Крылья

Глава 11

Даже представить Хироки не могла, что этой ночью она начудит таких дел. Она правда не знала, какой горячей может быть. Что дала ей японская кровь? Пожалуй, хладнокровие в определенных опасных ситуациях. Умение быть спокойной и собранной, когда кому-то нужна помощь. Мари с восточной сдержанностью переносила скандалы на работе — за исключением парочки случаев, когда готова была броситься в драку — так же равнодушна была к чужим чувствам. То есть даже Кристоф не мог добиться от нее ярких эмоций. Но жизнь в России наложила неизгладимый отпечаток на Мари, как на личность. Она была сентиментальной, также понимала, что такое веселиться от души, а еще от Козловской набралась отборного русского мата. Вот уж кто-кто, а эта девица заскучать не давала.

Хорошо,что они не столкнулись с Никитиным лет хотя бы пять назад. Троица - Данилова, Козловская и Хироки - много чего начудили по молодости. Даже в драках участвовали. Но и тогда никто из них не стал бы связываться с таким, как Илья, это наверняка. Вот Хироки и сейчас не хотела. Все еще было стыдно за то, что случилось в воскресенье. Лежать на столе, когда тебя пальцами имеет красивый мужик — ну как бы… Не каждый день такое случается.

— Директор здесь? — спросила Хироки у Никиты, поймав его у выхода из ресторана.

Третий рабочий день после отпуска давался тяжело. Казалось, месяц без выходных работает. Это место стало тяготить.

— Ага, наверх пошел. Может, разминулись?

— Вероятно, да, — кивнула Хироки, — спасибо.

Никита выскочил на улицу, не отвечая, и Мари, до этого решая вопросы на кухне, отправилась к себе. Столкнувшись в коридоре с постоянным гостем, она немного поговорила с ним о всякой чепухе и, наконец, дошла до своего кабинета.

Толкнула дверь и нерешительно заглянула внутрь, увидела Майера, что стоял к ней спиной, и поздоровалась:

— Добрый день.

Мужчина, который держал в руках отчеты Мари, сделанные в понедельник, оглянулся. Его лицо выражало прежнюю любезность, но глаза оставались… страшными. Мари почувствовала, как на теле волоски встали дыбом. Неприятно. Кристоф очаровал Хироки именно глазами — светлыми, чистыми, такими зелеными, как свежая трава весной. Но сейчас они были темными. Хоть он и улыбался, все равно было не по себе. Хироки улавливала опасность, которой веяло от мужчины.

— Здравствуй, — ответил Кристоф, отложил бумаги и, постучав по ним пальцами, продолжил: — Неплохо справилась. Я, признаюсь, полагал, ты вернешься и будешь настаивать на увольнении. Передумала?

— Нет, не передумала. Но я хочу для начала попробовать. Может, все будет хорошо, и я смогу справиться.

— Ты? — склонил голову Крис, и его глаза сверкнули злым весельем. Он присел на край стола, пряча руки в карманах брюк. Все помещение пропахло его парфюмом — ненавязчиво. Хироки всегда любила этот запах, но сейчас скулы свело. — С чем тебе справляться, Мари?

Помолчав, Хироки все хорошо обдумала и ответила с уверенностью:

— Мне тяжело видеть вас, директор. Поэтому я полагала, что не смогу находиться здесь. Можете дать мне испытательный срок в пару месяцев? Если не вытяну — уйду.

Майер сверлил Хироки пристальным взглядом, а потом вдруг спросил:

— Вы встречаетесь?

Мари обдало ледяной волной. Она почувствовала, что не может скрыть эмоции. Ее лицо все выдаст. Так и случилось. Крис хмыкнул, выпрямился и направился к ней, а она стояла почти у самой двери.

— Не нужно смотреть так виновато, Мари, — сказал Майер как будто даже ласково, поднял руку и мягко погладил губы Хироки большим пальцем, наклонился и поцеловал.

