Шевелись, Плотва!

6

Ебстися хотелось, как начинающему гею, только что узнавшему, что его ориентация — цвета неба. Нес-тер-пи-мо! Лютик даже нормально проснуться не мог, в отличие от отростка, который взбунтовался и после встречи с ведьмаком вел себя совершенно неподобающе активно — даже если не брать во внимание тот случай с возбудителем. Стоя под душем он грешным делом подумал, что та розовая падла выбралась из склянки и присосалась к нему. Потому что — ну почему? Почему так безобразно хотелось почувствовать на себе эти руки, эти яйца, дыхание и это ведьмачье всё? Сон был не при чем. Разве что катализатором. Что ж ему, никогда секс не снился, что ли… Но постоянный адреналин и его персональный белокосый поставщик держали журналиста за яйца и другие подробности. От этого хотелось творить, писАть, летать, но вначале нужно было получить телесную пищу, а затем уж можно подумать о душе и покормить музу.

Выйдя на цыпочках из душа, он впритирку разминулся с Геральтом и аж присел из-за дрогнувших коленей: ему почудилось, что у ведьмака глаза полыхнули желтым, янтарным, переходящим в черноту. Лютик потрогал макушку, понюхал пальцы — дымом не пахло. А ему показалось, что он полыхнул огнем от одного лишь взгляда! И пока его личное светлое будущее намывалось в душе, помня прошлый раз и крем с ромашкой, Лютик орлом кинулся к своей сумке, запнулся, завалился, ругнулся, но выцепил из кармашка нужную смазку и ленточку презервативов.

Чувство, что бесконтактный секс сегодня точно перейдет в контактный, и ведьмак, как в прошлый раз, не станет особо церемониться, а вставит прямо с порога, как будто у него был двухметровый х*р, Лютик встал на карачки, смазал себя в стратегически важных местах и ввел пока один палец, чтобы растянуться.

Именно такую картину и застал кто-то, судя по скрипу половиц.

Лютик дрогнул, но убегать было поздно и некуда.

Геральт, прикрывая дверь, с порога вперился взглядом в очаровательно круглый Лютиков зад, постоял, раздумывая, а следом, приняв решение занять стратегически важную позицию, повалил предприимчивого журналиста на разобранный диван. Он и так с трудом сдержался, задев вкусно пахнущего Лютика бедром в узком коридорчике. А уж когда перед глазами маячит такое… Геральту хоть и приписывали разные мистические гадости, да и не мистические тоже, но он все же оставался живым человеком, и даже больше — мужчиной. Хотя ведьмак в нем частенько заталкивал этого мужчину подальше, выводя на первый уровень инстинкты и рефлексы. Иначе он бы просто не выжил.

Диван заскрипел жалобно, как выдираемая с корнем деревенская калитка. Лютик охнул, перекатился на другую сторону, там, где в бок не впивались пружины, но от этого тише не стало.

Йеннифэр в спальне, растирающая по ноге крем, переглянулась с Цири, которая закатила глаза и полезла под одеяло.

— Вы уляжетесь там сегодня или мне прийти? — крикнула ведьма, и Геральт, точно зная, что она может явиться лично с раздачей пинков, встал сам и вздернул лезущего с поцелуями Лютика на ноги.

— Геральт, куда ты меня волочишь? — возмутился тот, но потом быстро включился в происходящее, упираясь руками в стену и расставляя ноги. — Мама!..

— Лучше уж папочка тогда, — сказал Геральт, притискивая его к стене и разводя руками половинки ягодиц.

Лютик был такой мягкий и сдобный, что его хотелось съесть целиком, но приходилось довольствоваться шлепками по раскрасневшемуся заду. Чуть позже, все равно не сдержавшись, ведьмак прикусил кожу на его загривке, и Лютик с хныканьем подался назад, активно насаживаясь и покрываясь крупными мурашками с шеи до колен. Геральт хмыкнул одобрительно.

— Это же пиздец какой-то, — сказала Цири, постукивая ногтем по телефону в такт качанию картины на стене напротив кровати, где они с Йеннифэр устроились.

— Может, новое заклинание разучивают? — меланхолично пожала плечами ведьма, на что Цири снова закатила глаза:

— Я уже не маленькая, Йен. Я знаю откуда берутся дети и почему гормональные контрацептивы лучше не использовать. Так что это — пиздец.

Йеннифэр, вздохнув, протянула ей свои вакуумные наушники.

