Украденный гремлином

10

Дин лежит, распластавшись на кровати, в то время как его разум продолжает зацикливаться на ночи после того, как Кас слепо вбежал ему в объятия. Наличие Каса на руках заставило сердце Дина взлететь, несмотря на панику Каса, и он хотел только держать человека ближе.

Он получил то, что хотел, хотя бы на мгновение, и его желудок кисел при мысли. Кас был в ужасе, и все, о чем он мог думать, это то, как хорошо Кэс чувствовал себя в его объятиях. Ощущение того, что пальцы Каса скручиваются в рубашке, а его горячий нос прижимается к кривому шее Дина, чуть не сделало его слабым в коленях.

Конечно, Один, должно быть, пытался попробовать его желания.

Он моргает у потолка, пытаясь очистить свои мысли, но его сердце снова чувствует себя тяжелым, когда он вспоминает их ходульный разговор, когда Кас успокоился.

Кас не его шлюха, и он не будет. Когда-либо.

После яростного отрицания Дина и неудачной попытки объяснить, Кас дистанцировался и только неохотно покинул свою постель, когда Дин приказал ему прийти поесть.

На мгновение суженные взгляды Каса убедили Дина в том, что он уничтожил тот небольшой прогресс, которого он добился с помощью этой простой команды, но затем Кас поднялся на ноги и пересек комнату без слова протеста.

Кэс нахмурился, когда опустился в кресло и потянулся за куском хлеба, глядя на Дина со степенью раздражительности, на которую Дин думал, что способен только Сэм.

Взгляд Каса только усилился, когда Дину пришлось прикусить щеку, чтобы не улыбаться.

Дин рассмеялся, когда Кас взял оба медовых пирога из подноса и отнес их в свою кровать, где он смотрел на Дина с зауженными глазами, когда тот ел, осмеливаясь потребовать свою долю.

Даже нахлынув, Кас очаровательный, и Дин с облегчением увидел, что он действует без страха в его присутствии.

К сожалению, его недоумения недостаточно, чтобы исправить ситуацию между ними.

Дин хмурится у потолка и закрывает глаза, выдыхая тяжелый вдох, прежде чем вытереть руку по лицу. Его щетина царапает его ладонь, а глаза горят, когда он заставляет их оставаться открытыми и иметь дело с новым днем.

Он приподнял себя, вспоминая огонь в глазах Габриэля, когда он загнал Дина в угол и осмелился повысить голос в ночь, когда Кас пытался сбежать, после того, как Дин вынес свое наказание и отправил Каса спать в сарае.

Какое-то наказание, которое было.

Если бы его отец знал... Дин качает головой, развеивая мысль.

Самуил никогда не узнает.

Ты идиот, Дин. Относились к нему так грубо. Неудивительно, что он боится тебя! Дин слышит голос Габриэля в своем уме так же ясно, как когда человек выкрикивал слова, в то время как Сэм наблюдал с нарастающим ужасом и пытался поместить себя между ними.

Слова Габриэля разозлили Дина, но это было все, что он мог думать о ночи банкета, когда Сэмюэль возвышался над Касом.

Дин был слишком медленным, чтобы реагировать, и он не уверен, что когда-нибудь простит себя за то, что позволил своему отцу причинить вред Касу.

Затем Лилит сделала то же самое. Он уверен в этом, даже если Кас отказывается признаться в ее угрозах.

Халатность Дина непростительна.

Повязка на руках или нет, Cas - это его ответственность, и Дин ругает себя за то, что не делает лучше.

Он тяжело глотает и подпирает себя на локтях. Кас — это просто шишка под большой медвежьей шкурой, и звук его мирного дыхания едва прорезает тишину комнаты. Улыбка украшает губы Дина, когда он смотрит, как Кэс спит, так близко и все же так далеко.

По крайней мере, обеспечение безопасного места для сна — это одна вещь, которую Дин сделал правильно.

Сердце Дина болит, когда он выталкивает себя из своей кровати, быстро переодевается в свежую одежду и готовится к дню. Он собирает свой меч и смотрит на плоскую сторону клинка, прежде чем пробежать большим пальцем по краю с хмурым взглядом.

Слишком тусклые и булаворезы ржавчины по краю от влажного летнего воздуха.

Этого никогда не произойдет.

Кэс просыпается, когда звуки утренней рутины Дина достигают его ушей, и Дин не может удержаться от слабой улыбки, которая играет на его губах, когда он хлопает своим тяжелым мечом о стол, чтобы заставить Каса встряхнуться.