Нельзя было сказать, что женщина не ожидала чего-то подобного. Она понимала, Кристоф может выкинуть что-то такое. Однако все равно остолбенела. Не шевелилась, пока, обхватывая ее безвольное тело обеими руками, Майер пытался до нее достучаться. Вылизывал рот, кусал, а Мари все стояла и не двигалась. Словно ядовитая змея обвила тело, грозясь в любой момент ужалить. Потому-то и было страшно даже вдохнуть. Мари на этот мокрый поцелуй не отвечала. Терпела. Кристоф быстро уловил атмосферу. Отодвинулся. Оглядел покрасневшие губы женщины, посмотрел в глаза. Такие же карие, знакомые, но чужие. Мари глядела в ответ, даже не думала отворачиваться. Выглядела как непробиваемая стена. Майер с ужасом подумал вдруг, что не знал раньше такую Хироки. Из-за нее тяжело стучало сердце, горло сжималось, из-за этой Мари Крис желал большего со страстью безумца. Как он ненавидел и обожал новую Мари Хироки.

Разомкнув объятия, мужчина кашлянул, отошел на шаг назад и сказал:

— Я готов тебя простить, Мари. Подумай об этом. Просто подумай. Я не давлю. Что касается увольнения… — потер влажные губы. — Хорошо. Два месяца. Если решишь уйти — отпущу.

Хироки шумно выдохнула, как только за Майером закрылась дверь, и тут же принялась лихорадочно вытирать рот. Как же ее трясло. Она и не думала, что, почувствовав возбуждение Майера, ее так передернет. Эти губы, запах его лосьона, стальные объятия — это все ужаснуло Хироки. Тяжело опираясь на стол, она закрыла глаза и дышала, дышала, не могла надышаться.

День дался тяжело. Было много работы, каких-то проблем, недовольных посетителей. Мари вымоталась. Вечером, когда позвонила Козловская, не менее уставшая, потому что теперь отец переложил на нее часть работы в компании, Хироки предложила той приехать прямо в «Рулетку». Когда это Козловская отказывалась? Помирать будет, но встанет и потянет рюмашку.

В общем, к полуночи они напились в кабинете Мари вусмерть. Несколько раз к ним заглядывал бармен, но его отсылали, а потом опять сами же вызывали, чтобы тот принес еще выпить. В конце концов, как на духу выпалив подруге все, что думает о Никитине, озлобленная Хироки усадила ту в такси и отправила домой. Чудом уговорила обойтись без продолжения. Хоть и была пьяна, понимала, завтра не поднимется ни она сама, ни Козловская.

— Босс, вам тоже такси вызвать? — спросил Сергей, когда управляющая, пошатываясь, стояла у барной стойки и пыталась кому-то позвонить.

Ее внешний вид был непривычным для сотрудников. Обычно Хироки всегда выглядела ухоженной. Сейчас ее волосы растрепались, от алкоголя она немного вспотела, лицо покраснело, а карие глаза стали совсем мутными. Будучи в одной белой блузке, смело расстегнутой на несколько пуговиц, и черных брюках, Мари привлекала внимание мужской половины присутствующих. Не то чтоб уж всех, но официанты перешептывались, многозначительно косясь на нее.

— Чума-женщина, — буркнул один из официантов, засмотревшись на высокую грудь Хироки. — Представить даже не мог, какая она горячая.

— Чума-чума. Всегда так, дружище, — вторил ему второй, — если сдержанная, то там точно омут. Посмотри, какая у нее задница.

— Тише, дурак, — хохотнул первый, локтем ткнув коллегу в бок.

— Вызови, — бросила Мари бармену Сергею, — я на улице подожду.

— Погодите, босс! — окликнул бармен, двинувшись за управляющей. — Пальто. А пиджак где?

— А… — махнула рукой японка. — Без понятия. Давай сюда… — забрала пальто и, уже плетясь к выходу, добавила: — Запри мой кабинет. Ключи на тебе. Ответствен… ный… а-а… ты понял…

В такси развезло еще больше. Однако Мари держалась. А потом, когда вдруг вспомнила, с чего сегодня так напилась, схватилась за подголовник водительского сиденья и рявкнула:

— В Репино! Давай в Репино! Двойную заплачу!

Водитель не ответил, только слегка качнул головой, мол, работка, мать ее, и повез пьяную японку по указанному адресу.

***

Никитин еще не спал. Заканчивал работу, сидя в кабинете при свете одной лишь настольной лампы, и проверял документы, сброшенные на почту. Глаза устали, но до конца оставалось мало, поэтому Илья сосредоточенно читал.

