Крылья

Глава 9

2010 год. Лето. Санкт-Петербург

Илья страдал. От похмелья. От чего еще ему страдать? Он прижимал к виску ледяную бутылку минеральной воды, которую ему любезно подал Джехен.

— Ну и? — развел руками кореец, аристократично потянув чаёк из чашки, даже немного мизинчик отставил. Он смотрел на Илью своим всегда таким хладнокровным взглядом, но тот знал — беспокоится. Включенный телевизор тихо пел голосами горяченьких девушек их группы «ВИА ГРА». — Готов делами заниматься? — добавил Юн.

В его квартире было прохладно, но Илья до этого попросил еще и окно открыть. Теперь с улицы приносило вечернюю свежесть. К слову, Никитин проснулся около получаса назад. С видом умирающего дополз до ванной, принял душ, выполз обратно и… как обычно спросил: «Есть что пожрать?». Юн поражался этому. Илья мог пить всю ночь, на следующий день умирал от жесткого похмелья, но все равно преспокойно ел, причем ел в два раза больше, чем обычно. Обзавидуешься такому организму. Но вот головные боли мучили его страшные.

— Готов, — отпил минералки, — вещай, — и вылакал остатки живительного напитка.

С кухни тянуло бульоном, который наскоро готовил Джехен для Ильи.

— Хорошо, — кивнул Юн, встал, взял с тумбочки у стены парочку бумаг и, садясь на место, протянул их Никитину.

Тот, как был в одних трусах, едва прикрытый пледом, так и занялся делами. Читал внимательно, хотя череп трещал, но таблетки, предложенные Джехеном, должны были скоро подействовать.

— Закурю? — спросил блондин, потянувшись за сигаретами, что бросил кореец на низенький журнальный столик, и парень кратко ответил: «Угу». Никитин, окосев от никотина по новой, расслабился, даже голову стало отпускать. Заурчало в животе, и Джехен тихо цокнул, наблюдая за выражением лица Ильи. — Значит, на нас не вышли, — наконец вымолвил тот, покусал губу, придавив ее пальцем, — отлично, что тут скажешь. — Вскинул мутные глаза на Джехена. — Я доволен вами, ребята, молодцы. Стас как?

Юн пожал плечами.

— Да как обычно.

Каждый раз после того как приходилось к делу подключать Марьянова, Никитин спрашивал, все ли нормально. Не у каждого психика выдержит стрелять в человека. Стас был наемником. Отслужив в армии, он некоторое время оставался контрактником, там показал высокие результаты подготовки. Однако ушел. Такая жизнь слишком ограничивала. Теперь вот, будучи ровесником Никитина, мрачный мужчина был не только соратником, но и лучшим другом. Плечом к плечу, так сказать.

Когда бизнес Никитина стал раскручиваться, тот самый толстосум Игнат Петров сразу «положил на него глаз», если можно так выразиться. Он полюбил Илью странной любовью. Странность ее заключалась в том, что он постоянно стремился того с кем-нибудь сосватать. Вечно эту Наташу подсовывал, а вспыльчивая женщина брала Никитина не умом, так красотой, что, на секундочку, приедалось. Семешко Наташа иногда так избивала Илью, что тот в редкие приливы жалости к себе думал: «А, может, правда жениться на ней. А что, она меня в руках держать будет о-го-го как». Но тут же начинал ржать над этим, пронимая, что таким образом он скоро сам ее прихлопнет. В общем, все оставалось на уровне шуток, но с Наташкой они сблизились. Постепенно, когда Илья заметил, что ее чувства к нему стали глубже и серьезнее, он изо всех сил постарался отдалиться. Все же хотя бы из уважения к ней не хотел играть с ее сердцем. На других Илья плевал с самой высокой колокольни.

Так вот Игнат с его «я ж тебя как сына, Илюха, обожаю», в конце концов дал добро на то дело, за которое сейчас тот и бился. Проблемка заключалась в том, что один весьма назойливый бизнесмен упирался до последнего, не уступал место под клуб, которое пытался отвоевать Илья. Он столько отстегнул администрации, отвечавшей за тот район, что можно было год платить бригаде рабочих. Это кипятило Никитину кровь, он хотел убрать того мудилу. Однако не в его правилах было сразу пулю в лоб, для начала он вел переговоры. Именно на эти переговоры в тот вечер придурок и не явился.

