Белые лилии.

Глава 14.

Что мне оставалось делать, кроме как обнять и чувствовать, как расслабляются под руками мышцы и спокойно опускаются плечи? В моей душе мир, как будто рядом снова шумит океан, а над головой горят звезды.

— Апчхи! Прости, мон шер, — отстраняется. — Мне волосы в нос лезут. Какой момент испорчен, правда? — хитрые темные глаза смотрят прямо на меня.

— Не в первый раз, Аста. Не в первый раз…

Но момент испортили не только растрепанные волосы, но и второй гость, что сейчас подпирал угол дома.

— Сraban, ты главный дар так и не увидела, — протягивает Асте шкатулку размером с ладонь. — Это Благодарность от Валар. Передаю дословно — они сказали, что это тебе подойдет и будет отражать твою фэа и дух.

Аста раскрывает шкатулку, стоя рядом со мной. На зеленом шелке лежит бурый камень в крупных трещинах, размером с яйцо. Очень напоминает…

— …какашка… — замерла с подарком в руках. — Валар подарили мне камень в виде блядской какашки и сказали, что вот ЭТО! отражает мой дух и душу… Заебись пошутили. Прости, Стив, — берет в руку камень. — А-а-й! Горячий!

Камень упал в траву, а Аста дует на пальцы. Я не задумываясь поднимаю его с земли, но для меня он холодный. Моя подруга недоверчиво смотрит, а потом протягивает раскрытую ладонь.

— Давай его сюда, бро, — передаю. — А-а-а-а-а-й, да что ж такое? Камень, который выглядит как говно, олицетворяющее мою душу, еще и кожу жжет, как священный Сильмарилл руки недостойным! Мой остроухий друг, скажи Валар, что их юмор я оценила и ставлю им десять из десяти. Хм… А ты, Стив, похоже достойный.

Эльф больше не сдерживается и смеется от всей души, даже согнулся и в колени руками упирается.

— Смейся-смейся, эльда… — Аста с помощью щепки закатывает камень-подарок в шкатулку. — Там в той куче хоть что-нибудь полезное есть вообще?

— Опомнилась. Мне уже уходить пора, а она только спросила. Там тебе хоббиты тючок табака за заговоренное озеро передали, — Глорфиндел уходит в сторону входа. — Ну и еще наугрим за спасение наследника престола мелочь одну положили. Всего-то короб мифрила, — и скрылся за углом. А потом выглянул напоследок. — Яблок своих в дорогу дашь, mellonamin?

Краем глаза я вижу неясное движение, как будто птица пролетела. Но мне показалось — это Аста выпустила на растрепанную макушку свои звериные уши. Она поворачивается ко мне, а ее глаза под светом чужого солнца сияют темным янтарем.

— Стив, радость моя, мой милый друг… — ее голос перекатывается, как ручей на камнях. — Не подсадишь меня на ветку? И потом надо будет закопать остатки одного наглого остроухого трупа после того, как я его сожру без соли и перца.

— Ты же сказала, что не ешь разумных.

— Ну… пожалуй, тогда только немного покусаю, — спрятала уши обратно.

Что я еще мог ей предложить, как не собственный локоть? А она его приняла.

***

— Это что, яблоня? Аста, мне кажется, что яблони должны выглядеть по-другому и быть несколько… меньше. Она же размером с восьмиэтажный дом!

Мне приходилось сильно запрокидывать голову, чтобы увидеть верхушку дерева. Ветви раскинулись от толстого ствола ярдов на сорок, а сам ствол смогут обхватить разве что три человека, если возьмутся за руки.

— Что выросло — то выросло. И это говорит мне человек, который и сам сильно изменился, — говорит, стягивая кеды и развязывая ремешок, скрепляющий косу — Стив, ты не мог бы отвернуться?

Меня на мгновение бросило в жар. Аста не стеснялась превращаться в лирим при мне. Неужели она сейчас… На ум приходят байки про шабаш, на который ведьмы прилетают простоволосыми и обнаженными.