Он немало удивился, когда на мобильный телефон поступил звонок от охранника.

— Что стряслось? — спросил строго.

— Илья Сергеевич… как бы это объяснить? — замялся Миша.

Никитин устало вздохнул.

— Костюшин, у тебя что проблемы? Говори, не телись.

Однако фоном Илья уловил чей-то голос, который доносился издалека. Прислушался.

— Кто это там пожаловал?

— Она назвалась Хироки Мари. Не хотелось вас беспокоиться посреди ночи, но эта леди…

— Впусти, — коротко отрезал Илья, расплываясь в улыбке, и сбросил вызов.

Все-таки раздражение брало верх — он не закончил с работой. Но раз тут такое дело… Да и к тому же Мари, кажется, была чем-то крайне недовольна. Прикидывая, что успел натворить за эти несколько дней, Илья ничего такого не припомнил, заинтересованно хмыкнул и вышел из кабинета. Вниз не пошел. Дом был заперт изнутри. Он здесь один, не считая охранника, которому выпало сегодня дежурство. Илья свернул налево, прошел через вторую спальню и, открыв стеклянную дверь, вышел на широкую террасу. Отсюда был виден и въезд на территорию коттеджа, и дорожка, что вела к дому. Именно там, в свете фонарей, Никитин и увидел фигуру, которую мотало из стороны в сторону. Однако если поначалу он подумал, что женщине совсем хреново, вдруг понял — та что-то ищет. Топчется по клумбам, наклонившись, и упорно что-то ищет.

Решив пока не выдавать себя, Никитин закурил, облокотился на перила и молча наблюдал, что же будет дальше. С легкой улыбкой он глядел, как Мари, радостно воскликнув: «О! Подойдет!», что-то схватила и более ровно двинулась к крыльцу. Видимо, просто постучать в дверь она не планировала. Илья увидел, как та, подойдя ближе, принялась озираться по сторонам, глядя куда-то немного вверх. Видимо, камеры искала.

— Эй! Никитин! — прокричала Хироки, опять мотнуло в сторону, устояла, а потом еще громче проорала: — Никитин! Выходи! Сволочь ты! Драться будем!

Илья тихо рассмеялся, уткнувшись лбом в руку. Представил, как эта пьяная дурочка будет размахивать кулаками и в итоге сама же и грохнется. Чертовски забавно.

— Никити-и-ин… — протянула Хироки тише, потом, видимо, взбесилась и, замахнувшись, неожиданно с боевым кличем швырнула что-то прямо в окно первого этажа. Раздался звон битого стекла. — Илья! — добавила злобно и застыла на месте. Может, дошло, что сделала?

Никитин вздохнул.

— Вот это любовь, Хироки, — сказал он с улыбкой. — Вот это я понимаю — проявление чувств. Надо же. Польщен, польщен.

Мари резко вскинула голову. Слишком резко, и, пытаясь отойти немного назад, она упала на дорожку. Хотела поначалу встать, но осталась лежать, раскинувшись звездочкой. Зато теперь удобно было смотреть на Илью. Правда перед глазами плыло, но и черт с ним.

— Что ж ты так на*бенилась, зайка моя? Горе какое случилось, похоронила кого-то?

— Нет, — удосужилась ответить Хироки и села. — Просто… выпили… немного… — растирая глаза вместе с тушью, проворчала она, и Илья ничего не расслышал, а потом женщина поднялась и опять уставилась на Никитина. — Почему не впускаешь?

— А ты просила войти? Окно мне вынесла. Так что ли принято в гости приезжать? — совершенно спокойно проговорил Илья, наслаждаясь сигаретой — медленно и задумчиво. — Скажи, зачем пожаловала, и я подумаю, впустить тебя или нет?

