Шевелись, Плотва!

7

Как всегда, писать статью Лютик начал по горячим следам, еще в машине, под «Молись и кайся» и гнусавое завывание «…царствуй, державный, во славу нам», отмечая высокое качество травы и впечатлительность укурков. Осторожно нащупал в кармане косячок, незаметно прикарманенный с черного алтаря вместе с какой-то записной книжицей с обложкой из черной кожи и красными кровавыми значками. Зачем утянул эти вещи, Лютик бы не смог рассказать и под пытками. Обычно он никогда не страдал клептоманией. Совать длинный нос в чужие дела — это да: любил и совал. Вот прямо с детства. И не только нос и гвоздик в розетку, но и пальцы в рот собаке, и писюн в банку с молоком, чтобы рос быстрее, как у брата. Но так, чтобы вещи ныкать… Вот что значит — с кем поведешься, от того и забеременеешь, тьфу, курва, — заразишься.

— Т-т-т! — испуганно поплевал он через левое плечо, передернул плечами и взялся за телефон.

Перефразировав присказку бабы Катки «накурюца и ябуца в жопы», выдал первую фразу статьи, внезапно озаботившись здоровьем нации: «Восприимчивость подрастающего поколения, подверженного интересу к любым мало-мальски отступающим от закона личностям с размытым мировоззрением, без царя в голове, приводит к плачевным последствиям. Готовясь спасать четверых заблудших студиозусов из лап сектантов, я никак не ожидал, что придется вытаскивать не только их бренные тела, но и очищать их души словом…»

Описывая их сегодняшнее приключение, он по привычке добавил морока, сущностей, чеснока со свеклой — последняя так и не желала повышаться в цене — и очередным доблестным подвигом своего Геракла, вычищающего нынче авгиевы конюшни сатанистов. В конце статьи он снова добавил рабочий номер телефона ведьмака, и, не в силах избавиться от напавшего на него высокопарного слога, добавил: «Просите и воздастся вам, ищите и обрящете правду у истинного защитника сирых и убогих: Геральта Ривийского».

Лютик засунул телефон в карман, и на глаза ему попалась кулинарная библия бабули. Вспомнив, что его заинтересовал рецепт котлеты на палочке, он порылся в книге, отыскивая и запоминая необходимые ингредиенты для этого довольно калорийного блюда. На заднем сидении в этот момент взвыли особенно рьяно, и Юлиан Альфред Панкрац виконт де Леттенхоф чинно развернулся и осенил крестным знамением тройку бьющихся в религиозном рвении студентов. Калории, поглощаемые последнее время без счета, не позволили сделать это плавно и торжественно, Плотва взбрыкнула на ямке, подбросив несостоявшегося из-за шпикачек священнослужителя на сиденье, и тот сказал совсем не то напутствие подрастающему поколению, что собирался.

Пока Геральт сдавал ботаников в ближайшее отделение полиции, Лютик озаботился покупкой весов: контроль веса станет неплохим стимулом для распоясавшейся мелкой стервы — в таком возрасте их можно контролировать даже одними весами, неуверенные в себе девицы считают себя толстыми в любом возрасте, виде и весе. Это он хорош по определению в любой ипостаси — не зря его все называли аппетитным пирожочком.

Сдача пленных затянулась надолго, и оглядывая строения, Лютик заметил небольшую церквушку, в которую входил батюшка. Рясу он снял сразу же, как студенты удалились, но душу надо было бы очистить тоже. Все-таки сан на него не налагали, и совесть начала выпускать свои острые зубья, что случалось крайне редко. Но когда случалось — сгрызало Лютика до самого стыдного отростка. А посему, положив весы на заднее сиденье, Лютик аккуратно закрыл дверь Плотвы и направился к церкви мимо выходящего из полицейского участка уставшего Геральта:

— Дорогой, пойду-ка я в церковь схожу, исповедуюсь…

— Валидол захвати, вдруг батюшке плохо станет, — строго сказал ведьмак, и виконт Леттенхоф круто развернулся и пошел к машине, резко передумав молиться и каяться, уговаривая себя, что не такой уж это и грех — для богоугодных деяний надеть чужую личину.

Дома девицы еще дрыхли, но недолго. Тихо готовить на скрипучей кухне не получилось, а есть хотелось как из пушки.