Они готовились несколько недель, и вот прошлой ночью Стас убрал неуступчивого гада. Илья как раз прохлаждался с милой юной японкой. Потом уехал и за пару часов напился в стельку с новоиспеченной бизнес-партнершей. Американка Агата Джонс недавно к ним примкнула, но уже оставила приятное впечатление. Илья ее сразу раскусил: беззаботная — это да, но никак не поверхностная. Агата была хитрой, такой же, как сам Никитин. И тут уж, как говорится, спелись. Заодно и спились. Куролесили где-то до часу дня. Джехен силой растормошил Илью в шесть вечера. Дела уже не терпели отлагательств, а этот, попустив слюни, все спал. Кстати, именно Юн и забрал этого балбеса от Агаты. А та заодно своих люлей огребла. Хотя бы даже потому, что за задницу корейца схватила, грубо шутя о том, какая она у него упругая. Вот и огребла грубых слов. Юн поволок Никитина из ее квартиры к лифту. Тот даже умудрялся на ногах стоять, а потом и вовсе завел песню во все горло, а акустика была отменная: «Хочется, хочется, хочется, русского, русского хочется». Юн призывал на помощь всех своих умерших предков. Он верил все, что говорят о русских — стереотипы. На медведях здесь не ездили, но, глядя на такого Никитина, как-то очень четко представлялось, как он отжигает в красной рубахе верхом на диком животном. Жуть.

Короче говоря, с делом было покончено, но это только с частью того дела, а впереди предстояло столько всего…

— Стас сейчас где? — уточнил Никитин, плетясь следом за Джехеном на кухню.

— Дома. Отсыпается. А ты не расскажешь, где был? — поинтересовался кореец, наполняя тарелку супчиком, и повернулся к Илье. — Всю ночь не выходил на связь. Я уж надеялся, тебя прихлопнули.

— Ага, тоже тебя люблю.

Юн не обратил на сарказм ровным счетом никакого внимания. Для них эти шуточки были нормой. Да и сам Джехен понимал, как, должно быть, Илье, режет слух его все еще заметный акцент. Но парень старался подхватывать от друга новые словечки, выходило иногда настолько глупо, что Никитина — смешливого по натуре — можно было выносить сразу. Да, вот уж чем помимо нордической яркой внешности наградила Илью природа, так это умением посмеяться в любой ситуации. Если он хотел посмеяться, мог развлечь себя даже на «стрелке», пока дожидались конкурентов. Идиот фантастический — таким его считали враги, впрочем, даже друзья. Только первые молчали, никому нарваться не хотелось, а вторые — выкладывали все в лицо, что лишний раз веселило Никитина.

Накинувшись на супец, Илья наблюдал, как Юн для него лепит котлетки. Простая русская кухня для Джехена была вызовом, и он принимал его достойно. Готовил превосходно. Иногда баловал друга корейскими блюдами, многое очень даже нравилось.

— У-у-ух, — протянул Никитин, влив в себя бульон, и отодвинул тарелку, — жениться на тебе что ли? Ты прекрасен, Джехен.

— Пошел ты, — даже не взглянув на него, отрезал кореец, перевернув на сковородке котлеты. — Лучше пей поменьше и у себя дома спи и… жри, — последнее слово он выдавил с трудом, ох уж эта твердая «р». Илья хохотнул. — Ты отмалчиваешься насчет ночи. Есть что скрывать? Или… — Кореец резко оглянулся. — Ты что, все-таки нашел ту девочку? — По лицу Никитина стало ясно — в точку. Он широко улыбнулся, и его глаза засияли. — Ну ты и… — Юн опять отвернулся к плите. — Она ведь школьница, совсем еще ребенок. Ты спятил.

— Ты еще поговори мне тут, — усмехаясь, отмахнулся Никитин и добавил мечтательно: — У нее выпускной был. Я просто съездил поздравить…

— Да-да, конечно.

Илья, дожидаясь, когда Джехен покончит с готовкой, присел на подоконник распахнутого окна, закурил опять. Окинул округу задумчивым взглядом.

