Глава 3
2641 Words
В ночном небе летела огненная стрела. Её было видно издалека, хотя она и прижималась к самым верхушкам многовековых сосен и дубов. Это явление удивляло жителей леса, а некоторых и порядком раздражало, ведь все ждали ночи и имели на неё свои планы. Под покровом тьмы, местами осквернённой серебряной улыбкой луны, происходили встречи врагов, любовников, и неожиданный источник света был им категорически не нужен – благо пролетел он быстро и не успел нарушить ничьи планы.
Дух постоянно набирал скорость и с каждым мгновением чувствовал своего хозяина всё сильнее. Дистанция между ними сокращалась, и огненный пацан был рад, что скоро достигнет цели. Добравшись до того места, в котором энергия его хозяина била ключом, Ярый никого не обнаружил – его встречали лишь тьма да ломаные тени пней и коряг, падающие на земляные насыпи. Спустившись ниже, дух пролетел вдоль изрытой канавами полянки, заглянул в каждый более-менее глубокий провал в надежде отыскать самого удачливого из хозяев. Но нет, Пересмешника там не было – все семнадцать дыр были пусты, хотя, судя по их размерам, вполне могли укрыть великана, связанного, избитого, голодного и оттого вряд ли доброго и располагающего к общению.
Оставив в покое норы, дух решил обследовать поверхность и двинулся к холмообразным нагромождениям, возвышающимся над заваленной мусором поляной. Первый холм порос жёсткой травой от захламлённого ветками основания до самой макушки, которую венчала шапка из белых одуванчиков. Холм как холм, если бы не одно «но»: правая его сторона сползла и оголила гнилые пни и толстые брёвна, составляющие скелет насыпи. В принципе, огненному духу было плевать на особенности местного холмостроения, его заботил лишь один вопрос:
– Где этот дуболом?! – Негодующий голос в ночи прозвучал очень ярко, спугнув кого-то из ближайших кустов.
«Сам он сполз или ему помогли?» – Эта мысль закралась в сознание огненного духа и начала в нём жить, пуская корешки рассуждений и размышлений.
Облетев странный древесный курган и удостоверившись, что ничего нового там нет, Ярый направился ко второму, расположенному чуть дальше от центра. На первый взгляд этот холм казался братом-близнецом предыдущего, но прослеживалась и незначительная разница: в нём была большая дыра. Сердце ёкнуло, но дух заставил себя повнимательней осмотреться и сделал это не зря. Он заметил слабо различимую на раскисшей и перетоптанной мусорной поляне глубокую борозду, ведущую от леса к первому холму, а затем резко сворачивающую к провалу во втором, и, сложив два и два, устремился к пролому в надежде увидеть своего хозяина. Ярый чувствовал, что он там, но всё равно переживал, всё ли в порядке с этим олухом.
Стремительный порыв духа завершился, не начавшись. Точку в его поисках поставила знакомая пятка, в которую со всей дури влетел спешащий малыш.
Знакомые ощущения...
Волна тёплых чувств...
Оторопь...
Надежда оправдалась!
Звон в ушах и голове не утихал, лишь слегка отпуская зажатую в когтистых лапах мысль: «Вот жжешь, падла!»
Боль?.. Обычно её не было, ведь плазменный кокон мог выдержать куда большую нагрузку, но затрещины и пинки от хозяина всегда причиняли неимоверное страдание, порождая в душе обиду и ядовитую горечь, которую весельчак сублимировал в злые шутки и обидные стишки:
– Целый день ищу я гниду,
Что покинула гнездо,
Растеряла всех по миру, –
Жажду плюнуть ей в лицо!
Наш хорёк спит в луже с калом,
Утопив в реке свиней,
Ну а я её оставил –
Виноват теперь пред ней...
Я тебя нашёл, падлюка!
Жопой кверху ты застрял?
На ветру яйцо ты сушишь?
Я хочу, чтоб ты страдал!
Струя пламени вонзилась в тьму пролома, убивая тьму на мусорной поляне и ослепляя тени, крадущиеся в окружающих её кустах. Ярый менял цвет огненного потока, уплотняя его, играя с температурой, и любовался эффектом. Пещера, провал, дырища – каким словом ни назови, она была схожа с древесной основой первого кургана, и складывалось впечатление, как будто кто-то постоянно стаскивал сюда отходы какого-то производства. Хотя зачем? Непонятно. Вокруг лес – на фига засорять это место? Или полянка искусственная? А пни и ветки принадлежали ранее произраставшим здесь древесным великанам? Возможно, но сейчас это малоинтересно. Важнее, что вся эта конструкция вспыхнула, как огромная поленница... Как погребальный костёр, духовочка, способная запечь вредного хозяина.