— Ты что, покраснел? — подходит ко мне, ступая босыми ногами по траве и расплетая волосы. — Чем же я так смутила столь храброго воина?

— Я подумал… Ты никогда раньше не просила не смотреть… И волосы начала распускать, — как неловко, пережить бы этот момент.

— Ага. Значит ты подумал, что я сейчас тут голышом прыгать буду, — заглядывает в глаза, но ее зрачки не пляшут. — Не смущайся, мой милый друг. Просто я сейчас буду ворожить — танцевать и петь. Тебе это видеть не нужно.

— Почему же я тогда должен отвернуться? Это что-то неприятное или ужасное?

— Не люблю свидетелей моего позора, — расплетает последние витки косы. — Ты же слышал, как отзывается о моем пении Глорфиндел, а когда он пытался научить меня танцевать — оттоптала ему сапоги. У Первородных детей Эру очень сильно развито чувство прекрасного, так что он меня застыдил на пару столетий вперед. Зараза он. А ты все же отвернись и старайся не подслушивать.

Аста развернула меня за плечи, спиной к исполинскому дереву, а потом тихо завела песню. Язык был мне незнаком, но теперь я понимал смысл слов. Она пела о змеиной свадьбе и полозе-женихе. Она всегда сочувствовала драконам, так что ее любовь к пресмыкающимся понятна. Я не смотрел, но ее тень иногда мелькала передо мной, и я видел, что она ступает на кончиках пальцев, плетет руками узоры, а волосы клочьями тумана следуют за движениями. И иногда из-за спины мимо меня проносилось ее северное сияние.

— Все, момент позора прошел — ты можешь повернуться и подсадить меня на нижнюю ветку. Я в прошлый раз Халка не просто так сюда привела, — указывает вверх.

— До нее же ярдов шесть! — нижняя ветвь росла высоко над головой.

— Помнишь, ты предлагал меня подкинуть, как нашу мисс Романофф? Лови момент, мон шер, — берет разбег в мою сторону.

Я едва успеваю сложить ладони в замок, подставляя их под голую прохладную ступню. Со всей силы толкаю ее вверх — и Аста исчезает среди листвы, только длинные темные волосы мелькнули хвостом кометы.

— Хе-е-ех… перелет… Ну и силен же ты, бравый воин — я чуть на верхушке не оказалась, — весело говорит с дерева. — Лови урожай! — сверху падает яблоко.

Через пять минут Аста спрыгивает с нижней ветки, заплетает обратно косу, обувается и пытается удержать в руках кучу яблок.

— Давай я помогу тебе. Не отказывайся, — забираю у нее половину. — Мужчина должен помогать — так уж я воспитан.

Аста улыбается и слегка толкает меня плечом.

— Я благодарна твоим предкам, что они произвели тебя такого на свет, — касается пальцами свободной руки груди и лба. — Пусть возродятся в добром Мире. Не зря я тогда тебя вернула, Стив.

***

Аста

— Сraban, ты там опять хороводы водила и каркала свои песни про змей? — Глорфиндел, зараза с острым ухом и слухом.

— Ну уж потерпи немного, если моих яблок хочется. Держи, — впихиваю в руки эльфийскому гаду свою половину золотого урожая. Как раз в тон его одеждам.

Посланец Валар стоит в своем камзоле и золотом плаще около оседланного коня и прячет мой подарок в пустую седельную сумку, а потом начинает тереть глаза.

— Аста, вы чем там у дерева занимались? В твоих фруктах столько магии, что их скоро можно будет только с закрытыми глазами есть. Ты бы прекращала веселиться около него.

— Радовалась я, — смотрю, Стив опять смущается и отводит взгляд. Да что ж такое. — Если ты сейчас отправляешься на Валинор, то передай парочку начальству. Пусть видят, что у меня не такая уж и черная душа. Злым колдовством такого не сотворить. И заметь! Это красивое золотое яблоко, а не камень-какашка.