Все, что прочувствовал Юлиан Леттенхоф, он радостно проанализировал и понял, что на простое механическое сбрасывание пара это не похоже. Не физика. Не высшая математика. Но химия. Точно химия. И внутри терлим-бом-бомкнуло серебристыми колокольцами. Лютик любил это состояние влюбленности, когда все только зарождается и впереди грядет огромный пожар, который будет заметен на всю Польшу. Правда ворошить головешки после такого пожара ему не нравилось, но то когда еще будет!

— Геральт! — едва отдышавшись и ловя отголоски расплескавшегося по телу серотонина, шепотом воскликнул Лютик, — Геральт! А еще же не все изведано и открыто? А можно моим именем назвать что-нибудь… ну… новое открытие?

Лютик в данную минуту любил весь мир, и ему хотелось, чтобы ведьмак хоть чуточку приоткрыл створки своей раковины, выпуская оттуда свет своей жемчужины. Пусть черной, но тем не менее — жемчужины. Такие еще больше ценятся. А уж раскрутить его на мааахонькое признание — вообще бесценно.

— Твоим выменем? — хмыкнул Геральт и коротко хохотнул, беря в горячую ладонь личное достояние для продолжения рода Леттенхофа, еще влажное и гиперчувствительное. — Это как же? Нечисть «Хер Лютика»? Херлютик? Лютихер? А что — «лютихер болотный» — звучит…

Юлиан очень хотел обидеться, но не смог, потому что заржал. В стену прилетело сапогом и огнешаром. Два женских голоса возопили:

— Да заткнитесь уже, жеребцы ненасытные!

Геральт зажал хохочущий рот ладонью, но это не помогло, и тогда пришлось заткнуть его поцелуем. Лютик, вновь обмякнув, довольно выдохнул. И отметил галочкой этот пункт — теперь он знал, как можно заполучить ведьмачий поцелуй. И ему не было стыдно ни на микрон. Даже когда утром за завтраком, который он же и приготовил на радостях — оладушки с вареньем — Цири и Йеннифэр всячески обстебывали соития вчерашней ночи.

Он еще дожаривал последнюю партию, весело насвистывая, и не торопился повернуться к столу, где Геральт традиционно молча поглощал пышные оладушки, а Цири с ведьмой упражнялись в остроумии, с аппетитом треская натурпродукт, макая блинчики в переданное бабушкой кабачковое варенье из апельсинов. Лютик предпочел есть их со сметаной, но эти девицы были не избалованы.

— Панянка, знаете… Вы тут многим не нравитесь, — все-таки не выдержал журналист, когда мелкая засранка начала перечислять, что «…у свиньи самый длинный по продолжительности оргазм — 30 минут. А некоторые два раза пискнут, два свистнут, в общем, два прихлопа три притопа…».

— Не у всех же хороший вкус! — хмыкнула мелкая стервь, облизывая ложку. — Вообще если журналист в своей речи использует простонародные выражения, грош цена такому профессионалу. Так что сбавь обороты. Однажды ты поймёшь, что крылья тебе даны не для того, чтобы летать над облаками, а как пингвинy — просто так…

Лютик чуть не забыл, что эта вредина — девица, и хотел было огреть ее половником по лбу. Остановил Геральт, зажавший его как в тиски своими огромными ручищами:

— Цири, ты же не думаешь, что я спущу тебе с рук издевательства над гостем и позволю заодно сидеть на моей шее, свесив ножки? Мы на ночь едем в пригород, а тебе задание: приготовить зелье любистока.

— Ну не-е-ет, Гер, так не честно! За этого слизняка нюхать вонь жабьих внутренностей и прочей гадости? Нет, только не это.

— …или я везу тебя обратно к бабуле. — Так же спокойно добавил братец, и Цири с Йен скривились, одновременно глянув друг на друга.

— А что за задание? Может я с вами? — с надеждой спросила ведьма с фиолетовыми глазами.

— Нет, дорогая, там твоих ингредиентов не будет. Студенты пропали, — постукивая ногтем по экрану телефона, перечитывал сообщение Геральт. — Пятые сутки пошли. Из администрации заказ поступил.

— А что за зелье, и чего они так скривились? — уже в машине уточнил Лютик, держа блокнот наготове.

— Приворотное. Настоящее, а не то, что я подсовываю влюбленным барышням. Оно очень дорогое не из-за составляющих его ингредиентов, а потому что шибко вонючее и очень сложно и долго готовится. Цири ненавидит его делать.

— Спасибо, Геральт… — вздохнул Лютик, понимая, что это наказание сильнее, чем если бы ведьмак просто отругал паршивку языкатую. — А почему ты дал мне рясу ксендза? Мы едем в монастырь?