Кас сужает глаза на внезапный источник шума, прежде чем обратить свой сварливый взгляд на Дина.

Дин пожимает плечами и хоронит свою ухмылку.

Кас не утренний человек.

Ему понравилось, как Кас смело ответил на его нежные поддразнивания. Они пришли к взаимопониманию за последнюю неделю, и слой страха, который Кас несет с собой, кажется, отслаивается, когда они одни. Застенчивые улыбки Каса и случайный смех поднимают настроение Дина, и он думает, что мог бы утонуть в этих бездонных голубых глазах, если бы Кас позволил ему это сделать.

Кас отмежевывается от медвежьей шкуры и взбирается на ноги. Его волосы дикие, и он не делает никаких движений, чтобы приручить их, когда он протягивает руки высоко над головой с зевком.

Его бесформенные одежды скрывают тело, под которым, как знает Дин, скрывается тело, и он может только представить, как мышцы Каса заполнились теперь, когда он правильно питается. Тело Каса становится таким же сильным, как и его воля, и это делает его еще более красивым.

Рот Дина пересыхает при взгляде болезненного блаженства на лице Каса, когда он наклоняется назад, а его позвоночник лопается. Самый крошечный стон ускользает от губ Каса, и Дин бросает свой взгляд на меч перед ним, прежде чем Кас смотрит на него за то, что он смотрит.

— Еда? — спрашивает Дин, зная, что Кас поймет его.

Кас кивает и зевает, прежде чем шарахнуться к двери в поисках завтрака.

Дин качает головой про себя с мягкой улыбкой, когда Кас уходит. Он действительно ужасный раб. Медлительный, наглый и обычно непослушный.

Но Дин не хотел бы, чтобы он по-другому.

Тихое присутствие Кастиэля и частые хмурые взгляды успокаивают в нем что-то, что, как он думал, никогда не может быть успокоено.

Он наслаждается компанией Каса.

Он только надеется, что Кас почувствует то же самое.

Дин приступает к тому, чтобы провести первым из своих камней по краю своего лезвия, тщательно выпрямив переднюю кромку и сглаживая любые недостатки. Этот меч принадлежал его истинному отцу, и Дин дорожат этой связью, несмотря на то, что едва помнит этого человека.

Сэмюэл вернул этот клинок Дину всего несколько лет назад, сославшись на необходимость того, чтобы сын носил клинок своего отца.

Дин задается вопросом, почему Сэмюэл подарил ему меч в первую очередь. Если он станет наследником ярла, разве клинок саксона не будет оскорблением, а не подарком?

Постоянное напоминание о том, что Дин никогда не будет истинным скандинавом.

Дин вздыхает и продолжает. Нет ничего, что можно было бы выиграть, скрывая свое наследие в стыде. Он был избран наследником, и его деревня принимает его.

Этого достаточно.

Кастиэль возвращается с тяжелым подносом, прежде чем Дин заканчивает со своим мечом, и его голубые глаза зацикливаются на сверкающей клинке, когда он ставит их завтрак на стол.

Дыхание Дина перехватывает, когда Кас подходит близко, все еще изучая меч, не щадя Дина ни взгляда. Редко Кас так легко благословливал его такой близостью, и Дин намерен оценить момент.

Кас протягивает руку, чтобы провести пальцем по лезвию, и рука Дина бросается вперед, чтобы поймать его запястье, прежде чем любой из мужчин осознает движение. Кас замирает в тисках Дина и обращает на него свои испученные голубые глаза.

— Винчестер, — тихо говорит Кас, прежде чем посмотреть в сторону меча. — Джон Винчестерский, — говорит Он снова с кривой улыбкой. — Твой отец.

Дин взмахивает головой, не зная слов Каса, но нуждаясь в том, чтобы он продолжал.

— Ты помнишь, мой принц? Кэс спрашивает со слабым опусканием подбородка, и Дин издает резкий стон разочарования, когда он не понимает, что говорит Кас.

— Кас, — предостерегающает Дин. Хотя он благодарен касу за более спокойное настроение сегодня утром, он не ценит его преднамеренные насмешки. Пальцы Дина сжимаются вокруг запястья мужчины, но Кас только хмурится, глядя на Дина.

Кас хихикает и качает головой. «Декан Винчестера, вы были бы законным королем Уэссекса, и все же вы понятия не имеете, не так ли?» Кас продолжает, и Дин сужает глаза при звуке своего имени, связанного с Винчестером, Уэссексом и Кингом.