Я забираю у бро вторую половину и хочу ссыпать их в рюкзак, когда замечаю в нем стопку книг.

— Кстати, о Валиноре, — протягиваю остроухому книги. — Тут один ясновидец из Мира Стива, Толкин его фамилия, почти сто лет назад начал их писать. И все они про Арду, но меня в них нет. Почитай и посмейся, mellonamin.

— Хватит каркать, лучше прячь коня и проведи в тот Мир — мне подготовили путь обратно именно оттуда.

Я открываю дверь в Мир Стива Роджерса под стук упавшего камня, который я подкинула при переходе.

— Карл, как обычно, пожалуйста.

— Вали гулять, балда, — обиделся, наверное. — Без новых красавчиков не возвращайся.

Стив стоит рядом со сложенными на груди могучими руками и хмурится в потолок. Глорфиндел же напротив — довольно усмехается и незаметно кивает в сторону моего бро. Что значит эта пантомима?

— Вы как хотите, друзья мои, а я сейчас готова у***ь за пироженку и чашечку кофе.

***

Мы сидим с моим милым другом в первой попавшейся кофейне — Судьба нас уже привела к Глорфинделу, мы его проводили, а теперь можно просто продолжить начатое. Бубнит новостями телевизор на стене, а люди негромко переговариваются за соседними столиками. Кофе оплатил Стив, сказал, что долг мой не примет. Не я одна цепляюсь за мелкие Договоры. Это приятно.

— Что значит «Сraban»? Мистер Глорфиндел постоянно так тебя называет и даже говорил про это, но я забыл, — бро глядит на меня поверх чашки.

— «Ворон» — песни мои ему не нравятся, — отпиваю немного горячего напитка. — Но на самом деле это имя дали мне другие эльфы. В Лотлориэне, — набираюсь решимости. — Они считают, что моя работа с душами и Великий Обмен — признак Некроманта. Я для них темная тварь и зло, мой милый друг. Поэтому любая дверь в дом эльдар для меня закрыта. Вот такие дела.

Стив даже застыл, осторожно опустил чашку и начал вертеть на столешнице блюдце с пирожным.

— Поэтому тебя изгнали из того Мира? За то, что можешь помогать и лечить? Мне кажется, что это несправедливо. Я ведь видел те подарки, что мистер Глорфиндел тебе передал. Там есть благодарность за спасение, многое другое. И я не заметил, что твой друг относится к тебе как к злу.

Эх, Стивен Роджерс, пришло время бросать карты на стол.

— Глорфиндел сам побывал на том свете, и ему это не понравилось. На самом деле меня выгнали за воровство в особо крупных размерах, — смотрю в небесные глаза.

— За воровство… — поднимает брови.

— Да. Я выкрала одного пленника. Очень ценного пленника — Мелькора. Мятежного Демиурга, если быть точной. Его приковали к скале за границей Мира. Было там одно ложное пророчество, где говорилось, что этот Вала станет причиной конца света и после финальной битвы все станет зашибись, Арда станет еще лучше, и все получат по мороженке. Только вот Душа Арды так вопила, что пройти мимо у меня не получилось. Каждое дитя любит своего родителя и мне пришлось ему помочь. Пророчество было лживым — после таких битв Душа Мира погибает и не будет счастливого конца. Я вынесла его в пригоршне, как мой Учитель сэр Макс сделал когда-то — он так же украл местного Сатану из заключения, а потом отпустил. Я нашла для Мелькора незаселенный Мир с погибшей когда-то Душой. Он Творец — его новый Мир может стать живым и цветущим.

— Ты освободила Сатану? — мой бро сдвигает брови.