Хироки, в голове которой была абсолютная каша, уперлась руками в бедра, пьяно переминаясь на месте, и внезапно выпалила обвиняющим тоном в сторону Ильи:

— Из-за тебя все! Придурок! Что ты… Что творишь вообще? Этот еще бесится! Целует, когда не просят даже! А ты тоже хорош! Что ты меня там… на столе… — и опустив голову, тяжело простонала, накрывая лицо ладонью: — Черт…

Никитин мало что понял, но точно уяснил: кто-то поцеловал Мари против ее воли, и еще она все не может забыть то воскресенье. Глубоко затянувшись, мужчина отошел, в пепельницу на маленьком круглом столике у стены ткнул окурок, вернулся в комнату. Медленно спустился вниз, отпер дверь и в свете фонаря, среагировавшем на движение, уставился на Хироки. Махнул головой, мол, заходи, и та обреченно пошла навстречу. В холле было темно, но это никому не мешало. Ухватив пьяную леди за локоть, Илья повел ее наверх. Затолкал в свою спальню, усадил на кровать, присел и помог снять обувь, стянул носки. В молчании снял с нее пальто. Остался стоять над ней, глядя на ключицы, призывно выступавшие под бледной кожей, вернулся к глазам, сжал челюсти и отошел.

— Ванная там. Справишься? — спросил, вешая пальто Мари на спинку стула, потом мягко открыл дверь, которую женщина и не заметила бы, скрылся в гардеробной, где ярко вспыхнул свет, и вышел оттуда спустя несколько минут с одеждой.

Хироки лежала на кровати, погружаясь в сон.

— Ну уж нет, милая моя, — недовольно пробубнил Никитин, бросил шорты и футболку рядом с женщиной, потянул ее за руку и силой усадил.

Та жалобно простонала:

— Я спать хочу… пусти…

— Поспишь, но для начала примешь душ, иначе завтра помирать будешь.

Мари слабо засопротивлялась, но когда Илья, довольно ощутимо шлепнул ее по щеке, та немного пришла в себя и попробовала расстегнуть блузку. Не вышло. Тогда Никитин поставил ее перед собой и помог. Хироки взволнованно перехватила его руки, как только тот положил их на пояс ее брюк.

— Не смей, — отбивалась она, пока Илья с невозмутимым выражением лица боролся с ней, между прочим, боролся успешно — все равно расстегнул штаны. — Илья… отвали… не хочу…

— А как я, бл*ть, не хочу, знала бы ты, — грубо резанул мужчина, раздраженно отшвырнув руки Мари. — Нажралась, приперлась ко мне, выбила окно. Уж поверь, завтра я буду наслаждаться твоей смущенной физиономией в полной мере, солнышко мое, — едко говорил Никитин. — Только попробуй еще раз обвинить меня в неадекватности. Ты превзошла всех неадекватных, Хироки, которых я знал.

— Илюша, — обиженно засопела Мари, уткнулась мужчине в плечо и неожиданно крепко обняла, прижимаясь к нему всем телом. Причем штаны лежали у ног. Замечательно просто. Никитин немного напрягся. — Прости… Я хочу спать.

— Действительно, — зло рассмеялся тот, не обнимая женщину в ответ, и сжал пальцами переносицу, добавляя: — Просто приехала поспать у меня. Что ж ты к Майеру не помчалась?

Не ожидая, что Хироки ответит, он удивился, когда услышал осмысленное:

— Ты для меня значишь куда больше, чем он… Представляешь, сегодня Крис целовал меня, а я вообще… Мерзко мне было… Гадко… Не люблю его.

Никитин смотрел в стену, сохраняя молчание. Понятно ведь, что раз Мари приехала именно к нему, то чувства в самом деле испытывает, пусть и призналась пьяной. Но, черт, как же она об этом пожалеет. Думая, что будет дальше, Илья заулыбался. А что будет? Будет нереально жарко, ярко и на разрыв аорты. Уж Илья умел «любить» от души. Выдержит ли Хироки?

Женщина цеплялась за него, не желая отпускать, и Никитин положил руки ей на спину, принявшись мягко похлопывать. Отчего-то глупые, но честные слова Хироки вынудили его задуматься. Он прислушался к себе и понял, что испытывает смешанные чувства: радость, облегчение, волнение, но и злость, легкую обиду — что немало удивило. И… еще кое-что… В это поверить не мог. Не сейчас. Нужно было проверить. Но Никитин точно мог сказать, что слова о поцелуе с Крисом вызвали у него отвращение, даже слегка обожгло в груди.

— Помоги мне, — попросила Хироки, и мужчина не сразу понял, что та просит помыть ее, а когда Мари, отлипнув, двинулась с места, к счастью, Илья успел поймать ее.

