Мэгги и Медведь. Манхэттенские истории

Ресторан

Как чудесно просыпаться дома, в родной кровати, когда на улице уже вовсю горит солнце. Никаких тебе ранних подъёмов, пробежек, прачечных и беготни по отделам. Люди бегут на работу, машины ездят, метро гудит, птицы поют, а я блаженствую! Как прекрасно водить рукой по ещё тёплым простыням и ощущать медовый вкус поцелуев на губах, и запах древесного одеколона, и слышать отголоски мурлыкающего баритона в собственных ушах… Так! А вот теперь доброе утро. Распахиваю глаза, и вместе с раздирающей головной болью на меня падает осознание, что мистер Маршалл в моей постели – это всего лишь сон! Нету его здесь, да и, по всей видимости, не было, потому что я лежу поперёк неразобранной кровати в мятом сарафане, а отнюдь не голая! Так что же вчера было? И чем всё закончилось?

С хрустом поворачиваю шею. На прикроватном столике стоят «Баленсиага», словно хрустальные туфельки из сказки про Золушку, но только в полном комплекте и не хрустальные, а красные. Я абсолютно не помню, как оказалась в квартире, и как водрузила обувь на девственно чистый стол, на котором у меня обычно стоит еда или валяется Крис. Методом гусеницы подползаю к краю кровати, страшась шевелить больной головой, шарю рукой по полу – мышечная память подсказывает мне, что мой телефон валяется где-то тут. Вижу непрочитанное сообщение.

«Мисс Сайверсон, прошу простить меня за вчерашний неблаговидный поступок, случившийся под влиянием момента. На ваш банковский счёт направлена компенсация за неудобства. Если вы посчитаете её достаточной, мы забудем о вчерашнем инциденте и продолжим работу».

Компенсация за неудобства?! Что?! Непослушными пальцами открываю приложение банка и вижу… Сто тысяч долларов! На мгновение теряю равновесие и кубарем скатываюсь на пол, грохот в моей квартире наверняка слышала даже глуховатая старушка – хозяйка Берты. Надеюсь, никто не вызовет мне 911, а стоило бы. Сто тысяч долларов за поцелуй?! А если бы он вот тут со мной проснулся, сколько бы мне отстегнули? Миллион?!

Ну нет! Я этого так не оставлю. Не нужны мне его деньги.

Кое-как намотав гульку на макушке, я, даже не заходя в душ, переодеваюсь в нечто менее мятое, закидываю в рот горсточку обезболивающего и вываливаюсь на улицу ловить такси.

– Знаете что, мистер Маршал, заберите свои деньги, я вам не проститу… – Когда я ввалилась к нему в кабинет через пустую и одинокую без меня приёмную, то замерла, как вкопанная.

Они стоят возле окна, Маршалл и сочная черноволосая латиноамериканка в платье с неприличным вырезом. Она бросает на меня злой взгляд. Я даже не знаю, куда мне деться, то ли вон выйти, то ли в окно… Как-то уж она слишком очевидно склоняет к нему голову и мило улыбается, декольте демонстрирует, зараза.

– Пилар, мой адвокат свяжется с тобой. Хорошего тебе дня, – вежливо улыбается он и возвращается к своему столу, всем своим видом показывая, что разговор с ней окончен. – Мисс Сайверсон, задержитесь.

Эта шикарная кошечка проколыхала мимо меня своими прелестями, при этом вздумав попытаться задеть меня плечом, но я уворачиваюсь, как от хука слева, едва сдерживая себя, чтобы не наподдать ей под шикарный з*д. Я хочу крушить. Вот влипла ты, Мэгги. Напилась, как свинотина, целовалась с шефом, а шеф-то оказался тот еще жук! За тем и деньги, видимо. Чтобы я никому не разболтала и не расстроила его подружку. Как он там написал, забыть о вчерашнем инциденте и продолжить работу?! Да к чёрту!

– Я увольняюсь! – взвизгиваю я и тут же закашливаюсь. С похмелья мой голос напоминает мне голос Оззи Осборна в его лучшие годы. – Сто тысяч долларов?! Сто тысяч?! Это оскорбление!

– Сколько вы хотите? – невозмутимо спрашивает он, потупив свой взор, как всегда ледяной и деловой.

– Да ни сколько я не хочу, бесчувственное вы бревно!

Вот это я выдала. Не хуже, чем тогда с поездом. Повисает неловкое молчание, в процессе которого у меня начинает предательски щипать в носу. Только этого мне сейчас не хватает!

– Прошу еще раз прощения за моё вчерашнее поведение. Под влиянием момента я растерял самообладание. Надеюсь, мы не будем доводить дело до суда?

Ах, вот как. Момента, значит.

– Так. Не нужен мне никакой суд! И деньги ваши не нужны! Я вообще не понимаю, зачем вы мне их перечислили?! Посмеяться надо мной решили? Ну уж нет! И передайте этой своей дамочке, что я не претендую, пусть сама с вами мучается!