Сердце Дина заикается, когда он думает, что, возможно, каким-то образом, невероятно, Кас знает, что Дин родился саксонцем. Скудные слова, которые понимает Дин, подразумевают то же самое, и Дин тяжело глотает.

Возможно, Кас подразумевает, что саксонский король казнил бы Дина за предательство своей родины.

Желудок Дина опускается при мысли о насмешке Каса, и его аппетит убегает перед лицом тяжело нагруженного подноса, принесенный Касом.

Кас закатывает глаза и оттягивает руку назад. «Неважно. Теперь вы варвар. Уэссекс не хотел бы тебя».

С этими горько сказанными словами Кастиэль отворачивается и сядит на свое обычное место за столом Дина.

Дин не может не наблюдать с тяжелым сердцем, как Кэс ковыряется в еде перед ним с угрюмым хмурым взглядом.

В приступе разочарования Дин отодвигает стул назад, деревянные ноги визжат, когда они тащатся по полу, когда он толкается к своим ногам. Он поспешно прячет свой меч, намереваясь вернуться к нему позже, и резко прощается с Касом.

Испугченные голубые глаза смотрят на него, когда он спешит уйти, но у Дина слишком много обязанностей. Он не может позволить себе сидеть здесь весь день и слушать слова, которые не имеют смысла.

Оказавшись на улице, он делает глубокий вдох свежего воздуха, намереваясь очистить себя от утренних разочарований.

Вид его брата, прячущегося в тени с Руби, не делает его характеру никакой пользы.

Глаза Дина сужаются, когда он смотрит, как женщина окутывает руку на руку Сэма, как будто она имеет какое-либо право прикасаться к нему, и требуется вся его сила воли, чтобы не штурмовать там и не отрывать ее от своего брата.

Сэм смеется над тем, что говорит женщина с вороньими волосами, а Дин смотрит, как она уходит с улыбкой.

Ноги Дина несут его по открытому пространству, прежде чем с его разумом проконсультируются по этому вопросу, и выражение лица Сэма затуманивается, когда он видит, что Дин приближается.

— Сэм! Дин звонит, когда замечает, что Сэм начинает отворачиваться, и плечи его брата опускаются, когда он поворачивается назад.

«Я не хочу это слышать, Дин. Руби хороший человек». Сэм складывает руки на груди и смотрит вниз на Дина с вызовом в карих глазах.

Дин качает головой. «Я его не покупаю. Что-то не так с ней, Сэм, — говорит Дин со взглядом в сторону Руби. — Я ей не доверяю».

Сэм выгибает бровь. «Я не ребенок, Дин. Мне не нужно твое одобрение».

Слова Сэма глубоко проникли в сердце Дина. Он спас жизнь Сэма все эти годы назад, он спас обе их жизни. Но Сэм ничего из этого не помнит. Дин провел всю свою жизнь, защищая Сэма и гарантируя, что у него будет хорошая жизнь.

Сэм больше не нуждается в нем.

«Хорошо», — говорит Дин с резким хмурым хмурым отношением. «Совершайте свои собственные ошибки».

Он поворачивается и убегает, прежде чем у Сэма появляется шанс ответить, но Дин сомневается, что Сэм все равно скажет что-нибудь полезное.

Сэма не сломляют связи между Лилит и Азазелем, и его привязанность к Руби ослепила его от того факта, что она и Лилит являются сестрами.

Ничего хорошего от нее не выйдет.

Бенни сообщил о шепоте недовольства, несомненно, посеянного Асмодеем в его бесконечной попытке опозорить Сэмюэля и бросить вызов Дину, у которого есть его наследник. Кэс был атакован Лилит, Дин уверен, но дурак отказался вовлечь ее таким образом, чтобы Дин мог наказать.

Он низко рычит о своих разочарованиях, когда пыль поднимается вокруг него. Вокруг него расстается разреженная толпа, никто не желает вторгаться в его задумчивость, но это не мешает их тихому шепоту достигать его ушей.

— Дин! Голос Сэма, наконец, зовет позади него, но Дин упорно игнорирует своего брата. У него есть работа.

Облегчение Дина от того, что Сэм не следует за ним, отталкивается от раздражения. Это утро было обречено закончиться гневом с тех пор, как он взвалил себя из своей постели.

«Бенни, пожалуйста, скажи мне, что у тебя есть хорошие новости», — говорит Дин, приближаясь к своему старшему другу.