Над Санкт-Петербургом висел купол пыли и накопленного за день зноя, но сейчас было хорошо, ветрено. Кто-то из соседей громко слушал музыку, видимо, колонки поставив у самого окна. Илья погрузился в свои мысли, а Юн и не мешал.

Медленно затягиваясь, он вспомнил все то, о чем говорила Мари. Имя такое. Почти что Мария. Красиво. Разумеется, они никогда больше не встретятся. Илья не планировал давать девчонке надежду. Однако отрицать не мог — запомнилась, понравилась. Воспоминания о ней обещали храниться где-то глубоко в памяти. Если столкнутся, а город как большая деревня, то интересно, какой будет реакция этой скромной девчушки. С кем она будет? Не сломал ли Илья ее?

Возможно, это будет встреча где-нибудь на улице. Они пересекутся взглядами. Мари смутится? Что если она будет с кем-то? Тогда сделает вид, что не знает Илью? Никитин быстро создал свой сценарий в голове: столкнулись, глаза в глаза, отвернулись, а он лишь улыбнулся девушке, и разошлись дальше. Вряд ли это будет что-то ошеломляющее. Да и вряд ли это вообще случится. Странное чувство…

Никитин шикнул — фильтр обжег пальцы. Спрыгнув с подоконника, он быстро подошел к раковине, под струей воды затушил тлеющий фильтр, выбросил в мусорное ведро и глянул на Джехена. Тот просканировал его своими черными глазами, отвернулся, ничего не сказав, и оба сели за стол. Повисшее внезапно молчание никому из них не мешало. Вот только по Никитину было видно, что настроение его стало паршивым. Черти что творилось в голове этого человека, Юн не пытался разобраться. Как там говорят? Чужая душа — потемки.

***

Мари хотела умереть. Ее так ломало, что она уже не могла скрывать это от бабушки. Прикинувшись перепившей на выпускном, Хироки просто принимала от тихо ворчавшей бабули все, что она ей давала, и лежала в постели. Неблагодарно порадовалась, когда бабушка, наконец, ушла по своим делам. Оставшись один на один с какими-то нереальными воспоминаниями, девушка тихо плакала в подушку. Сердце будто застыло. Бросало в холодный пот от страшного осознания. Она переспала с незнакомым мужчиной, причем чертовски плохо помнила, как вообще это было. Но Мари хотела увидеть его снова. Пока физическая боль внизу живота и пояснице отвлекала от боли душевной, девушка держалась, но потом пришел следующий день. За ним еще один. А там и несколько недель пролетели. Хироки не восстановилась. Козловская, будучи в курсе событий, тихо зверела от ненависти к тому уроду, что посмел так сильно задеть ее подругу, но ничего не могла сказать. Мари сразу перебивала ее, а глаза наполнялись слезами. От этого Юля свирепела еще больше. Милке не стали рассказывать в подробностях. Решили пока переварить сами. В общем и целом, сам факт секса Мари с незнакомцем Юлю не смутил совсем. Ей было жаль подругу. С чего она вообще такая влюбчивая? Юлия и не подозревала о таком.

— И что? Теперь вечно будешь дома сидеть? — проворчала она на Хироки, в очередной раз приехав к той домой.

Шушукались, потому что бабуля тоже была дома, и хотя смотрела в гостиной телевизор, все равно опасно было говорить громко.

— Нет, — прохладно ответила японка, — надо готовиться к учебе.

— Да ты задолбала со своей учебой! — все ж крикнула Козловская, отняла у Хироки конспект и горячо зашептала: — Забудь ты его, блин, как же бесит. Прими как опыт. Неплохой опыт, кстати, учитывая то, что тебе было с ним хорошо. Ну же, Пончик, ты когда такой соплей стала?

В чем-то Юля была права. Хотя бы даже в том, что Хироки было с Ильей очень хорошо. Вот только она, к дикому стыду, урывками помнила, как распиналась мужчине о своих родителях. Все выложила. Дура. Наверняка спугнула его.

— Сама ты сопля, — огрызнулась японка, насупившись, и Юлия расплылась в довольной улыбке. — Что? Смешно?

— Нет. Просто радуюсь, что ты хоть какие-то эмоции проявила, — пробормотала та, потом подсел к подруге ближе и тихо спросила: — Вот скажи мне, честно скажи, что в нем такого? Ты почему так страдаешь? Просто озвучь уже. Я умаялась с тобой. Верни мне веселую японку, а не вот это все.