«Глиник — польская «аномальная зона» — Уфолог Аркадиуш Мязга готовит к изданию свою книгу, посвященную уфологическим инцидентам на территории Польши, многие из которых были собраны автором лично во время своей исследовательской деятельности. В Интернете был опубликован небольшой фрагмент, посвященный череде загадочных событий, произошедших в одном месте — подкарпатской деревне Глиник, которая вероятно может претендовать на звание «аномальной зоны». Редко случается, чтобы НЛО проявляли постоянную активность в одном месте на протяжении длительного времени. С подобной ситуацией мне пришлось столкнуться в подкарпатском Глинике, находящемся в каких-то 15 км на юг от Ропчиц. Там были зарегистрированы встречи с НЛО различных родов — от близких встреч второго рода до событий, которые сложно как-либо классифицировать», — прочитал Лютик заметку в протянутой газетенке. — Но при чем тут ряса?

— На холме близ деревни нашли следы ритуального кострища и следы крови. Несколькими днями ранее там пропали студенты-биологи, отправившиеся на практику. И так как это место принято считать местом встреч с НЛО, то никаких других предположений не возникает, — сказал Геральт.

— Но ряса-то мне зачем? — недоумевал Лютик.

— Затем, что мне нужен кто-то, кто сможет отвлечь служителей культа антихриста, одной оккультистской секты, которая там располагается, пока я буду искать следы пребывания пропавших. Я считаю, что они в общине.

Лютик, решив пока не вдаваться в подробности, открыл прихваченный ноут и застучал по клавишам.

«Кто они — инкубы и суккубы? Плод нашего воображения или древняя злонамеренная сущность, заставляющая нас заниматься греховными делами в собственной постели? Ваш покорный слуга стал свидетелем нападения такой сущности на несчастную невинную женщину.

Трудно сказать, как выглядят суккубы и инкубы, поскольку они могут принимать разные облики. Чаще всего инкуба описывают как отвратительное существо, напоминающее козла, хотя такое описание подходит к большинству демонов Средневековья. В Compendium Maleficarum, оккультной книге, изданной в 1608 году, говорится: «Инкуб может принимать и мужское, и женское обличье, иногда он появляется как мужчина в самом расцвете сил, иногда как сатир; перед женщиной, которая известна как ведьма, он обычно принимает образ похотливого козла». Таким образом…»

Лютик прервался, попытавшись представить себе похотливого козла, но вспомнился почему-то его бывший. Глянул на ведьмака, уставившегося на дорогу, и подумал, что тому не помешает немного рекламы:

«…по вине подобных тварей разрушаются семьи и тем более недавно обретенные отношения. Если вы подозреваете, что жена рассосалась неспроста, у вас есть единственный выход спасти семью — телефон два-два-три-три-два-два. Геральт — спаситель от нечисти, чисти и прочей напасти».

Благодаря блогу Лютика рейтинги журнала ощутимо поползли вверх, и Якуб перестал лютовать, разрешив ему публиковать статьи без предварительного одобрения, отправляя лишь на редактуру контент-менеджеру, который и размещал их на сайте. Поэтому спустя час материал был выложен в общий доступ, а еще спустя некоторое время под ним стали появляться комментарии от анонимных пользователей с просьбой рассказать подробнее о ночных ублажителях.

«Вот вы тут пишете, как изгоняется сущность. А как ее призвать? Есть какой-то ритуал?» — интересовались анонимы, сетуя на мужей, которые не стремились выполнять план очередного президента по повышению рождаемости.

— Геральт, как призвать инкуба? — спросил он, начиная отбивать ответ.

— Никак, — нахмурился тот. —  А то вначале примани инкуба, потом, когда он высосет все силы — Геральт, спасай, отвадь, отведи!.. Не надо множить сущности. Пусть лучше приходят ко мне за зельем повышения потенции. Нужно работать с уже имеющимся материалом.

— И точно! — Лютик вспомнил, как лично на него подействовало в прошлый раз зелье и охотно согласился с таким решением.

К окруженному лесом холму добрались как раз в сумерках, и Лютик, напялив рясу, смочил походную расческу водой из бутылки и причесал кудри на прямой пробор, став похожим на выпускника духовного училища, несущего благую весть аборигенам Зимбабве. Геральт, достав из сумки фолиант в кожаном переплете, протянул его Лютику вместе с травматическим пистолетом.

— Карай словом и мечом, — хмыкнул он. — Мало ли что.

— Это библия? — спросил Лютик, раскрывая книгу на середине и погружаясь в секреты приготовления котлет на косточке. — Геральт, это какая-то странная библия!

— Это поваренная книга моей бабули. Снаружи не отличить.

Также Лютик получил четки, которые обмотал вокруг кисти. Поваренную книгу, действительно сильно смахивающую на библию, он сунул подмышку, проверил, как работает пистолет, и, набросив на голову капюшон, устремился вслед за Геральтом, спускавшимся в овраг у обочины, где осталась Плотва.