— Вот. Держи подарок. Весы тебе купил, — оглядывая фигуру Цири и задумчиво покачивая головой, Лютик подвинул ногой стеклянный агрегат к заспанной девице.

— Ы-а-а, — во всю пасть зевнула Цири. — Да мне они без надобности. Это тебе вот, с твоими ляжками, на диету бы присесть, и то осторожно, чтобы диета не крякнула.

В квартире стоял подозрительный запах.

— Чем это так воняет? — сморщил нос Лютик, высыпая в закипающую воду пельмени.

— Любисток варили всю ночь, — Йеннифэр тоже широко зевнула, заразив зевотой и журналиста. — А вы как съездили?

— Выдрали из лап банды сатанистов четверых студентов, — похвастался тот.

— Восприимчивость подрастающего поколения… — начала зачитывать заметку Цири, кривляясь, и из ее уст это выходило довольно премерзко.

— Так! Кто пельмени будет? — загромыхал крышкой о кастрюлю, заглушая противную девицу Лютик.

— Все будем, — сказала Йеннифэр, усаживаясь за стол. — Кроме Геральта. Он спит. Ему оставь.

— Да оставлю, конечно, — фыркнул Лютик. — Или вы думаете я два кило пельменей сам съем?

Мелкая ведьмачка хмыкнула, растягивая губы в пакостной улыбке, Йеннифэр в своей обычной манере поиграла бровями, и Лютик задумался всерьез — может, в самом деле он не такой уж и аппетитный, а попросту жирный?

Поэтому вечером, когда девицы вдвоем свалили в магазин, а Геральт продолжал спать мертвецким сном, Лютик начитался в интернете про допустимое соотношение веса и роста и слегка приуныл. В унынии он съел вчерашние эклеры, а затем разобрал сумку с ноутбуком, доставая из бокового кармашка похищенную у сатанистов книжицу. Пролистал ее, скользнул взглядом по строчкам:

— Гххы-ым сильв акану-ум… Экх-маз орото-ни-и-и… Да ё! Что за хрень?

— Неправильно ты, Лютик, демонов вызываешь. Пентаграммы, ориентированной на Созвездие Черного Ориона нет, жертвенной крови нет, слова Призыва с ошибками произносишь.

Похолодев, Лютик обернулся на скрипучий голос, не сразу замечая сидящего на полу у входа огромного пушистого черного кота с горящими красными глазами.

— Курва мать! — взвизгнул Лютик.

— Сам ты это слово! — возмущенно фыркнуло черное облако.

— Говорящий кот! — охнул журналист, перво-наперво возмущаясь, что тут и без кота есть кому поболтать, конкурентов ему только не хватало.

— Я же говорю — неправильно вызываешь. Чего тебе? — сказал тот, распушив и задрав трубой сразу три хвоста.

— Никого я не звал! — обсыпался мурашками Лютик. — Уходи! Псик отсюда!

— Палехче, — нагло протянул кот, шибанув по полу одним из трех хвостов. — Сам призвал, сам выгоняешь? Ну нет, я теперь тут буду жить, пока мне не надоест.

Лютик схватился за голову — еще вот кота им в и без того тесной двушке не хватало. Да Геральт его на улицу вместе с чемоданами выпрет! Добыв из кладовки метлу, он попытался выставить зверя под зад за дверь, но тот, зашипев, сныкался за шкафом и грозился нассать в Лютиковы ботинки. Что характерно — с ведьмаками связываться не стал и диверсию обещал только хозяину.

— Только попробуй! Я тебя зашвырну туда, где волки срать боятся!

Вернувшиеся ведьмы над новым жильцом посмеялись, а еще больше над Лютиком, предложив ему назвать нового питомца Пушком.

— Пусть лучше Якуб тогда, — смирился Лютик. — В честь любимого начальника.

Ночью, пока все спали, Якуб в один присест сожрал оставленные на столе пельмени, силой мысли переместив к тому же банку сметаны из холодильника. Проспавший все Геральт ничего не сказал, довольствуясь утром бутербродами, но зыркнул на новую сущность так строго, что треххвостая тварина превратилась в ласкучего котенка и замурлыкала, потираясь о его ногу.

Тем же утром у Лютика случилось горе: решив начать контролировать свой вес, он встал на весы и стекло в них треснуло, рассыпавшись под его ногами. Естественно, неприятно пораженный Лютик не подозревал, что дело не в его габаритах — это Цири ночью прокралась на кухню и тюкнула по стеклу молотком, наградив его незаметной трещиной.