Бенни кивает и смотрит вдаль, не поворачиваясь лицом к Дину. «Тренировки идут хорошо. Хотя я поймал двух христиан, сражающихся друг с другом. Один из них казался ужасно сердитым, но он отказался сказать мне, почему».

Дин хмурится. Монахи всегда казались сплоченными и добрыми по отношению друг к другу. — Кто начал драку? — спрашивает Дин с поднятой бровью.

Бенни хмурится. «Один из тех, кому поручено строить корабли. Бальтазар».

Дин хмурится.

Конечно, возмутителем спокойствия должен быть Бальтазар.

«Я знаю, брат. Почему именно он, верно?» — говорит Бенни со смехом.

—С кем он воевал? Дин задается вопросом вслух.

«Вергилий», — произносит Бенни имя, как будто слово оставляет неприятный привкус во рту.

Дина морщится, и он качает головой. Разговаривать с Вергилием было бы бессмысленно. Мужчина отказывается изучать их язык и всегда несет облако горького гнева, куда бы он ни пошел. — Бальтазар внизу у берега? — спрашивает Дин, смиряясь со своей судьбой говорить с этим человеком.

Расстройство нельзя терпеть.

«Должно быть», — говорит Бенни просто, глаза все еще сканируют горстку мужчин и женщин, которые спаррингуют на открытом пространстве рядом с полем. — Как твой мальчик?

Дин хафф. — Кас? Дин задает вопросы, несмотря на то, что знает, что Бенни не может ссылаться ни на что другое.

Бенни кивает, а Дин тяжело вздыхает, прежде чем покачать головой.

«Я пытаюсь, Бенни», — говорит Дин.

Бенни поворачивается и хлопает тяжелой рукой по плечу Дина. «Он придет».

Дин надеется, что Бенни прав, хотя он признает с растущей уверенностью, что Кас никогда не будет смотреть на Дина с таким же интересом, как Дин к нему.

«Я вернусь через некоторое время», — говорит Дин, поворачивается. Ему нужно разобраться с Бальтазаром, прежде чем Самуил поймает слово о какой-либо наглости среди рабов.

Тонкие волоски на задней части его шеи колются, когда Дин снова пересекает открытое пространство между зданиями, улавливая самый слабый взгляд на Азазель, исчезающего за домом семьи Руби.

Сэм давно ушел от того места, где Дин видел его в последний раз, но Дин все еще сканирует область настороженным глазом.

Он видит Каса в поле вместе с двумя своими братьями. Иниас и Гадрел жестикулируют друг другу, но Кас, кажется, отвлекается на что-то вдали.

Дин следует за линией зрения монаха, но ничего не находит. Все, что нахмурило на чертах Каса, уже прошло.

Иниас осторожно окутывает руку на руку Каса, чтобы привлечь внимание своего друга, а глаза Дина сужаются притяжательно, пока Иниас не машет в общем направлении Дина.

Глаза Каса бросаются на Дина и заметно расширяются, прежде чем он поворачивает голову, чтобы прошептать на ухо Гадрилу.

Дин не может не задаться вопросом, что они говорят друг другу, но у него нет сердца, чтобы исследовать. Не после всего остального сегодня утром.

Гадрел поворачивает голову к Дину с удивлением, написанным на его чертах, и самые уголки губ Каса сворачиваются в улыбку, когда он встречает взгляд Дина.

Дин чувствует, как его щеки нагреваются, и он наклоняет подбородок. Они говорят о нем, и он ничего не может сделать, чтобы остановить их, кроме запрета Касу на контакты со своими братьями.

Он присматывает про себя, когда думает о вмешательстве. Он видел, как хорошо это сработало в прошлый раз.

Нет. Какова бы ни была проблема, Дину придется обсудить ее с Касом.

Он оглядывается назад, чтобы увидеть, что Кас все еще смотрит с этой мягкой улыбкой, играющей на его губах, а Гадрил и Иниас втянуты в глубокий разговор, не обращая на него никакого внимания. Дин позволяет себе вернуть улыбку Каса и дать монаху кивок только для того, чтобы увидеть, как улыбка Каса растет.

И черт возьми, если это не поддерживает его дух.

Возможно, напряжение сегодня утром было простым недоразумением.

Он засасывает дыхание и заставляет себя отвернуться, чтобы продолжить свой путь.

— Бальтазар! Дин лает, сканирует пляж в поисках монаха. Бальтазар был первым из христиан, кто отказался от своих одежд в пользу викингского способа одежды. Он даже позволял своим волосам расти.