Рухнула бы, запутавшись в своих штанах. Потоптавшись на месте, Хироки освободилась от одежды, бесстыдно сняв трусы с бюстгальтером, и направилась к двери ванной. Никитин, проследив на ней взглядом, отвернулся, глубоко вдохнул и выдохнул. Ну и ночка.

— А что тут и куда? — донеслось уже из-за двери, и Никитин заглянул внутрь.

Мари, стоя в открытой душевой кабинке, пыталась понять, как вообще включить воду. Инновационные технологии сейчас ей были неподвластны. Подташнивало, голова кружилась, и уже фоном маячила назойливая мысль — она сделала что-то не так. Она вообще все сделала не так.

Илья снял джемпер, оставшись в одних брюках, потянулся и пустил воду. Сразу ухнула ледяная, и Хироки вздрогнула, ругнувшись, сжалась, обхватывая себя руками, чем вызвала у Ильи садистскую улыбку, но потом тот настроил на более теплую, и женщина расслабилась. Стоя к мужчине боком, она, опустив голову, терпеливо принимала душ. Даже не двигалась. Удивительно, учитывая то, какой пьяной она приехала. В конце концов Никитин, который все это время стоял у стены, скрестив руки на груди, сказал:

— Хватит. Выходи, — сам все выключил и, бросив женщине большое полотенце, вышел.

Он собрал ее одежду, сходил вниз, запихал блузку и белье в стиральную машину, брюки оставил в комнате на стуле, аккуратно расправив, а когда вернулся, просто закатил глаза.

— Трудно было нормально лечь? — процедил он, растормошив женщину, что упала поперек кровати в одном полотенце и вырубилась.

Она поморщилась, ловя Илью за предплечья, встала и вытаращилась на него. Никитин почуял неладное. Сощурился. Если эта дуреха потянется целовать его, то…

— Почему ты такой красивый, но такой козел? — прямо в лицо, не моргнув даже, с легкой глупой улыбкой проговорила Хироки.

Ноздри Никитина дрогнули. Он пытался сдержаться — не вышло. Захохотал. Надо же, думал, она целоваться с ним будет, а она просто взяла и оскорбила в глаза. С ума сойти можно.

— Знаешь, мне кажется, тебя создали ровно под меня, солнышко, — смеясь, ответил Илья, отбросил одеяло и толкнул женщину на кровать. Та, икнув от мощного толчка, плюхнулась на бок и сразу же оказалась укрыта и прижата сверху, потому что Никитин сел рядом, наваливаясь. Повернул лицо Хироки к себе и, склонившись, прижался к ее губам. От той дико несло «алкашкой», а вкус был солоноватым, да и цитрусовыми попахивало. Но как-то даже приятно стало. Мари ответила на поцелуй, задышав чаще, но Илья не собирался продолжать. Хироки была той, с кем он хотел провести ночь, когда оба будут в трезвом уме да твердой памяти. — М-м, кто-то завелся, — пробубнил Илья, немного отодвинувшись, — тебе поспать нужно, Мари, — добавил и сразу же встал.

Хироки пялилась на него в свете ночника большими лихорадочно горящими глазами, и Илья, в высшей мере собой довольный, улыбнулся ей.

— Доброй ночи. Завтра продолжим, — заверил он, только Мари не поняла, о чем конкретно речь, и, погасив свет, мужчина вышел из комнаты.

Хироки, вполовину протрезвев, да еще и тело мелко подрагивало — теперь уж не совсем ясно, из-за чего именно — зарылась в подушку, которая пропахла Ильей, до подбородка подтянула одеяло и затихла. Это было странно, но, казалось, она в безопасности, дома, под надежным присмотром. Так хорошо ей давно не было. Ни тревоги, ни грусти, ни переживаний. Вообще ничего негативного. Тепло в груди, легкий жар в теле, некоторое волнение из-за того, чего наплела… Да, наверное, завтра она страшно пожалеет как раз о том, чего наплела. Но сегодня ей плевать на это.

