— Илона, хватит, чёрт побери! Я ей хочу помочь, вытащить отсюда, а она откровенно издевается надо мной. Знаешь, как ты выглядишь со стороны? — я отрицательно мотаю головой и слышу гневный голос Кости. — Как ребёнок, который наворотил дел и стоит, насупившись, извиняется, заверяет, чуть ли не клянётся: «Я больше так не буду честно-честно. Такое никогда не повторится.», а на следующий день творит всё то же самое, если не хуже. Так и ты...заверяешь меня, просишь за что-то прощения и смеёшься надо мной.
— Я не смеюсь, Костя! — жалобно пищу, всхлипывая.
— А что ты делаешь? Душу мне рвёшь? Сил моих больше нет.
Я испуганно смотрю на Аркадьевича. Он зол, разочарован, испуган, обижен, и что-то ещё в нём неуловимое мной, непонятное. Встаю и отхожу к окну, отворачиваюсь от шефа. Глаза застилают сл