– С Пилар мы расстались полгода назад, и полмиллиона отступных вместе с колье от «Тиффани» ей оказалось недостаточным.

Я задираю свою вопросительную правую бровь так высоко, как никогда не задирала, и Маршалл поясняет:

– Понимаете, так часто бывает… – Слышу некую заминку в его всегда идеально отрепетированной речи. Боги, он даже тупит как-то интеллектуально, прямо раздражает! – Я всегда оставляю девушкам, с которыми встречался, небольшие подарки, чтобы никто не остался обиженным. – И это называется небольшие?! А большие тогда какие?! Самолёт? – Иначе какая-нибудь интересная, кхм, история попадёт в таблоид, и мне придётся долго и упорно при помощи моих юристов подчищать её. Мне не нужен лишний пиар в прессе. Особенно такого характера.

В моей голове бурей пронеслись картинки этих самых, «кхм, интересных историй», и вместо пощипывания в носу у меня резко пересохло в горле.

– А зря. Имидж трахаря-миллионера был бы вам к лицу, – выдаю уже без тени смущения. Я всё-таки увольняюсь, чего уж тут сдерживаться.

– Миллиардера, – с лукавой улыбкой на вечном покерфейсе поправляет меня Маршалл. Хочется дать себе ладонью по лбу. Прямо-таки удивил. Подумаешь, нолик забыла.

– Ах, ну да, простите великодушно, – я изображаю реверанс. – О вас бы писали романы в мягких обложках.

– Хм, книжное издательство… Почему бы нет. – Я, вообще-то, ничего такого не говорила, видимо, Маршалл получает бизнес-идеи прямиком из космоса. – В общем, Мэган, я не приму ваше увольнение. Я приглашу вас на ужин.

Я, обескураженная, дважды возмущённо хлопаю глазами и, что вы думаете, мой гнев куда-то пропадает, будто его и не было. Я разворачиваюсь на каблуках (которых нет) и молча, не сказав ни да, ни нет, следую на своё рабочее место, раз уж меня никто не собирается увольнять. Ох, уж эти эмоциональные качели, я уже накаталась, можно мне слезть?

– А туфли?! – я резко торможу в дверях.

– Что туфли?

– Мне их вернуть или из зарплаты вычтете?

Думаю, за пару лет я всё выплачу.

– Это подарок, Мэг, – улыбнулся Медведь, и я, хмыкнув, удовлетворённая ответом приступаю к работе.

Платье я одолжила у сестры, как и мое новое лицо, которое она слепила из того, что было дано мне природой. И теперь передо мной в зеркале статная блондинка с локонами и в черном платье в пол с искрой, с подведёнными глазами, густыми ресницами, и, конечно же, красной помадой – как же без неё? Никки пообещала мне, что помада ни за что не сотрётся, даже если я соберусь применять весь свой богатый (и в большинстве своём, теоретический) арсенал оральных техник. За что получила сумочкой по мягкому месту. Венчали образ, конечно же, туфли «Баленсиага», идеально гармонирующие с цветом помады. Теперь я их даже ночью не сниму.

Ровно в восемь вечера за мной приезжает длинный «Мерседес» мистера Маршалла, но самого Медведя внутри не оказывается. Водитель сообщает мне, что в конференц-зале ресторана, в который меня везут, мистер Маршалл заканчивает деловую встречу. Ну, вот, значит, будет сытый, а я вот, как всегда, буду на свидании лопать за троих. Надо было хотя бы кофе с сэндвичем съесть…

В этой части Манхэттена я была один только раз, когда матушку пригласил на деловой ужин какой-то известный телевизионщик, ярый поклонник аюрведы. Мама что-то вдохновлённо рассказывала про масло ши, которое втирала в моё темечко для красоты и ума (не сработало), а я ощущала себя такой крохотной, глядя на сводчатые потолки с причудливыми лампочками и украшенные витой зеленью, и всё казалось мне каким-то золотым и одновременно воздушным, будто я попала в дворец из сказки, а не в отельное лобби.

Сейчас я ощущаю себя примерно так же, с тем отличием, что я теперь могу контролировать, на какую ширину распахивать челюсть от изумления. Одна только люстра чего стоит: огромная, как пол-Мерседеса, она сделана из тончайшей светящейся сетки, которая лежит волнами, словно вуаль. Живые ветки сакуры в вазах? Я даже останавливаюсь понюхать одну их под тактичное покашливание метрдотеля. Извращение конечно, но я заценила. Меня усадили за столик, скрытый от посторонних глаз ширмой, и, извинившись, предупредили, что мистер Маршалл задерживается на десять минут. Официант приносит мне вино. Отлично, за десять можно успеть наклюкаться, и тогда я не буду волноваться. Цель приглашения меня на ужин мне так и осталась не ясна, поэтому я волнуюсь и поэтому буду пить.