— Не такой уж он и плохой. Ему просто тысячи лет твердили, что он — зло, а потом он и сам поверил в это. Даже извратил светлых эльда в темных орков. С ними тоже пришлось… разобраться, — отпиваю еще немного кофе. — Часть из них согласилась отправиться к своему господину, а остальных мне пришлось у***ь. Они хотели дальше нести в Мир смерть и страдания, и я со своей командой перерезала их всех. Каждому из них я потом закрыла глаза и отправила на перерождение. Пусть они и темные твари, но душа у них все равно осталась эльфийской. Это мой долг, Стивен Грант Роджерс. Даже если я при его выполнении замараюсь по уши — я должна закончить работу. А потом уйти, если буду не нужна или все Договоры будут закрыты.

— Значит те свертки и коробки тебе передали для того, чтобы ты не могла вернуться? Выходит, что они тоже часть твоего выселения. А если в тебе будут нуждаться? — в небесных глазах страх перемешан с надеждой и толикой отвращения. Будешь знать, с кем связался.

— Тогда могу и задержаться, мон шер. — допиваю кофе. — Я не жалею о своем решении выкрасть Мелькора. Он счастлив, забыл о мести и снова творит. Так что сейчас где-то далеко среди Миров затерялась планета, на которой бывший Сатана с чертями сажает деревья, создает магией лягушек и волков. Да и черти своих рогов лишились и все ближе к своим истокам. Может орки через пару сотен лет снова станут эльфами? Кто знает…

Мой бро смеется и закрывает свои невозможные глаза ладонью, а я улыбаюсь, как кот, что провалился в подвал со сметаной. Разучилась ты, Аста, пугать людей. Ну и пусть.

— Я уже ничему не удивляюсь — вы всегда переворачиваете все с ног на голову, мисс Кошка-Кузнец.

— Ну мы же договорились, Художник…

Какой же он милый… Суровый воин с щитом. Учтивый мужчина. Простой парень из Бруклина. Художник. Мой бро. Или не бро… Точно, почти «не бро». Может быть наша песня все же будет спета.

— Аста, почему ты меня постоянно называешь художником? Я так и не понял, а ты не говорила. Ты ведь до сих пор так и не держала в руках ни одного моего рисунка.

— Потому, мон шер, что когда ты рисуешь — ты творишь. А Душа Мира любит Творцов. Нет для нее ничего приятнее, чем ощущать акт созидания. Создавая новое ты приносишь гармонию в свою душу, — показываю свои ладони с почти зажившими мозолями. — Даже самый искусный воин должен откладывать оружие в сторону и брать в руки плуг, или перо, или молот. Или просто учиться новому. Знания — тоже созидание.

— Я посмотрю поближе? — кивает на мозоли.

— Смотри, мне не жалко. Они скоро сойдут.

Стив тянется ко мне через столик и берет мои огрубевшие ладони в свои огромные руки, чтобы рассмотреть, легко касаясь кончиками пальцев тыльной стороны. Теплый… Я смотрю на него, а он смотрит на мои линии жизни, проводя подушечками больших пальцев по твердой шершавой коже. Мои грубые руки его не смущают — он улыбается, глядя на них, и не перестает касаться мозолей. В груди за ребрами растет тепло, которое растекается до кончиков ногтей и ударяет в голову. Я могу вырвать руки — Стив держит их легко, как крыло бабочки, но мне совсем не хочется этого делать. Не знаю, почему.

— Это появилось, когда ты ковала мне нож? — в небесных глазах теплота.

— Да. — слова застревают в горле.

— Спасибо… — тихо говорит и не отпускает, а только сжимает чуть сильнее мои ладони. — Я нарисую твой портрет, чтобы ты могла повесить его на стену. Обещаю.

По нашим рукам бегут уколы электрических разрядов — даже не понадобилось сцеплять пальцы на запястьях, как обычно. И обещание давала не я, а мне. Хотя кто я, чтобы оспаривать решение Души Мира?

Помяни черта! Меня снова скрутило, а сердце резко кольнуло. Ладони дрогнули и скрючились.

— Аста, что случилось? — Стив встревожен.

— Начальство… — говорю сквозь сжатые зубы.

Как и много раз до этого закрываю глаза и открываю сердце. Смотри, вот оно — горит и смеется. Скажи, чего ты хочешь от меня, укажи путь. От груди к телевизору на стене вьется золотая нить. Открываю глаза.