– Ну глядь! Что за непруха? – Дух сжал кулачки и выпустил огненный шар, взрыв от которого разворотил основание кургана и заставил всю конструкцию накрениться и осыпаться бесформенной кучей, погребая под собой источник истерики. – Много не мало! Я владыка огня! Ха-ха-ха! Ой... –На мгновение разум увлёкшегося пацана накрыла плотная пелена, обеспокоив его, взволновав.
Молчание...
Выпученные глаза...
Закатившийся взгляд...
– Хозяин! Не дыши, я щас! – Выйдя из ступора, Ярый бессовестно занял сил у равномерно пропекающегося хозяина и превратился в крепкого юношу.
Ударами плотных волн огня он стал сметать горящие брёвна в сторону, самые крупные разрезал сконцентрированными струями. Он спешил, ведь его хозяин мог пасть жертвой гипертрофированной эмоциональности вызванного им духа, питающегося его скрытой яростью и страстью.
– Последняя!
Вжух! Поленья разлетелись далеко в стороны и пропали из виду в густых зарослях ночного леса. И вдруг...
– Какого хера?!
Посреди выжженного круга зарождался новый пожар, на этот раз настоящий, лесной, а ещё темнела дыра – обычная такая дыра с обвалившимися и обугленными краями, да и темнела она лишь до тех пор, пока дух не подлетел к ней поближе и не заглянул внутрь. Внутри был дым… Много едкого дыма и много пепла, много жжёного сала и... много мата! Про много кашля говорить не стоит, так как удаляющийся источник сквернословия уже толком не прослушивался, но поток брани типа «да я ебкх-кх-кхал», «заебкх-кх-кзало» постоянно этим «кх-кх-кх» в различных вариациях прерывался.
– Живой! Родной! М-м-м... Убьёт... Что делать? – Дух растерялся.
Ему хотелось лететь вперёд, отыскать хозяина, получить барскую затрещину… Но было боязно почему-то. Сбежать? А как тогда жить? Соврать?.. Гадкие качества просыпались в юном, только начавшем жить мальчугане, он чувствовал смятение и...
– Да пошло всё в жопу! Накажет? Плевать!
Поддавшись своей огненной природе, Ярый сделал то же самое, что на его месте предпринял бы хозяин – попёр прямо, чтобы глянуть в глаза опасности и по возможности сказать ей: «Шла б ты на х*р!» Его питали ярость и прямолинейная сила духа Пересмешника, его страсть и бескомпромиссность!
Начавший уже гаснуть и менять цвет с красного на фиолетовый, он зарделся с новой силой и рванул в тоннель, криками и свистом оповещая своего владыку о прибытии пропащего слуги.
***
– Дух куда-то пропал... Опять по бабам пошёл, трахарь-террорист?! Лё... Снова животик? Звёздочка? (Укус под мышку.) Понял, понял, не грызи.
От монотонного хруста веток и чавканья раскисшей под ногами земли прущий через лес великан постепенно входил в транс. Первоначальный порыв оторваться от остальных, чтобы ничего не рассказывать, прошёл, осталась лишь потребность идти. Всё, что нужно было для счастья, – это шлёпать по рыхлому дёрну босыми ногами и, пока не забился грязью нос, вдыхать свежий лесной воздух. Ему нравилось идти, попадая в ритм окружающего мира; он кайфовал от появления новых голосов, которые по большей части сменялись криками ужаса тех, кто, только его завидев, давал дёру. Но он всё равно был им рад. Они украшали его жизнь, дарили ему новые эмоции, не давали застояться и погрязнуть в монотонности.
Раньше он не замечал за собой склонности к размышлениям и подобным извращениям. Если честно, он мало думал о себе, да и вообще мало думал. А почему начал сейчас? Неизвестно... Может, приключения и сны, которые он смутно припоминал, как-то поменяли его? Вероятно, хотя и неточно. Может, та боль, которая его преследует после убийства сильных врагов, что-то сломала внутри? Кто знает... Но скорее всего, на волю вырывалась его страсть к созиданию и изменению этого мира, требующая признать её, облечь в какую-нибудь форму, и он интуитивно давал ей желаемое.
– Топ, да топ, и снова топ!
Я ногами мну землицу,
Собираю на себя
Все кусты и дом синицы,
Обрастаю я репьями,
Куст малины уж на мне…
Не пройду здесь: узко слишком!
Вот и ёлку взял к себе!
Затоптал я много норок,
Испугал волков и лис,
Только птичкам дюже пофиг –
Не блюдут своих границ.
Залетают и кукуют,
Свиристят, орут и срут –
Прямо в ухо, падлы, гадят...
Скоро... скоро все умрут...
Змейка! Звёздочка! Родная!
Ах как ты чаруешь взгляд!..
Видишь этих милых пташек?
Да! Отправь-ка всех ты в ад!