Мари вздохнула, скрестила ноги — сидели на полу — поковыряла ногтем ворсинку ковра и попробовала поговорить с Юлей.

— Не совсем уверена… Просто он… — давалось с трудом, — просто какой-то… Я таких не встречала, понимаешь? — вскинула Мари глаза на подружку.

— Класс, — цокнула та. — Ничего, что ты вообще и не могла никого «такого» встретить? Даже выбрать не из кого. Откуда тебе знать, что он самый крутой? Или ты у нас их тех, кто влюбляется в загадочных бандитов?

— Бандитов? — не поняла Хироки.

— Ты совсем без мозгов или как? Очевидно же, этот твой Илья — бандюган. Тачку ту видела? Мерс. Обалдеть просто. Не каждый у нас на такой гоняет.

— Почему сразу бандюган? — все равно не поняла логики подруги Мари. — Может, он директор какой или бизнесмен.

— Хм, — сощурила зеленые глаза Козловская, отвернулась и уставилась в окно, головой прислонившись к кровати. — х**н его знает, если так подумать. Мне кажется, все же бандит.

— Почему? — не отставала упрямая японка.

— По кочану, — шикнула Юлия, — потому что морда у него такая… бандитская.

Это вообще вогнало Хироки в ступор. По каким критериям судила Козловская, понять было невозможно, да и как-то по-другому представлялся Мари «криминальный элемент». Но точно не вот такой красивый, чистый, без ран и ссадин. Похоже, Хироки жила стереотипами, привитыми кинематографом. Задумавшись над словами подруги, Мари вдруг поняла, что немного полегчало. Все же поговорив с Юлей, пришло какое-то понимание ситуации. К тому же внутри словно взыграла гордость. Хироки стыдливо призналась себе — она в самом деле влюбилась в образ, который сама себе выдумала. Кто сказал, что Илья именно такой, каким его увидела Хироки? Незрелая девушка семнадцати лет, совсем еще неопытная, стеснительная и скромная, воспитанная бабушкой, создала себе образ прекрасного принца на крутой машине, поверила в этот образ и прорыдала над ним несколько недель. Это было унизительно.

— Сгоняем на пляж сегодня? — тихо предложила Мари, и дернулась, когда подруга резко вскочила и, выбегая из комнаты, завопила:

— Елизавета Петровна! Она вышла из комы! Ваша внучка забила на учебу и предложила погулять! Выпекайте пирог, Елизавета Петровна! Праздновать будем!

Хироки вздохнула, проводив шумную девушку взглядом, повернулась в сторону окна и сощурила глаза. Солнце стояло высоко, светило ярко, и от жары можно было помереть. Все-таки июль прекрасный месяц, пусть и душный. Мари любила июль. Наверное, всегда теперь будет его любить. Непонятное томление из груди никуда не ушло, да и не уйдет еще долго, так полагала Хироки, но она надеялась, что когда-нибудь сбросит эту пелену. Пусть она больше и не встретит Илью, тот останется в ее памяти навсегда. Такое не забывается.

***

Наши дни

«Аппарат абонента находится вне зоны доступа сети. Пожалуйста…»

Никитин сбросил звонок и отложил телефон. Встал из-за стола, взглянул в окно. Секретарша Ольга рассказывала о делах на сегодняшний день — перечисляла встречи, совещания, поездки. Откуда в его графике столько всего? Никитин лениво зевнул, пока стоял к ней спиной, потом повернулся и вымолвил, прерывая девушку:

— Оленька, кофейку, ладно? — подошел к ней и, перехватив планшетку со списком, пробежался глазами, чтобы запомнить, что, куда и зачем, вернул девушке и прибавил: — А с Майером на сегодня не назначено?

— Нет, Илья Сергеевич, — поправила Оля прическу — непроизвольно вышло — потому что всегда робела перед боссом, особенно если он вставал вот так близко. Даже смущалась. Милая такая. — Он не звонил. Мне откорректировать график?

— Не нужно, — отмахнулся Илья, задумавшись, куда это пропала Хироки.

