Дорога домой (третья книга из трилогии "Красной нитью)

Седьмое Джумада ас-сани тысяча четыреста сорок первого года по Хиджре было таким же холодным, как и само название второго зимнего месяца. Тихо, мрачно, тоскливо и холодно. Внутри. Как будто душу вытянули из тела. Небо над горами медленно окрашивалось в розовато-жёлтые оттенки. Слабый ветер разгонял облака на предрассветном небосклоне и колыхал тонкую органзу на приоткрытом окне. Почему-то дышать перед рассветом было легче. Хотелось наполнить лёгкие свежестью, вдохнуть полной грудью и открыть глаза, надеясь на чудо. На то, что ничего не было. Или было, только во сне. В кошмарном сне. И с первыми лучами солнца всё изменится. Утренний свет прогонит тьму, и его Мари будет с ним. Правитель самого маленького из семи эмиратов сидел в кресле, вытянув ноги и опустив голову. Длинные пальцы пытались разгладить глубокие складки, что прочертили его открытый лоб за эти несколько дней. Вот только не выходило. Не получалось. Память стереть невозможно. А жаль. Джан не слышал, как тихо открылась дверь и в спальню, осторожно ступая, вошла женщина в медицинской униформе. Красивая, немного за тридцать; стройная, выше среднего роста. Она всегда красила губы яркой помадой, чем невольно приковывала к себе взгляд. В чуть раскосых глазах, обрамлённых короткими густыми ресницами, отражался несгибаемый характер. Поняв, что его покой нарушен, Джан краем глаза заметил, как доктор Джейн Смит поправила волосы, собранные в узел на затылке, кинула неодобрительный взгляд в его сторону, а затем прошла к вечно пищавшим медицинским приборам. Взяла с прикроватного столика планшет, внесла в него показатели с мониторов, и только потом повернулась к нему. - Вы снова здесь? - Каждую ночь, - поддерживать разговор Джану не хотелось. - Так нельзя. Это неправильно, - она протянула руку, да, всего лишь в дружеском жесте, таком привычном для европейцев, когда они хотят поддержать или утешить кого-то. Но, хмуро сведённые брови остановили её. – Уверяю, с вашей женой всё будет в порядке. Откинувшись на спинку кресла, Джан открыто посмотрел на женщину: - Вы лучшая, доктор Смит? - Одна из лучших в Европе. Мистер Фишер… - Я не доверяю мистеру Фишеру. Мне рекомендовал вас аммун, мой, как это принято говорить у вас, крестный. Если вы одна из лучших, доктор Смит, скажите мне, как долго всё это, - он кивнул в сторону кровати, - будет продолжаться? Женщина нервничала, и Джану хотелось верить, что из-за профессионального промаха, а вовсе не из-за симпатии к нему. Точнее, влечения. - Джан… - Господин Джан. Или господин эмир. Давайте будем держать дистанцию. - Хорошо, - Джейн сунула руки в карманы курточки и переминалась с пятки на носок, стараясь не смотреть на него, - господин эмир, простите. Характер полученных при падении травм, - она явно волновалась, сбивалась, обрывая предложения. – Я консультировалась с коллегами и пришла к выводу… Медикаментозный сон – это лучшее в данной ситуации. Если по порядку… сильное сотрясение и гематома… растяжение, здесь вообще мышцам требуется полный покой. Ребра не сломаны, но есть несколько трещин… и она потеряла ребёнка, это нервное потрясение, так что… Кстати, как всё это произошло? - Вас это касается? – ухмылка и недоверчивый взгляд, направленный в его сторону, немного остудили пыл. Джан глубоко вздохнул, - нет, не в физическом плане. Это был несчастный случай, в котором виноват я. Я не успел… Я бы многое отдал за то, чтобы оказаться на её месте. Она моя единственная любовь, моя жизнь. Я хочу быть первым, кого она увидит, когда проснётся. Так сколько ещё, доктор Смит, Мария будет спать? Неделя в больнице и уже две недели здесь, во дворце. - Если бы ваша жена осталась в клинике… - Этих аппаратов мало? – Джан скептически выгнул бровь. – Нужны ещё? - Куда потом вы их денете? Приподняв одно плечо, эмир перевёл взгляд в окно, на зарождающийся рассвет: - Отдам в больницы эмирата. Доктор Смит присела на подоконник: - Знаете, человеческий мозг уникален и удивителен. Он не только руководит работой нашего тела, посылая импульсы, но и защищает разум от, как ему кажется, негативных факторов. Я перестала давать госпоже седативные препараты. Сейчас она сама решает, когда вернутся. А вы можете ей помочь, говорите с ней, - доктор Смит встала, не удержалась и подойдя ближе, положила ладонь на плечо Джана. – Но не сейчас, сейчас вам надо поспать. Поспать. Как будто это было так легко. Стоило закрыть глаза, и все события того дня снова становились реальными. Его Мари, его маленькая неугомонная пташка лежала на полу в луже крови, почти без дыхания. А он, он ничего не мог сделать. - Мне жаль, Джан, очень жаль, - он, ничего не понимая, смотрел на своего друга. – Эти две полоски, Мари была беременна. - Была? - Вы потеряли ребёнка… Ребёнка. Маленького человечка, что они сотворили вместе, частичку их большой любви. Мари шла к