Ягодки, оленьи рожки
И рябины алый куст –
Мелкой крошкой вдоль дорожки
Птичьи тушки тухнут пусть.
Я тебя род...
Ветки разошлись, открыв чудесный вид на раскинувшийся внизу лес, бегущую зигзагом реку и бескрайнее синее небо, дарящее простор для фантазий и грёз.
Падение...
Плеск...
Мат...
Мат и плеск...
Треск древесно-кустового каркаса о речные валуны...
Шлёпанье огромных босых ступней по каменистому бережку.
– Бодрит! – Блестящая лысая башка вертелась из стороны в сторону, направляя то в одну, то в другую два пронзительных голубых глаза. – Звёздочка! Ты гиде?
– Ш-ш-ш-ш! – раздалось над самым ухом, над правым.
– Ну, тогда... попёрли!
Пробив своими мелкими острыми лапками толстую кожу лысого верзилы, змеепендра хоть и без радости встретила эту инициативу, но полностью доверилась хозяину и, намертво закрепившись у него на затылке, продолжила ждать неминуемого.
– Их-х-ха! – Ожидание Звёздочки подтвердилось: великан влетел в прибрежные заросли, поблескивая чистой после водных процедур задницей, и сразу же начал собирать на себя листья, ягоды и птичий помёт. По телу бедной зверушки хлестали ветки, и спустя пару минут она утонула в слое грязи, но крепко держала связь с хозяином посредствам зацепа когтем в мясо. Мокрый легендарный мешок тоже не избежал общей участи быть отхлёстанным и запачканным – хорошо, что внутрь вся эта гадость не попадала, и змеепендра всерьёз собиралась спрятаться там на следующем привале или при любой другой возможности. Ибо быть потерянной посреди леса – незавидная доля для живого артефакта.
Шли они долго, а может и нет – змеепендра потеряла счёт времени. Зачаток личности, который был ей доступен ещё при рождении, после выхода из пещеры старого змея развился ещё больше, так как очки характеристик она тоже получила и часть из них по счастливому стечению обстоятельств ушли в интеллект и ловкость. Она осознавала себя и уже знала, что является легендарным артефактом, и при этом... она живая. С чувствами к хозяину Звёздочка ещё разберётся и, поняв, настоящие они или вызваны сложной системой связи между хозяином и артефактом, сможет для себя многое решить. Но сейчас ей было не до того – она скучала в слое грязи на шее своего приручителя. Он ей нравился... вроде... но так много суеты и постоянная угроза потеряться... Одиночество и разлука её пугали. Расставание с ним неприемлемо: он её всё, он её... мама! Или не совсем?
Пока глупое дитя путалось в своих чувствах, страстях и гасило порывы негодования, окружающий мир изменился – вернее, изменилось положение её хозяина в пространстве, что выражалось в резкой смене угла движения, частых сотрясениях тела и напряжении мяса, в которое были воткнуты её острые коготки. Плоть настолько сильно спазмировала, что стала подобна камню, из-за чего коготки не желали держаться и норовили выскользнуть из пробитых ранее пазов. Неожиданно тряска завершилась, и тело замерло на месте. Поначалу это обрадовало змеепендру, но спустя пару минут, или до фига ударов маленького змеиного сердца, она заволновалась: вдруг он умер или пойман?
«Нужно помочь!» – эта мысль вытеснила все остальные из маленькой змеепендрической головёшки, заставив Звёздочку извиваться в попытках сломать скорлупу из засохшей глины, листьев и птичьей извести. Тщетно. Скорлупа держалась, а палить из изумрудных глазок в сплошь закрытом пространстве было опасно: слишком большая пробивная мощь у её лучей.
Время шло, ничего не происходило. Порой великан начинал дёргаться и что-то бубнить, но что именно, она не слышала. «Раз ничего не происходит, буду спать», – решила змейка, тем более что во сне она могла перебрать прожитый день поминутно, анализируя свои ошибки, чтобы стать идеальной спутницей для своего хозяина.
В этой скорлупе Звёздочка пропустила всё веселье, а точнее, появление на сцене новых действующих лиц.
Когда на поляну с выкорчёванными деревьями вывалился древесно-земляной голем, его уже ждали. Жадные холодные взгляды упёрлись в могучее тело, которое покрывал толстый слой земляной брони, укреплённой ветвями и кореньями. Таких гибридов местные охотники ещё не встречали, что сразу подняло в их глазах цену на эту тварь.
Как только сигнал от грибников, снабжающих местную свиноматку свежими сыроежками, опятами и поганками, дошёл до охотников, те сразу же прибыли в нужное место. Их было шестеро: три жилистых борова, комплексующих из-за отсутствия дополнительных клыков, два крысолюда и лидер этой шайки – крот-р**********ц. Острый Глаз – так звали крота – являлся нечастым гостем в верхних мирах и чувствовал себя здесь очень неуютно, но деваться некуда, когда за тобой охотятся спецы из имперской охранки. И не той, что на поверхности, в этом жалком захолустье, а там...