После того дня они не виделись, кажется, неделю. Май был на носу. Теплело, зеленело, хорошело. Настроение было прекрасным. Но вот телефон Мари был все недоступен и недоступен. Странно. Пока что Никитин снял с нее наблюдение. Да и как наблюдение, так — присматривал немного. Если он начнет всерьез отслеживать, Хироки вдыхать и выдыхать будет по его команде, стоит только Илье обозлиться. Хотя он тогда предупредил ее, чтобы та была начеку, на самом деле все еще испытывал легкое разочарование. Неужто японка так и осталась с Майером? Мерзко.

— Впрочем, Оля, сделай-ка еще кое-что для меня, — попросил Никитин, задержав девушку у двери.

— Конечно, слушаю, Илья Сергеевич, — она внимательно уставилась на мужчину, который осознанно оценивал ее статную фигурку и строгий костюм.

— Позвони в «Русскую Рулетку», поинтересуйся, на месте ли управляющая Мари Хироки.

— Мне представиться?

Илья ухмыльнулся.

— Разумеется. И прибавь, Никитин спрашивает.

Ольга вышла. И между этим разговором и отчетом Оли о Хироки, случился еще один звонок. Илья долго беседовал с Наташей Семешко — та самая знакомая олигарха Игната — с которой поддерживал легкие приятельские отношения все эти годы. Она приехала из Москвы, где жила последние пять лет, хотела встретиться.

Когда в кабинет постучала Ольга, мужчина пригласил ее войти и сказал в трубку:

— Как-нибудь встретимся, Наташ, сейчас не могу. Дел по горло.

— Ох уж этот наш занятой Илюшенька, — хрипловато хохотнула женщина, — тогда до встречи.

— Бывай, Наталья, — улыбнулся Илья, отложил телефон и поднял глаза на секретаршу. Откинулся на спинку. — Ну и?

— В общем, там трубку снял некто Никита. Утверждал, что в отсутствие госпожи Хироки он отвечает на звонки, но я не поверила — фоном кто-то смеялся. — Никитин помнил курьера Никиту. Кивнул. Девушка продолжила. — Однако он оказался весьма разговорчивым. Стоило только услышать вашу фамилию, выложил все как на духу. — Илья улыбнулся, припоминая, как легко солгал этому балбесу. С таким в разведку не пойдешь. — Он сообщил, что госпожа Хироки потребовала неделю отпуска за свой счет и укатила в Ленинградскую область. Сейчас она на базе отдыха «Три дуба» с Юлией Козловской и Милой Даниловой.

— База отдыха? — дернул бровью Никитин. — Отдохнуть решила, значит. Умаялась, бедняга, — бормотал он. — Вот почему недоступна. Еще бы «за бугор» укатила. — И добавил строго: — Этот Никита не поведал, когда Хироки вернется?

— Этого не сказал. Только то, что она уже пять дней отсутствует.

— Мгм. Спасибо, Оленька, — улыбнулся Никитин с холодком. — Можешь идти.

Кофе, принесенный девушкой, был давно выпит, теперь Илья направился в курилку. Но при этом набрал кое-кого важного.

— Давай, скажи, что на этот раз тебе ничего от меня не нужно, — сходу выдал смеющимся тоном капитан Климкин. — Тогда все прощу, Никитин.

Илья, выйдя на крышу здания, а крыши Петербурга — отдельный вид искусства, отошел от двери и чиркнул зажигалкой. Заухмылялся.

— Тогда плюс один грешок в мою копилку, капитан, я по делу.

— Кто бы сомневался, — вздохнул мужчина, — что на этот раз?

— Да ничего такого, не ссы. Майера помнишь?

Климкин сразу напрягся.

— Еще бы я его не помнил.

— Так вот, предупреждаю, за ним глаз да глаз. Мутит что-то ублюдок. Мешается под ногами, понимаешь меня? Придавить бы немного. Со своей стороны я пока что отошел в сторонку, наблюдаю, так сказать, и жду.

Данила подумал немного, но потом осторожно спросил:

— А… Он ведь в отношениях с этой… Хироки? Ты просил пробить об этой леди инфу — она чиста. Но ты сам-то хорошо с ней знаком?

— Конечно, — с готовностью ответил Никитин. - Она - любовь моя давняя.