Голова Бальтазара всплывает с борта корабля, к которому он приставил доску, и его черты лица извиваются в замешательстве, когда он видит, что Дин смотрит в его сторону.

«Иди», — приказывает Дин, и светловолосый мужчина хмурится, толкая его на ноги.

«Если это о словах, которые я обменялся с Вергилием...» Бальтазар начинает говорить на ходулях по-скандинавских, но Дин затыкает ему молчание с поднятой рукой.

«Это именно то, о чем идет речь. Объяснитесь себе», — говорит Дин, глаза сузились, когда он изучает человека, приближающегося к нему.

— Смотри, Дин. Бальтазар делает паузу, и Дин кивает. «Кэсси сказала, что я могу доверять тебе, и я никогда не знала, чтобы мой брат лгал». Взгляд Бальтазара становится необычайно серьезным, когда он внимательно относится к Дину.

«Продолжайте», — говорит Дин просто так, как будто признание Бальтазара действительно вызывает удивление.

Бальтазар тяжело дышит и качает головой. «Может быть, мы можем поговорить где-нибудь наедине?» — спрашивает он, внимательно сканив их окружение.

Теперь интерес Дина разогно. «Придись», — говорит Он легкомыслено, жестикулируя, чтобы человек последовал за Ним.

Он приводит их в кузницу, где их кузнец выполняет свою работу, и дает человеку мягкий приказ очиститься.

— Что? — спрашивает Дин, сложив руки на груди, как только он и Бальтазар остаются одни. Жар от огня удушающий, а воздух густой, он не хочет находиться здесь дольше, чем должен.

«Послушайте, мы все знаем, что Кэсси была ранена братом Азазеля. У меня есть подозрения по поводу того, что произошло, но Кас не будет говорить об этом. Мы защищаем своих, понимаете?» Бальтазар хмурится, внимательно относя к Дину.

Дин кивает. «Я сожалею о том, что случилось с Касом».

Бальтазар кивает. «Мы знаем. Иначе зачем вам так чертовски владеть им? Ты заботишься о нем, не так ли?»

Дин кивает, чувствуя себя более разоблаченным, чем ему хотелось бы, но он не будет стыдно признать, что Кас стал значить для него нечто большее. — Какое это имеет отношение к Вергилию?

«Азазель по-прежнему представляет угрозу для нашей дорогой Кэсси, как и его отец. Правильно?» Бальтазар спрашивает, и Дин начинает испытывать чувство беспокойства, ползающее по его коже.

Дин дает кивок, чтобы Бальтазар продолжил.

Мужчина тяжело вздохнул и грустно покачал головой. «Я видел, как Вергилий и Метатрон разговаривали с Азазелем и Асмодеем. Когда Вергилий подошел ко мне вчера вечером, он сказал, что я должен «выбрать победившей стороны».

Дин хмурится. — Что это значит?

Бальтазар пожимает плечами. «Я не слушал достаточно долго, чтобы узнать. Он, казалось, подразумевал, что вы причиняете боль Касу, и он был бы в большей безопасности без вас. Кэсси сказала мне, что вы заслуживаете доверия. Он бы этого не сделал, если бы вы причиняли ему боль». Бальтазар сужает глаза на суждении. «Это звучало слишком похоже на то, что они пытались заставить его в одиночку».

Брови Дина бороздятся, когда он просеивает слова Бальтазара. Насколько ему известно, монахи мало знают о политике Лаугара. Он может только предположить, что Бальтазар правдив. «Держите это между нами и держите глаза открытыми. Я хочу знать, видите ли вы Вергилия, разговаривая с Азазелем или Асмодеем. Если они снова подобудут к вам, попробуйте получить больше информации».

Бальтазар кивает на свое согласие.

«Спасибо, что привлекли мое внимание к этому вопросу, Бальтазар. Я буду догоняться, чтобы вы были вознаграждены». Дин почтительно кивает и поворачивается, чтобы уйти.

«Все, что я прошу, это чтобы вы не доказали, что Кэсси неправа», — говорит Бальтазар, когда Дин открывает дверь, чтобы выпустить их на улицу.

«Я не собираюсь этого делать». Дин входит в дверь, за ним следует Бальтазар.

Монах возвращается к своей работе острым кивком, оставляя Дина в одиночестве, задаваясь вопросом, что его дядя интригует.

Ему нужно поговорить с Бенни и Сэмом.

---