– Эх!.. – Воспоминания сильно мучили его, и Глаз, собравшись, выкинул лишнее из головы. У него есть заказ, есть цель, и она уже рядом. – Пора, мальчики! Хватай его!
На голема, прущего напролом и периодически проваливающегося в специально вырытые кротом ямы, набросились охотники-боровы и попытались оплести его пеньковыми верёвками. Они цепляли монстра крюками за руки и ноги, пока крысы кидали горшочки с едкими травами прямо в голову, чтобы ослепить страшилище. Голем же не обращал на них внимания – ломил вперёд, по ходу движения разрывая хлипкие охотничьи снасти и даже не стряхивая с морды заливающие её химикалии.
Ступив могучей ногой в очередную кротовью нору, он взмахнув руками и резко рухнул на правый бок, насмерть придавив одного борова и покалечив крысолюда, который, скуля и придерживая выпадающие кишки, скатился в яму и вскоре там затих. Уже привычным движением земляной великан встал на ноги, перекатившись через правый бок. Совершая перекат, он потерял часть наращенных слоёв и врезался в холм, но на такие мелочи даже внимания не обратил. Зато глиняная корка на голове треснула, что открыло ему обзор на лесную поляну.
– Вф-вф-вф-вф!.. – Рот ещё находился под слоем глины, но мысль и эмоциональный посыл великана были ясны окружающим… Вернее, одному – стоящему у другого холма странному жиробасу в балахоне.
Глаз видел мир посредством артефакта, встроенного ему в череп, но порой хотел его закрыть и жалел, что не может этого сделать. Перед ним стоял разъярённый земляно-древесный голем, на ветвях которого болталось четыре трупа его слуг, а пятый, уже перестав хрипеть, остывал в одной из нор.
– Ну что за невезение! Как мне последние семьдесят лет не прёт-то! Как... Э-э-э!
Совершив третий прыжок, голем прервал жалостливую тираду вредного крота и пробил им стенку холма.
Тр-ра-ах! Громкий треск, визг и хлюпанье разнеслись по округе, сообщая, что странный бой кого-то с кем-то окончен.
Как только спина, защищённая скрытой под зачарованным балахоном латной бронёй, пробила стену, крот активировал родовое умение и, мгновенно разметав в стороны сотни килограммов грунта, скрылся в образовавшейся норе. Голем же, влекомый инерцией, противостоять которой просевший холм был не в состоянии, провалился в кротовий тоннель. Но не полностью, а лишь по пояс, оставив снаружи грязный зад и две здоровенные ноги.
Осознав, что окончательно застрял, великан загрустил... Ещё сильней ему взгрустнулось, когда он вспомнил Золотого Лося – какую-то странную шутку про лосей и ничейный зад. Стало неуютно, но выбраться он не мог и потому принялся ждать, периодически покрываясь мурашками.
Спустя какое-то время застрявший между мирами почувствовал чьё-то присутствие и замер... Кто-то приближался... Выждав нужный, как он считал момент, лысый лягнул пришельца и... попал!
– Вф-вф-во-офа! – возглас победителя, стража зада. Вкус победы! Правда, недолгий...
Пятки обожгло жаром. И не только пятки! Жопа горела! Яйца пылали! Кожа обеих ног запекалась ровной коркой! Боль невыносимая! Сразу вспомнился сон про рыболюдов и ритуальное приготовление его тела на вертеле. Так вот, тогда было не так больно!
– Амама-амвми-ы-и-ы-иви! – Боль рвала сознание на куски, калеча душу, очищая помыслы и желания... Хотелось только одного: найти эту тварь и вырвать ей сердце! Нет... хотелось, чтоб это прекратилось, ведь даже самый сильный и могучий разум выключается из режима «герой», когда его плоть перестаёт быть его плотью.
Что-то рухнуло, навалилось сильней, а затем продавило его дальше в тоннель. Ноги горели – он не удивился бы, узнав, что пальцев на них уже нет. Но... он был свободен. Да, тут было задымлено, да, полз он только на руках, да, сознание меркло, но, чёрт возьми, да! Впереди был враг! Тот самый, что поставил его в унизительную позу раком! Он должен умереть! И он умрёт! А потом... будет съеден.
Отжаренный великан полз вперёд, стирая живот о выступающие камни. Но это такая мелочь по сравнению с тем, что он уже перенёс! Он чуял врага. Он практически ощущал его вкус на языке. Он...
«########!..»
– Что? Ты?! – Вывалившись из тоннеля, бедняга не сразу сориентировался в пространстве.
- Writer