нему, в белом сказочном наряде, чтобы сказать об этом и что? Чем всё это закончилось? И тогда злоба и ярость опять завладели его разумом. Он бросился к Фишеру, что стоял неподалёку, зажав рот ладонью; тряс головой, словно китайский болванчик, и ничего не говорил. - Это всё ты! Ты! – Джан схватил Фишера за лацканы помятого пиджака и тряхнул так сильно, что бедняга обмяк в его руках. – Ты источник всех бед и несчастий. Убирайся из эмирата, чтобы духу твоего не было. - Я никуда не уеду. Моя, моя девочка, - казалось, Александр не слышал Джана. Он неотрывно смотрел на Мари. – Моя дочь… - Дочь, о которой ты вспомнил спустя двадцать лет? Я готов у***ь тебя, задушить собственными руками. И меня останавливает только то, - Джан разжал кулаки и брезгливо тряхнул кистями рук, - что ты дал ей жизнь, - ему было плевать, что Фишер едва устоял на ногах, грузно осел, даже не пытаясь сдержать своих слёз. – Если с ней, если с моей Мари что-то случится, клянусь, я… - Джан, - Осман подлетел к другу, - пожалуйста, сейчас не время. Я вызвал скорую, они уже в пути. Нам надо позаботиться о Мари. - Да, скорая. Осман, всё же будет хорошо? Она, она?.. - Она справится, брат. И у вас ещё будут дети. Аллах не допустит… Он стоял и слушал доктора, что сыпал медицинскими терминами, практически ничего не понимая. Смотрел поверх дверей на табло, которое горело красными буквами. «Не входить. Идёт операция». И не понимал, как такое могло произойти с ним. С ними. - …делаем всё необходимое, сначала остановим кровотечение. Потом проведём несколько тестов и исследований. И, если вам так будет угодно, господин эмир, можем вызвать специально оборудованный вертолёт и перевезти нашу маленькую госпожу в Дубай или Абу-Даби. К сожалению, у нас нет специалистов… - Осман? – Джан беспомощно посмотрел на друга. - Господин доктор, если вы уверены, что перелёт не повредит… специалиста… оборудование… самое лучшее… До него долетали обрывки фраз. Голос Фишера, непонятно каким образом оказавшегося тут вместе с ними. Его помощь в поиске такого врача. Всё это происходило словно в тумане. - …вверяем госпожу в руки Аллаха. - Да, господин доктор, - Джан надавил на виски, - в его и в ваши. Врач ушёл. - Осман, я остаюсь здесь. Свяжись с аммуном, объясни ему почему я не смогу приехать на Совет эмиров. Передай Кариму, чтобы не вдавался в подробности, когда будет… - Я понял, Джан. Только, - он протянул телефон, - посмотри сюда, люди уже каким-то образом узнали. Это прямая трансляция, все они молятся о здоровье госпожи прямо на площади у дворца и мечети. - Да, я, я присоединюсь к ним, позже. Сейчас, - сдерживая гнев он повернулся к Фишеру, - Александр, у меня к вам просьба. Точнее предостережение. Вам не стоит говорить о том, что вы биологический отец Мари. Это не угроза, это… Вас не поймут, вас осудят и от вас отвернутся. У нас отец всегда заботится о своих детях, даже при разводе, а такое, поверьте, случается крайне редко. Дети остаются с отцом. Так что это в ваших интересах. И ещё, Патриции следует немедленно покинуть эмират. На вас и ваших дочерей это, пока, не распространяется. А сейчас, простите, я хочу остаться со своей женой… Позвонить родителям Мари, попросить их вернуться, а потом рассказать правду было не так страшно, как выслушивать вердикты врачей. И знать, что в этом виноват он. Оставить обязанности по управлению своим маленьким государством он не мог, но после вечернего намаза, который совершал вместе с другими жителями эмирата, молившимися о здоровье своей любимой королевы, приходил к Мари. И оставался у её постели всю ночь. Говорить с ней. Джан сел на пол рядом с кроватью. Запрокинул голову, касаясь затылком края матраса, и уставился в потолок. Всевышний избрал для него слишком жестокое наказание. - Я усвоил этот урок, - он закрыл глаза, обращаясь к Господу. – За моё высокомерие, за мою гордыню, за ревность, за неумение прощать, накажи меня. Пошли испытание, которое я пройду с честью, я изменюсь. Только верни мне мою Мари. Развернувшись, Джан взял ладонь жены в свои руки, целовал каждый пальчик, надеясь, что она чувствует его присутствие. - Единственная моя. Моя любовь. Моя жизнь. Проснись. Я сделаю всё, что ты захочешь. Буду носить тебя на руках и исполнять любой каприз. Захочешь отказаться от платка, я пойду на это. Захочешь перевернуть вверх дном весь дворец, я соглашусь. Только прости и вернись ко мне, - недолго думая, он примостился рядом на краешке кровати. Положил руки под голову и смотрел, как тихо и спокойно Мари дышала. Она всё также была похожа на цветок дикого жасмина, с дерзким и уникальным ароматом. – Ты моё всё. Никогда не думал, что смогу не только полюбить, но и отдать своё сердце и душу такому маленькому бесстрашному воробушку, как ты. Возвращайся ко мне. Протянув руку, он переплёл свои и её пальцы. Закрыл глаза и уплывал в сон, моля Аллаха, чтобы тот помог Мари проснуться.