— Иди лесом, — отмахнулся капитан. — Завязывай с этой ерундой. Одно дело — щемить конкурента, а другое начать крутить с кем-то из его окружения. Ты же не только из-за Майера звонишь? Что надо, Илья?

— Смотри, какой сообразительный. Ну, скажем так, я заинтересован в этой женщине, а она все еще под колпаком Майера. Не нравится мне это.

— И что ты предлагаешь? Прослушку хочешь? Даже не мечтай.

— А если она моя неверная, а я ревнивый до усрачки, как жить прикажешь? — шутливо возмутился Илья.

— Ох блин, — тяжело вздохнул Климкин, — давай уже, идиот, сообщу тебе, если что-то будет не так с Майером, а Хироки трогать не стану. Там ты и сам справишься.

Да Никитину и не нужно было. Цели он достиг: хотел сосредоточить внимание Данилы на Кристофе, вот и сделал. Швейцарец хотя бы слегка притихнет, а то начудит чего нехорошего.

Отслеживать Хироки Илья не намеревался. Раз уж она уехала из города, то и бог с ней, пускай себе идет своей дорогой. У Никитина была к ней личная симпатия, но чтобы вот по уши до безрассудства — как-нибудь потом, когда от циничности излечится. Как жаль, что от такого нет таблеток.

Поэтому и о Хироки думал, как о ком-то, кто бросился ему в глаза, привлек его внимание, заинтриговал, но не вызывал в душе Ильи страсти. Конечно, он и не отрицал, что такое может случиться в скором времени, очарование Хироки не имело границ, особенно когда та злилась на него. Но кроме сексуального притяжения и некоторого любопытства Никитин ничего к Мари не испытывал. А то, что отшил Кристофа — так почему не порадоваться успешному продвижению плана? На фоне расставания с Хироки Майер стал более рассеянным и злым. Это было на руку Илье. Быть может, и трогать швейцарца не будут, сам укатит к себе. Убийства Илью не будоражили. Прессовать психологически куда приятнее. В полной мере ощущаешь свою власть над ситуацией и людьми. То, что он — садист и тиран, никогда не стал бы отрицать. Илья это знал, но таким и должен быть сильный человек, потому что, занимаясь темными делами, оставаться невинной «ромашкой» как минимум странно. Да и вообще, где можно найти милого и доброго бизнесмена? Бред.

Легкий шлейф Хьюго Босс пронесся мимо Ольги, которая едва успела голову поднять, отрываясь от бумаг, а Никитин уже стоял в дверях приемной. Набрасывая на плечи пальто, он быстро давал распоряжения:

— Встречи. Все, что не срочно, не важно, не нужно — переноси на следующую неделю. Оставь только те, которые с Алексеем Козловским и Майером. Я сейчас как раз к нему. — Завис Илья, уставившись в стену, о чем-то усердно думая, а потом улыбнулся и с азартом спросил: — Как правильно извиниться перед человеком, который симпатичен, но ты поступил как мудак?

— Э-э… — теперь зависла секретарша, поморгала, неожиданно для себя отметив, как досадно стало, что у босса кто-то есть, но решила не ударить в грязь лицом, поэтому ответила: — Цветы, полагаю. Да и вообще… Через рот, Виктор Сергеевич, проблемы решаются через рот.

Девушка не поняла, почему ее директор задрожал от смеха, а потом тот и вовсе разразился на всю приемную гоготом. Ольга нерешительно улыбнулась, а Никитин, все еще смеясь, вышел за дверь.

— Что такого я сказала? — пробормотала Ольга, прокрутила свои слова в голове еще раз, и вдруг ее опалило волной стыда. — Божечки, — прижала она ладони к щекам и упала в кресло. — Какая же дура… — зыркнула на дверь, прибавив: — И какой он… распущенный.

Никитин улыбался и в лифте, и внизу, кивая охранникам, а уж потом, когда сел за руль, просто откинулся на подголовник и опять рассмеялся, закрыв глаза.

— Да, Оленька, на кой черт ты вложила эту мысль в мою дурную голову? Извиниться через рот. Ничего другого на ум не приходит. Проблема, думаю, в самом деле решилась бы.

