За всю дорогу я не задал ей ни единого вопроса. Она мне возможности такой не оставила – тарахтела, как заведенная. Интересовалась, что мне рассказала Галя (дословно!) и немедленно принималась сравнить это (вслух!) с тем, что та поведала ей – и, разумеется, намного раньше. Сыпала предположениями о том, что могло подтолкнуть Галину мать к сделанным ею выводам, и немедленно принималась аргументировать каждое из них, как будто я спорил. А я не спорил – я терпеливо ждал, когда элементарная вежливость потребует, чтобы она тоже поделилась со мной плодами своего обеденного времяпрепровождения. Наивный. Если вежливость что-то и требовала, то Татьяна ее определенно не расслышала.
Дома она, наконец, притихла. Наглухо притихла – опасливо поглядывая на меня. Ага, похоже, дело еще хуже, чем я думал – о