***

Мари давно проснулась. Слышала, как мимо комнаты прошли двое: Илья и, кажется, та американка. Она весело болтала, а Никитин отвечал ей сдержанно. Потом откуда-то снизу донесся звук строительного инструмента, и Хироки напряженно вслушалась. Поняв, что осталась одна, она села и заметила на тумбочке пустой стакан и бутылку Боржоми. Схватила ее, открутила крышку, уронила на пол, проигнорировала и стала лакать минералку прямо из горла. Какой тут этикет? Мари умирала от жажды. Плохо ей не было, это потому что не смешивали вчера напитков, но все еще легкое опьянение чувствовалось. Получается, Хироки не проспалась, однако надо было что-то делать. Улизнуть как трусишка не выйдет, поэтому она просто встала и тут же опять села. Обомлела — голая, и только на полу рядом валялось полотенце. Потом вспомнила, что Илья помогал ей раздеться и принять душ. Краска стыда ожидаемо залила лицо. Женщина спряталась в ладонях, убеждая себя, что ничего такого не произошло. Затем опять встала, открыла дверь балкона и выглянула наружу. Сообразила, что неплохо бы одеться, вернулась, сорвала с кровати одеяло, укуталась и вновь высунулась на балкон. Босым ногам было холодно, поэтому Хироки торопилась. Внизу, где была беседка, заметила американку. Она сидела напротив Ильи за столом. Завтракали.

Сглотнув от волнения, Мари забежала обратно в комнату, заметила на стуле свои брюки, но не нашла ни носков, ни белья. Заглянула под кровать, под столик, проверила в ванной — ничего. Потом уже обратила внимание на шорты и майку, что лежали на комоде. Одеваясь в вещи Ильи, Хироки глазами исследовала вторую половину кровати. Да, несомненно, Никитин спал с ней. Божечки, ну и натворила же она. Почти в ноль разряженный телефон в последний раз попытался принять вызов — Хироки случайно заметила, тот оказался на беззвучном режиме — и отключился. Звонил Сергей из бара. Разумеется, с чего же ему не позвонить, когда босс не вышла на работу. Дергаться было поздно — часы на тумбочке со стороны окна показывали половину первого. Вот это покутила Мари, вот это отчебучила.

Что ж, теперь ей ничего другого не оставалось, кроме как хорошенько умыться и пойти вниз. Так сказать, встретиться со своим страхом лицом к лицу.

Строители внизу, включив на колонке «Руки вверх», меняли стекло. Мари замерла. С холодком вспомнила, что выбила его именно она, вытерла проступившую на лбу испарину и свернула под лестницу. Миновав ее, она вышла на кухню — ориентировалась интуитивно, примерно прикидывая, где может быть выход на террасу. Не ошиблась. Поздоровавшись с приятной женщиной в возрасте, которая орудовала на кухне, готовя что-то умопомрачительное, Мари вышла на улицу. В таком виде было, конечно, холодно, но ей сейчас это и нужно. Солнечный день, тихо и безветренно, фоном зажигательно напевает Сергей Жуков о том, как «чужие губы ее ласкают», и она, Мари Хироки — фантастическая идиотка шагает со своей никому не нужной гордостью к беседке. Между прочим, как на плаху шагает.

— О! Гуд монинг! — воскликнула Джонс, первой обратив внимание на женщину, но, как оказалось, Никитин увидел ее, даже не поворачиваясь, потому что, глядя в планшет и отпив кофе, равнодушно бросил:

— Не мнись там, садись.

— Она же почти голая, ты что, Илья? — удивилась Агата, вскочила и понеслась в дом.

Хироки не успела и рта раскрыть, лишь проводила ту взглядом, а когда повернулась, похолодела вовсе не из-за температуры воздуха. Никитин смотрел на нее в упор. Отложил планшет и кивком головы — это привычка генеральных директоров такая или что? — указал, где ей сесть. Рядом. Вот где. Мари было правда холодно, поэтому, пока Агата не вернулась, она покорно села возле Ильи. Тот подпер подбородок рукой (тоже излюбленная привычка), усевшись к женщине вполоборота, и молча на нее уставился. Только когда Хироки несколько раз покосилась в его сторону, мужчина спросил:

— Ну и как тебе сегодня?

— Нормально, спасибо.

— А не за что, обращайся. Ты, я смотрю, быстро среагировала на предложение. Только успела оскорбиться, когда я тебя на столе немного отделал, а уже тут как тут. Прошла обида, что ли?