Как обычно Илья не мог долго успокоиться. Ехал и периодически срывался на тихий смех. Вот только идея в самом деле понравилась, и вовсе не о простых словесных извинениях шла речь. Он представил, как зажал Мари и провернул все то, чего нафантазировал, и теперь развеселился еще больше. В действительности Никитин не хотел видеться с Хироки. Не планировал. Может, вообще никогда. Кто знает? Но вот не хотелось запомниться этой женщине уродом, который развел ее с Кристофом. Да и на самом деле извиниться хотел он лишь за одно — за то, что наседал, давил и запугивал. Остальное — помог ведь. Тут уж взыграло эго. Пускай бы Хироки сама извинилась за все гадости, что выливала на него.

Подъезжая к «Черному дракону», где предложил встретиться Кристоф, мужчина уверенно думал о том, что следует повременить с разговором. Совершенно не хотелось портить себе жизнь, а если он станет видеться с японкой чаще, и правда влюбится. Илье много не надо, он мог втрескаться даже после хорошего секса. Вот только это все поверхностное, никаких «всерьез» и «без памяти», в любом случае Никитин останется Никитиным. Уж ему-то на шею никто не сядет. А поскольку давненько он не испытывал выброса эндорфина от чьего-либо присутствия в его жизни, то и начинать не хотелось. На черта ему этот «наркотик»? Обойдется. И без того прекрасно себя чувствует.

Шел к двери и улыбался, а в мыслях над собой же посмеивался: «Погоди, погоди, сейчас тебя эта кареглазая Вишня спровоцирует, попрешь по головам, Никитин, глотки всем перегрызешь».

Наверное, по причине таких выводов он вошел в помещение с выражением лица, которое говорило о том, как ему хорошо и как он счастлив. В противоположность ему Кристоф с мрачным взглядом и слегка потрепанным видом уставился на улыбчивого русского, не скрыл презрения — красивые губы дрогнули, и попытался всем видом показать, что он в полном порядке. Усевшись за столик Илья, подпер подбородок рукой. Майер курил. Помолчали.

— И что теперь? — вдруг спросил Крис.

— А что теперь? О деле поговорим, что ж еще? — прикинулся непонимающим Никитин.

Кристоф цокнул, глянул в сторону, подтолкнул к мужчине пачку сигарет, а тот и ловить не стал. Пачка шлепнулась на пол. Никто не шелохнулся. Илья выждал немного, медленно встал, снял пальто и, вынув из кармана свои сигареты, сел обратно. У Криса слегка дернулось веко. Илья понял, этот «фрукт» достаточно созрел, чтобы его сорвать. Одно нелепое движение на «стрелке», и мужика не станет. Однако слишком хорошо Илья его знал. Просто так Майер не отойдет в сторону, будет бороться.

— Знаешь что, Никитин, — проговорил он, откидываясь на спинку кресла, и даже неожиданно собрался с силами, сосредоточился, стал хладнокровнее, — а я подожду.

Илья знал, Крис рассчитывает на вопросы, но нарочно молчал. Тот не выдержал и добавил:

— Подожду, когда ты расслабишься и поверишь, что у тебя все хорошо. Будет больно, Никитин, имей это в виду.

— О-о-ох, — протянул Илья, окидывая пустынное помещение взглядом, только сотрудники готовились к вечернему открытию, — когда такое было, Крис? Когда я расслаблялся? — но, подавшись вперед, мужчина произнес официальным тоном, словно до этого и не говорили о личном: — Господин Майер, а не желаете наши дела насущные обсудить? А то все беседы о любовнице вашей. Неприлично как-то.

Кристоф сжал зубы, видимо, хотел проматериться, а Илья улыбнулся — притворно, холодно, абсолютно неискренне. Голубые глаза были безэмоциональными. Ни страха, ни сострадания, ни хоть стыда какого. Ничего. Но вот что противно, Крис запомнил, как Мари и Никитин смотрели друг на друга, столкнувшись за одним столиком на вечеринке Алексея. Мерзкое липкое чувство охватило тогда Криса. Он впервые в полной мере осознал — Хироки ему не принадлежит. Больше она не слушает его, не верит ему, не хочет быть с ним. Они смотрели друг на друга так…

Кристоф непроизвольно одарил Илью тяжелым взглядом. Мужчина наблюдал за ним.

Они смотрели друга на друга так, словно занимались любовью.

Отвратительно.

«Убью».