Почти две недели мы соблюдали с шефом нейтралитет. У нас это неплохо получалось. Относительно неплохо, ибо по моему скромному разумению, всё в нашей жизни очень и очень относительно и неоднозначно. Лавряшин не лез ко мне со своими чувствами, оставив любые попытки сблизиться со мной, я убеждала себя, что ничего не чувствую в ответ. С виду мы были МОЛОДЦЫ, а на деле, я нет-нет да и ловила на себе голодный, молящий и полный безнадёжности взгляд. И от этой безнадёжности ох как страдала сама. Особенно по ночам мне не хватало шефа, я то и дело просыпалась вся влажная со вздымающейся, набухшей грудью и предательски затвердевшими сосками после очередного сна-наваждения, в котором мы с ним занимались любовью, то на берегу моря при сиянии луны, то у него в кабинете на столе с бумагами, то в его комф