— Геральт, пс! — шепнул громко Лютик, когда они приблизились к стоящему в лесной глуши дому. — Они меня не сожрут?

— Нет, — ответил тот уверенно. — Ты аппетитный, но не настолько. Стучи в дверь, а я зайду с черного входа. Ты только коротко, минут на двадцать, не распаляйся, я быстро.

— Геральт, это только что был комплимент? — промурлыкал Лютик, но тот уже скрылся во тьме.

Прокашлявшись, он постучал в дверь и, стоило ей открыться, шагнул внутрь с возгласом:

— Откройте сердца свои для благой вести!

Собравшиеся в комнате двенадцать фигур в черных плащах разом повернулись, зашипев, и Лютик поудобнее перехватил поваренную книгу.

Поблуждав впотьмах по двору, Геральт обнаружил дверь, ведущую в неосвещенный сырой подвал, а тот в свою очередь привел его в каморку, занавешенную гобеленами с головой Бафомета. На полу, внутри начертанной красной краской огромной пентаграммы с ритуальными знаками, на матраце вповалку лежали четверо молодых людей. Сначала ведьмак подумал было, что они околдованы, но затем принюхался, учуял знакомый сладковатый аромат и нашарил рядом с рукой «пострадавшего» тлеющий косячок.

— Вставайте, свиньи! — прорычал он, встряхивая за грудки прыщавого очкарика. — Вас ищут всем миром, а вы тут валяетесь под накуркой!

— Мы на часик прилегли, — устрашившись его рыка, заныл тот. — А господин Магистр сказал, что трава прозрения поможет нам понять истину…

— Ага. Сейчас вы у меня поймете истину.

Пинками, угрозами и откровенным насилием Геральт выгнал «пострадавших» во двор, приказав идти по тропе из леса, а сам вернулся и заглянул в окно. Лютик, стоящий в середине комнаты, вещал не своим голосом:

— Покайтесь, псы, ибо ангел уже просвистел!.. Вострубил, то есть! Близок день, когда вы все пожалеете о том, что вершили небогоугодные дела!

Ведьмак поморщился, когда по лбу сидящего на полу откровенно ржущего человека в бордовом балахоне прилетело крупной бусиной на четках. Геральт достал телефон, набирая сообщение.

— Я б вам сказал: «Идите нахуй, вы мразь, придурок и дебил», но я святой служитель церкви, а посему храни вас Бог! * — сказал Лютик, прочитав его «выходи» и бросив в центр сборища четки.

Быстрым шагом они миновали двор, Лютик задрал мешавшуюся рясу до талии, и только за деревьями журналист выдохнул:

— Как я очковал! Я думал, они меня на шампуры насадят и в камине запекут! Но как я был хорош!.. Геральт, осторожно, зомби!

— Это студенты, — сказал ведьмак, хватая сразу два обнявших дерево туловища под локти. — Их мы и искали. Довезем до ближайшего участка, и домой.

Студентов было четверо, свободных мест в машине — три, и очкарика пришлось запихивать в багажник, хотя Лютик и предлагал взять его на коленки. Студенты, узрев рясу, подутихли и сбились на заднем сиденье в кучу, как мышата.

— Простите меня, святой отец, — всхлипнул один из них. — Я плохой человек. Я продавал фото ню своей девушки!

— А я люблю преподшу по инязу, ей пятьдесят три! — включился другой.

Геральт, глянув на открывшего рот Лютика, произнес:

— Чего смотришь? Отпускай грехи!

— Вот я вас кадилом да по лбу бы, оболтусы! — Высоким голосом напевно произнес Юлиан фон Леттенхоф, вспоминая как в семье ему прочили карьеру священника, но он отказался от нее, не желая усмирять тело. Он пытался, честно, но однажды, после недели строгого поста обнаружил себя на кухне пожирающим горячие шпикачки прямо со сковороды, простигосподи, голыми руками, а внутри было так тепло и так радостно, как будто не целлюлит себе наедал, греша в посте, а пресс качал. Лютик понял, что его «внутренний вредитель» ему дороже, чем все праведники мира, и решил стать журналистом. Папа Римский один, туда не пробиться, а вот стать самым выдающимся журналистом, а не лебедем в шестом ряду — это он сможет.

— Каждому по двадцать раз прочитать «Аве Мария», неделю строгого поста, и в субботу чтобы как штык были в исповедальне в костеле!

Геральт хмыкнул, Плотва взревела, студенты истово начали креститься, а из багажника гнусаво затянули «Боже царя храни» почему-то по-русски.