре располагать к себе людей, и сам мог в этом убедиться, к тому же вы женщина…

Он окончательно смутился, что было неудивительно. В молодом человеке явно вступали в противоречие традиции Саламиниума, считавшие женщину недочеловеком, и Сивф, известных своими свободными нравами.

– Хорошо, я поговорю с ней. Где я могу её найти?

– Вероятнее всего, сейчас она в оранжерее. Она часто экспериментирует с микроклиматом, особенно, когда нервничает. Если позволите, я вас провожу.

– Не стоит. Мне лучше пойти одной. Я уже была в оранжерее и, думаю, не заблужусь.

Салем отвесил ей почтительный поклон.

– Какой бы эффект ни произвели ваши слова, я заранее благодарен за участие.

Она кивнула  на прощанье и направилась к куполу.

Наину леди дипломат нашла быстро – по движению воздуха, имевшему в замкнутой системе только искусственное происхождение. Это была удивительно красивая девочка с огромными тёмными глазами, дугообразными бровями, пухленькими алыми губками и великолепной гривой длинных, густых и волнистых, иссиня-чёрных волос. Услышав шаги по мелкогравийной дорожке, Наина вскинула взгляд и рассматривала приближающуюся женщину пристально и настороженно. Когда их разделяло всего несколько шагов, Наина заговорила.

– Вы, наверное, Камилла. Та самая. Кайл говорил, вы очень красивы.

От опытной дипломатки не укрылось, каким огнём полыхнули тёмные глаза. Она непринуждённо улыбнулась.

– А ты, вероятно, Наина. Кайл тоже мне о тебе рассказывал. Ты не очень занята? Может, присядем? – она указала на окутанную зарослями беседку.

Некоторое время они молча разглядывали друг друга.

– Вы приехали в замок насовсем? – спросила девочка.

– Насовсем? – на лице Камиллы отразилось искреннее удивление, но в следующее мгновение её озарила догадка. Выбрав тональность беседы, она улыбнулась тонкой светской улыбкой.

– Ну что ты, я исключительно столичный житель. Сейчас у меня небольшой перерыв между назначениями, так что я могу позволить себе несколько дней посвятить старине Канцлеру. Заодно привезла ему кое-что из книг, которые он просил.

Камилла отчётливо различила на лице девочки затеплившуюся надежду.

– Вы любите его?

«Что ж так в лоб?», – едва не поморщилась Камилла и поблагодарила сивфский язык за растяжимость значения глагола «любить».

– Разумеется, – Камилла одарила Наину лучезарной улыбкой. – Мы давние друзья. Даже когда-то вместе путешествовали. Какая жалость, что в последние несколько лет он почти похоронил себя в этой глуши. Нет-нет, – спохватилась она, – тут, конечно, очень мило, свежий воздух, просторы, но через месяц я бы взвыла от тоски…

Камилла наблюдала, как быстро в Наине крепнет уверенность, что умный, добрый, проницательный и возвышенный Ламберт никаких глубоких чувств к этой столичной ломаке питать не может.

– У него в башне стоит ваш портрет, – всё же сообщила девочка.

– Да, я видела вчера, у меня тоже такой есть. Первый опыт по фиксации изображения с зеркала при трансляции через кристалл. Гениальное изобретение.

Ещё через двадцать минут подобного общения Наина прониклась к ней снисходительной симпатией, и Камилла посчитала возможным перевести разговор в желаемое русло.

– Я слышала, ты талантливый маг. Какие планы на будущее? Академия в Саламиниуме?

– Университет в Вернеце. Факультет боевой стихийной магии.

Камилла очень натурально изобразила удивление.

– Необычный выбор. Особенно для девушки. Боевая магия так сильно влияет на физиологию… и на внешность. К тому же бесплодие… – Камилла слегка покачала головой. – Но, моя дорогая, вероятно, у тебя есть на это веские причины?

– Я хочу защитить тех, кто мне дорог, – сурово насупившись, ответила девочка.

– Право же, для этого не обязательно превращать себя в живое оружие. Подумай о том, как твои близкие воспримут такое изменение. Для семейной жизни мужчины обычно предпочитают женщин, дарящих жизнь, а не смерть.

Камилла видела, что доводы её действуют, но подростковая склонность к драматизированию не даёт Наине открыто признать правоту оппонента. «Впрочем, нам это и не требуется», – подумала Камилла и продолжала говорить.