Хироки не могла контролировать смущение, которое накатило стремительно, да еще и Никитин глаз с нее не сводил — провалиться бы сквозь землю сразу в ад, чего медлить-то — и попыталась спокойно ответить:

— Мне жаль, что я так поступила. Простите, Илья.

— Боже ты мой, опять на «вы», я умиляюсь, — язвил Никитин, — а вчера ты не была такой скромной и стеснительной. Спасибо скажи, что не требую с тебя денег за выбитое окно. А еще за ночлег и мои потрепанные нервы.

Мари опалила его черными глазами. Илья мгновенно отреагировал на это. Его зрачки расширились, и теперь это не была чистая бирюза. Теперь Никитин пожирал ее пронзительным, слегка подернутым пеленой взглядом. Они были так близко друг к другу, что могло случиться любое безрассудство. Но Хироки не сдалась, пялилась на Илью и все тут.

— Не думаю, что человек, подобный вам, может занервничать из-за кого-то вроде меня, — отрезала она.

Губы Никитина еще шире растянулись в улыбке, обнажая зубы. Он даже причмокнул, испытывая колоссальное удовольствие от этих перепалок с японкой. Видеть, как меняется взгляд этой женщины, было поистине прекрасным зрелищем. Только Мари не знала об этом.

— Человек, подобный мне, это какой? — поинтересовался мужчина, и Хироки заметила, что выражение лица у него стало задумчивым, можно сказать, даже серьезным.

— Бандит, вот какой. Вы ведь и не такое видали, правда? — Мари покосилась на Агату, которая шла к ним с пледом в руках.

— Правда. Но ты первая, кого я никак не могу прихлопнуть, — японка изумленно взглянула на Илью, и тот положил руку на ее голое колено, — повода не нахожу. Все нравится, все так заводит. Даже обидно.

Понять, всерьез он это или нет, Мари не бралась, приняла от Джонс плед, поблагодарила и накрылась. Вскоре принесли завтрак. Мари все пыталась разозлиться на себя, хоть немного постыдить, а вот не могла. Испытывала полный комфорт в этой компании. Ела с аппетитом, хоть и чувствовала на себе взгляды Ильи (тихо радовалась, что не села напротив), слушала, как он отвечает американке, и не спешила. Не хотелось уезжать. Учитывая то, что время было послеполуденное, солнце стало пригревать, и пока они завтракали, Хироки разомлела. Сидели под крышей, в абсолютно открытом помещении, но воздух прогревался все больше. Сбросив плед, Мари допивала кофе, отмалчиваясь, да и по осторожным репликам Джонс поняла — говорили о нелегальщине какой-то. Вот и не встревала. Но в какой-то момент повисла пауза, и Хироки, взглянув на Агату, заметила, что та смотрит на Илью. Кивнув другу с пониманием, Джонс перехватила взгляд Мари, улыбнулась и встала.

— Мне пора. Благодарю за компанию, госпожа управляющая, — протянула руку, и японка ответила на рукопожатие. — До скорого, Илья. Никого сегодня не обижай.

— Буду паинькой, — лениво отмахнулся улыбчивый Никитин, и опять они остались одни.

Мари опустила чашку на блюдце, вытерла салфеткой губы и, повернувшись к Илье, как обычно внутренне подобралась.

— На самом деле ты прекрасно понимаешь, как мне сейчас неловко, — тихо проговорила Мари. — Я нанесла ущерб твоему имуществу. Опозорилась, приехав посреди ночи пьяной. — Никитин кивал, соглашаясь, хорошо хоть пальцы не загибал, когда женщина перечисляла свои косяки. — Да и наговорила всякого… В общем, спасибо за то, что отнесся к этому спокойно. Я не должна была так поступать, поэтому…

— Почему ты приехала ко мне, Мари?

Разумеется, Хироки понимала, Илья попытается докопаться до сути. Он неплохо узнал Мари за это время. Не могла она просто взять и приехать. Была причина. Хироки задумчиво вперилась взглядом в пустую чашку. Она анализировала свой поступок. В самом деле, почему она приехала в Репино?