— … Издал указ, чтобы расстрелянных заключенных скармливали крокодилам. Так же, по неподтвержденным слухам, было отдано распоряжение передавать в казарменные кухни тела убитых солдат противника. Напомним, что речь шла о президенте Центральноафриканской Республики Джеро Акинтоле, подозреваемом в каннибализме. Далее спортивные новости…

— Стив, ты допил кофе? Похоже, нам пора идти.

— Проводить тебя до дома? — мой милый друг безмерно вежлив, но я смеюсь.

— Стивен, любая дверь ведет в мой дом. Давай лучше ты проводишь меня до своей двери, а потом и сам окажешься дома.

— Аста, ты же уже была у меня, когда я тебя позвал, — отодвигает мне стул.

— Внутри, а не снаружи, мон шер.

***

Стив сказал, что до его квартиры осталась всего пара кварталов, когда я вспомнила одно забавное совпадение.

— Знаешь, мон шер, я постоянно говорю, что Судьба нас сталкивает лбами раз за разом, — чуть сжимаю его локоть и поправляю лямку рюкзака. — Я в первый раз даже почувствовала пинок от мироздания. Ну тогда, в сорок втором. И потом тоже. У меня даже примета появилась — Нью-Йорк, ты, подворотня, угроза мордобоя.

— Я тут ни при чем, — скромно улыбается и прикрывает глаза мой друг. — У меня тоже появилась примета, связанная с тобой. Встретить тебя — к потере чувства реальности.

— Туше, — согласно киваю. — Но не это интересно. Забавно то, что в Арде меня с такой же страшной силой сталкивало с Мелькором.

— Это с тем, который «местный Сатана»? Я так похож на него, что ты нас сравниваешь? — Стив не перестает улыбаться и поднимает брови.

— Не в этом дело. Я там не могла ходить по Мирам. Застряла и все. А Темные Пути всегда вели меня через место его заточения, как пересадочный пункт. Я сначала его за мертвеца приняла. Сидит, уставился в одну точку и не шевелится. Хотя на что там смотреть? Туман, скала и цепь. Тысячи лет однообразного пейзажа. Неудивительно, что он хотел всех у***ь — я бы так же поступила на его месте. Посадить Творца на цепь и не дать никакого занятия. Даже книжечки не подкинули! А я подкинула, — коварно двигаю бровями.

— Аста, не хочешь ли ты сказать, что ты вручила «местному Сатане» свою «поганую литературу» из… ну как ты называешь…

— Да, дамские романчики из Щели между Мирами. Вала Мелькор был так возмущен содержанием, что первые два десятка передачек просто спалил, даже пепла не осталось. А потом втянулся, попросил другую литературу, слепил из глины разных несуществующих зверей, начал вести беседы. Его душа проснулась, и я увидела, что он настоящий Демиург. И очень обаятельный мужчина, — мышцы Стива резко напряглись под моей рукой.

— Понятно. Так вы с ним… — говорит сквозь зубы. Ревнует к прошлому, что ли?

— Нет! О боги… Я не связываюсь с бессмертными — себе дороже, мон шер. Я все это говорю к тому, что если начнется большая заварушка, то ты можешь оказаться поблизости. А значит — тебе крайне необходима новая броня. Нормальная! — указываю на него пальцем. — И повесь на спину щит!

— Ты опять за меня беспокоишься, Аста…

— Ну хоть кто-то должен это делать, капитан Роджерс.

— Хорошо, мой Творец, — прикрыл ладонью мою мозолистую руку кузнеца.

И от этих слов моя душа заплясала, а цветной ветер стал пробиваться сквозь кончики пальцев.

Мы поднимаемся по лестнице к его двери, чтобы оказаться «снаружи». Я копаюсь в рюкзаке.

— Ты был где-нибудь кроме Нью-Йорка?

— Мне довелось посетить Италию. Еще был в Германии, Греции и Бельгии.