— Понимаете, пан ведьмак, я подозреваю, что моего мужа приворожили, — доверительно прошептала трубка женским голоском. — Он стал будто чужой: поставил пароль на телефон, вечно витает в своих мыслях, на вопросы отвечает не сразу, а раз в три дня уходит ровно в шесть вечера. Говорит, что на спортивную ходьбу, — он купил фитнес-браслет — но приходит домой слишком поздно, а во время прогулок не отвечает на звонки! И худеть начал, прямо сушит его что-то, я чувствую!.. Ох, сердце мое, бедное сердце…

— Хорошо, я проверю, верны ли ваши опасения, — Геральт оглянулся на скрипнувшую дверь и добавил: — Завтра. Всего доброго.

Сунул телефон в карман и продолжил вытирать следы машинного масла на капоте. Лютик тем временем, добыв чудом старый кассетный магнитофон «Весна», который лежал в ящике под мойкой, включил дискотеку восьмидесятых и начал совершать странные круговые движения бедрами в коротких ярко-зеленых шортах. Выскочивший следом кошак взобрался на мусорный бак у забора и улегся на нем, щуря бесовские глаза.

— Лютик, — вздохнул Геральт, наблюдая за манипуляциями журналиста. — Что ты делаешь?

— Это зарядка, — пропыхтел Лютик. — Повышает тонус!

— Он считает себя жирным, — немедленно наябедничал Якуб. — Правильно, не я же ночью все пельмени сожрал.

Лютик, задохнувшийся от такого поклепа, даже покраснел от злости. Подобрав с земли булыжник, он швырнул им в кота, но тот, мелко хихикая, увернулся, прыгнув на забор. Под зажигательные ритмы Лютик продолжил махи ногами, и Геральт даже засмотрелся в центр ярко-зеленых шортов, когда он наклонился.

— Лютик, ты не толстый, — сказал он.

— Ты меня обманываешь! — воскликнул тот, приседая. — Специально, чтобы я не нудел.

— Нет, не обманываю. Даже больше скажу — если бы ты был тощий и костлявый, я бы на тебя даже не посмотрел.

Лютик, фыркнув, продолжил вращение тазом, теперь уже более вдохновленно и картинно, но хватило его ненадолго, потому что из открытого окна поплыл запах свежей выпечки — Цири решила напечь кексов.

Противостоять кексам Лютик не мог никак, и, завершив свои вращения, зашел в дом. Йеннифэр, сидя на подоконнике, перетирала в ступке что-то, что возможно совсем недавно бегало и даже говорило, а Цири, вытащив противень, перекладывала с него в миску кексы, которые при ближайшем рассмотрении напомнили кучку эмм… кучку, короче. Лютик поморщился, а влезший в окно красноглазый подстрекатель снова захихикал.

— Что это за?.. — спросил Лютик, подцепив пальцами кулинарное творение.

— Кексы, — ожидаемо пояснила Цири. — С какао.

— Ах, вот почему они такого цвета, — произнес Лютик, отщипывая кусок.

Они оказались на удивление вкусными, это признал даже Якуб, успевший подцепить когтем и умыкнуть свою долю, пока все были заняты. Вечером, рассевшись перед телевизором, все доели остатки этих кексов и заказанную пиццу.

— Мы так скоро превратимся в черепашек-ниндзя, — заметила Йеня, отвоевав у Якуба свой кусок. — Пиццу жрем в немеренных количествах. Мало нам тебя было, так ты еще скотину завел, прожорливее чем сам! Хорошо хоть шерсть подошла для зелья разрушения связи, не надо искать щетину кабана. Осталось добыть только чешую василиска, кровь гидры и зуб стригойки.

— Это мелочи, — сыто вздохнул Геральт, и Якуб, подобравшись бочком, устроился у его колена, злобно поглядывая на Лютика, который демонстративно свернул журнал в трубочку. В коробке оставался последний кусок пиццы, принадлежавший ему, и с прожорливой скотиной он делиться не собирался.

Клиентка ждала их в кафе рядом с собственным домом.

— Вот его фото, — затянутая в перчатку рука протянула пухлый конверт. — И гонорар.