— Вчера ты сказала, что я тебе дорог. Дороже, чем Кристоф. Помнишь? — пришел на помощь Илья, сомнительная такая помощь, к слову. Не хотелось Мари вспоминать, чего наговорила. — Потом назвала меня красивым козлом. Я, общаясь с тобой, Хироки, обрастаю все новыми характеристиками. Без понятия, радоваться или расплакаться.

Мари сглотнула. Вот сейчас — она чувствовала — сейчас все решится. Она должна быть честной с Ильей.

— Я сказала правду, — ответила и поглядела на мужчину. — Ты много для меня значишь. Не спрашивай почему. Я не знаю.

— Знаешь, — с холодной улыбкой сверлил ее взглядом Никитин, — все ты знаешь.

— Илья. Не надо.

— Страшно?

Мари прошиб пот. Она действительно боялась. Вовсе не самого Ильи, а всего того, через что она может с ним пройти. Поэтому, наверное, взгляд женщины стал умоляющим. Никитин же от этого еще больше озлобился. Жутко улыбаясь, он не сводил льдистых глаз с японки, которая сильно сжимала руки в кулаки, пряча их под пледом.

— Мари, я вопрос задал, — грубо напомнил Илья, — страшно тебе?

— Страшно.

Мужчина отвернулся, взял со стола сигареты, резко выдохнул через нос — показалось, будто хмыкнул — когда вытащил одну зубами, и прикурил. Мари все смотрела на него, невольно глазами блуждала по лицу, шее, предплечьям и пальцам. И вдруг ее пронзила мысль, напугавшая еще больше. Поэтому она и выдавила тихим голосом, как-то внезапно ослабев:

— Почему ты поцеловал меня вчера?

Никитин, глянув на нее подозрительно, насмешливо поинтересовался:

— Мне повод нужен или что?

— Илья, я тебе нравлюсь? — Вот так в лоб, в упор. — Нравлюсь ведь. Причем сильно. Ты ревнуешь меня к Кристофу.

Поистине глаза — зеркало души. Никитин смотрел как убийца. Наверное, именно так убийца и смотрит перед тем, как перерезать жертве глотку. Поставив локти на стол, Илья несколько секунд тяжело смотрел на Хироки, потом отвернулся, сделал затяжку и, выдыхая, сдавленно рассмеялся.

— Ты п*здец, зайчик… Как выдашь…

Мари заметила, что Илья начинает материться, когда раздражен или зол. Даже может улыбаться, смеяться, как сейчас, но на самом деле он злится.

Хироки, которую стала бить мелкая дрожь от переизбытка эмоций, пялилась на Илью, курившего с улыбкой, а потом потянулась к нему и губами прижалась к шероховатой щеке. Мужчина замер. Мари сразу не отодвинулась, лицом зарылась ему в шею и пробормотала:

— Спасибо, Илья, — потом встала, прихватив плед, и быстро вернулась в дом.

Пора было уехать. Сегодня ей нужно хорошенько подумать над всем, что случилось, и вот, признаться, сейчас она ни капли не пожалела, что провела здесь ночь. Как много она увидела в Илье. Его слова, взгляды и жесты. Это было скрыто, но стоило приглядеться, и все вставало на свои места. До чего же он странный, необычный. У Мари сердце долбилось о ребра, когда она, переодевшись, попросила экономку вызвать такси, и ждала машину у ворот. Ни на секунду не допускала мысли, что Илья действительно в ней заинтересован, и вдруг такое открытие. Это туманило разум. Хироки боялась ошибиться. Но Илья не отрицал ведь…

Никитин сидел, молча курил и думал, какого лешего не поставил Хироки на место. Надумает себе всякого. И, черт, что за выходки?

Отрешенно проведя пальцами по щеке, куда его поцеловала Мари, Илья подумал, а в самом деле — эта женщина неплохо разбирается в людях. Глядите-ка, про ревность сразу поняла. Усмехаясь, мужчина вытянул под столом ноги, откинулся на перила сзади и закрыл глаза. Да уж, Хироки отжигала знатно. Пьяная, голая, бесстыдная, а еще и в глаза говорящая всякие гадости. И уже потом вдруг — сама покорность. И чего еще от нее ждать? Наверное, в группировку внедрится, не иначе. Якудза, черт ее дери.