Стив замедляет шаг, пока вспоминает. Я тоже вспоминаю. Театр военных действий во Второй Мировой войне вспоминаю, вот что. И пытаюсь нашарить в поклаже яблоко.

— Хм… А не на войне? Ну как турист? Кафешки, путеводители, экскурсии там разные всякие?

— Как-то не довелось, — грустно вздыхает.

— А хочешь? Я знаю один чудеснейший паб в Кардиффе, где варят самое вкусное пиво в вашем Мире. Тор Одинсон из Асгарда его оценил, кстати. Бармен-валлиец поставит любую музыку после четырех пинт заказанного пенного. Даю намек — у меня туда проложен Темный Путь.

— Тогда можно будет посетить это заведение, — бро останавливается и загораживает проход. — Предлагаешь ты, но плачу я. Манеры не позволят мне и дальше облегчать кошелек дамы. Договорились? — тянет руку и стоит на ступеньку выше, возвышается, как скала. А я нашариваю наконец яблоко.

— Договорились, мон шер, — пришлось отпустить добычу и сцепить пальцы на запястье моего художника.

Да где же оно?

— Ах ты ж остроухая зараза… Стив, Глорфиндел был прав, как и всегда. Надо было меньше плясать и радоваться у дерева, — показываю моему милому другу золотое яблоко, которое в полутьме излучает сияние. — Подсадишь меня еще пару раз на ветку — и они у меня вместо солнца будут, — хрум… — На вкуш шуть шлаще штали. Будешь?

У отомкнутой двери Стив задумчиво вертит в руках ключи и сияющий фрукт, а потом прячет их в карман. Свой я схомячила за минуту вместе с огрызком.

— Намечается работенка на несколько дней, может даже на пару недель. Постучишься ко мне, мон шер? Ну или я к тебе, — тяну ему еще два яблока. — Угостишь кого-нибудь знакомого от чистого сердца. Возьми.

Я не успеваю опомнится, как Стив берет мое лицо в ладони и прикасается губами к губам. Легко, как крыльями бабочки. Тепло… Мое глупое сердце стучит в ушах, несчастные фрукты сейчас упадут из рук, а душа… развернулась.

— …я вообще-то яблоки имела в виду, вор поцелуев… — даже говорить тяжело.

— Ты сама как твои золотые яблоки, Аста… — глаза, что цветом, как безмятежное небо, сейчас близко-близко. — И вокруг опять твое северное сияние. Что это?

Лестничная площадка и правда заполнена моими цветными ветрами. Они завиваются под потолком, ласковыми змеями скользят по полу и добрыми кошками сидят на широких плечах моего «почти не бро».

— Так моя душа поет, Стивен Грант Роджерс. Ей просто сейчас тесно внутри.

***

Я не позорно сбежала — это было тактическое отступление. Под «Полет Валькирий», конечно же. И только после того, как впихнула в руки Стива несчастные фрукты.

— У кого-о-о это здесь ушки горят? У кого-о-о это здесь губы опухли? Аста наконец меня послушалась и нашла себе мужика? М? Как зовут этого несчастного? Колись!

Карл ехидно изгалялся с потолка. Вот тварина языкатая! Хотя, чего это я возмущаюсь — сама ведь научила на свою голову.

— Стивен Грант Роджерс его зовут, мой бесплотный друг.

— Блядь! Квелый он какой-то. Тебе надо было Мелькора за жабры брать — вот уж был мужик так мужик! Подумаешь — седина в волосах, зато какие мужественные шрамы на лице.

— Карл! Я не связываюсь с бессмертными. И вообще, отставить шуточки — Душа Мира подкинула работенку. Собери мне всю информацию по Джеро Акинтоле. Центральноафриканская Республика. Президент-людоед.

Ладонями стираю с лица румянец и распрямляю плечи. Рано я повесила меч на крюк — время приниматься за работу.

Я потом закрою ему глаза и провожу подпорченную душу на перерождение или очищение. Ведь это мой долг.