– Прошу прощения за опоздание, Мэган. Прекрасно выглядите.

Мистер Маршалл заходит со спины так неожиданно, что апперитив по пятьсот баксов за бутылку чуть не оказывается на платье за семьдесят пять. Маршалл как всегда безупречен: тёмно-серый костюм, белая рубашка, запонки блестят. Теряю связь с реальностью, не понимаю, что тут делаю, даже оглядываться боюсь – на нас наверняка пялятся, меня оценивают, на Маршалла облизываются. Ух, Мэгги, возьми-ка свои ментальные яйца в кулак и не падай духом, дотерпи до дома, там упадёшь.

– Благодарю за комплимент. Цель вашего визита? – невозмутимо выдаю я, флиртуя, как неумеха.

– Честно говоря, я в смятении, – усаживаясь в кресло напротив, отвечает он. – Хотелось пообщаться с вами в неформальной обстановке. Снова. И мы так и не уладили наш инцидент.

Да, и вопрос ста тысяч долларов остаётся открытым. Но я ужасно хочу есть. Как кстати, что официант принёс меню.

– Оно на французском? – я разочарованно поднимаю на него глаза. Юный официантик отвечает без тени сомнения в честнейших глазах:

– Оui, Mademoiselle.

– Тогда полагаюсь на ваш вкус, мистер Маршалл.

Господин Медведь начинает что-то лепетать на том же языке, изредка бросая на меня короткие взгляды и слово «мадмуазель». Выпендрёжник чёртов.

– У вас нет аллергии на морепродукты? – спрашивает он.

– Ни малейшей.

Надеюсь, он не закажет лягушек.

– Этот ресторан был открыт в одна тысяча девятьсот двадцать девятом году, когда…

Улыбаясь, начинает рассказывать Маршалл, когда официант отправляется восвояси, и тут мне в голову ударяет вино. Нет, не до вертолётов, конечно, но слова песни Эдит Пиаф, льющейся из-за бог знает где спрятанных динамиков, я слышу гораздо отчётливее, чем слова мистера Маршалла. И будто бы даже что-то понимаю. Чудеса, не иначе! Вот бы так было всегда. Я сижу и, склонив голову, слушаю, как прошёл его день, а по дому бегают маленькие Маршаллы… Овидий и Марк Теренций…

Я чуть не подпрыгиваю, будто меня током ударило. Фантазия уж очень реальна. Я б такого не пережила.

Официант появляется, как чёрт из табакерки и ставит передо мной огромное, как таз, блюдо, на котором лежит шесть устриц в раковинах.

– Тарелки побольше не было? – бурчу я, как только парнишка покидает поле моего зрения.

– Что?

– Да так…

Боже мой, как же их есть? Надеюсь на свою смекалку – мусолю вино, и жду, когда Маршалл приступит к своим, чтобы в точности воспроизвести его манипуляции. Не понимаю, какой смысл подавать их закрытыми, это что, особый вид извращения? Над посетителями. Я надеюсь, эта еда хотя бы не живая.

У меня всё получилось, и даже обошлось без знаменитой фразы «скользкая, козявка», сказанной главной героини не менее знаменитого фильма «Красотка», а дальше всё шло гораздо проще – еда была понятнее, разговоры веселее – меньше исторических справок, больше весёлых семейных историй и баек из университета. Я расслабилась и ни о чём не думала – жила моментом, как ныне советуют популярные лайф-коучи. К десерту я начинаю понимать, что вечер идёт к концу я – захмелела, объелась и хочу спать. О чём незамедлительно и честно сообщаю Великому и Ужасному.

– Смею вас заверить, что подобного больше не повторится. – Подытоживает наши «переговоры» Маршалл.

Это он про поцелуй? Ах, это ужин-извинение? Очень плохо. Не на это я рассчитывала.

– Средства, которые я перевёл, это официально ваше выходное пособие. Да, вы уволены. А с завтрашнего дня вы официально приняты в «Маршалл корп».

Вот как. Какой решительный! Ну, что ж, вся жизнь – страдание. Кто сказал, что все мечты должны сбываться? Зато теперь я закрою свой клятый кредит, куплю нормальной косметики и даже, может быть, съезжу во Флориду. Сто лет не была у океана. В любом случае, я вытянула счастливый билет.

Тем временем к нам подбегает наш тощенький юный официант со счётом.

– О! У меня же есть сто тысяч долларов, разрешите я оплачу.

Действуя на опережение, прикладываю карту к терминалу и вуаля! деньги в количестве трех тысяч двухсот восьмидесяти долларов списаны, и никаких мерзких сообщений о том, что средств недостаточно. Обалдевшие взгляды официанта и мистера Медведя сделали мой испорченный ложными надеждами вечер прекрасным.