— Сразу весь? — удивился Геральт, заглянув внутрь.

— О, я наслышана о ваших подвигах, — кокетливо протянула дамочка в сиреневом манто. — Ваш возлюбленный очень точно описывает ваши приключения.

— Возлюбленный? — поднял бровь Геральт, а Лютик, подхватив со столика меню, сделал вид, что очень заинтересован выбором напитков.

— Да, вы прекрасно смотритесь вместе! Как дикарь и пастушок! Колоритно! — плеснула восторгом дамочка.

Оплатив кофе и оставив свой второй контактный телефон, она заспешила к своей маникюрше.

— Нас что, воспринимают как пару? — спросил Геральт, когда они тоже покинули кафе и шли занимать пост наблюдения — лавочку напротив дома объекта слежки.

— Разве это огорчает тебя? — осведомился Лютик воодушевленно. — Я красив, ты брутален, мы идем в шаге друг от друга, и между нами искрит так, что можно питать лампочку в любом подъезде на протяжении десятилетий. Но даже если бы мы просто шли рядом, ничто бы не остановило фантазии мамочек в декрете, что сейчас смотрят на нас.

— Хм, — сказал Геральт.

На лавке они просидели так долго, что Лютик успел накатать статью в «Варшавский вестник», поругаться со Збигневым, помириться с ним же, утомить сам себя болтовней в монологе-общении с Геральтом, после чего пристроил голову на его плече. Тот, насупившись, сначала сидел с прямой спиной, потом слегка подвинулся, чтоб ему было удобнее, и Лютик даже придремал, пока из дома напротив не вытряхнулся толстячок в белом спортивном костюме. За толстячком они шли темными переулками и аллеей через парк, допасли его до здания с рекламой академических танцев и народного ансамбля «Корюшка» над входом и там остановились. Дальше не пустила охрана.

— У нас тут только по абонементу, — сказал охранник, закрывая перед ними дверь.

Геральт, повернувшись к Лютику, указал на кусты сирени под окнами первого этажа и сообщил, что придется наблюдать.

— Нет, это немыслимо, — пыхтел Лютик, взбираясь на его плечи. — Что мы пытаемся увидеть? Как наша плюшка пялит училку танцев? Или балалаечника из «Корюшки»? А, стой, Геральт, давай левее!.. Еще! Ох ты ж ни хера себе!

— Что там? — заинтересовался тот, удерживая его за бедра.

— Наш толстяк он… танцует, — ответил Лютик. — Гля-я-янь только! Во дает! Оп-оп! — Он тоже подпрыгнул и повертел задом, повторяя за пухликом движения.

— Так, слезай!

— Погоди, Геральт, тут самое интересное пошло!

Выловленный после занятий толстяк признался, что скрывал от жены свои посещения хип-хоп студии.

— Хотел сюрприз ей сделать, — сказал он, грустнея на глазах. — Показать танец, когда разучу… Могу я вас попросить за дополнительное вознаграждение утаить от нее правду? Все же сюрприз — столько готовил, обидно будет…

— Я не могу… — начал ведьмак, но Лютик, улыбаясь, зацапал протянутые купюры.

— А я могу! — закивал он. — Конечно, конечно! Все сделаем в лучшем виде! Скажем, что вы занимаетесь физкультурой в парке. Вдали ото всех, со старушками.

Геральт, хмурясь, пытался воспрепятствовать проникновению купюр в бумажник, но Лютик оказался проворнее. Однако, взглянув на счастливую физиономию толстяка хип-хопера, передумал что-либо делать.

А еще ему не хотелось огорчать Лютика. Странным образом этот нестерпимый болтун, пирожок без начинки, суетливый журналист, любопытно сующий свой нос и другие отростки во все места, перестал его раздражать. И если раньше Геральту было все равно с кем сбросить пар, лишь бы он или она подходили под определенный типаж, то теперь все как-то неуловимо изменилось. Держа на плечах подтанцовывающего виконта Леттенхофа, трущегося о затылок кое-чем существенным, он задумался, что собственно для него всегда в мужском члене была важна не длина и толщина, а мужчина, который на нем болтается. И что, пожалуй, Лютику он позволяет даже больше, чем в свое время Йеннифэр. У него всегда была слабость к щенкам, коричным булкам и сочным ляжкам, а Лютик умудрялся сочетать в себе все три решающих фактора.