Дьявольский багаж

4

   А вскоре, как бы в подтверждение истинности слов заведующего АРМ, на плацу послышалось тарахтение возвратившихся с задания БТРов. Заслышав эти звуки, Михеич окончательно выдохнул из себя с облегчением, словно сбросил с плеч тяжелый груз, а Полозков, празднуя из себя поставщика доброй вести, бесцеремонно потребовал у Яковенко порцию крепкого кофе, обязательно с тройной нормой сахара. Сразу же, тема разговора сменилась сама собой. В воскресный день спешить было некуда, а почесать от скуки языками, в этой глуши, горазд был, при случае, каждый.

- Слышь, Михалыч, - обратился старик к Полозкову, искоса поглядывая на старшего сержанта. - Вот, уговариваю Серегу на твое место, а он уперся рогами, что твой бык и ни в какую.

Глоток сладкого кофе так и застрял, в украшенной мощным кадыком, глотке старшего прапорщика. Он сделал судорожные движения, проталкивая жидкость внутри тощей шеи дальше и, вытерев выступившие от напряжения слезы, вылупился удивленными глазами на Яковенко.

- Ну, а ты как? - спросил он, наконец, то ли с надеждой, то ли с издевкой.

Сергей только махнул рукой, как бы показывая, что ерунда все это - пустые разговоры. Но старого служаку уже понесло. Он, не очень то жаловавший своего подчиненного за полную либерализма и, как ему казалось, незаслуженных поблажек, службу того, тем не менее, счел необходимым прочесть ему целую лекцию. В ней было все: и необходимость приготовиться к стойкому перенесению тягот и лишений воинской службы, и воспитание в себе чувства долга и любви к Родине, и даже способность, с особым достоинством носить пограничную фуражку. В общем, останавливать его было бесполезно, а слушать - и вовсе невмоготу. Поэтому Сергей оказался только рад, когда за стенкой раздался характерный щелчок сработавшего реле, засвидетельствовавшего то, что зарядка одного из аккумуляторов закончилась. Когда же Яковенко, воспользовавшись оказией, покинул каморку, разошедшийся в экстазе поучений Полозков, с тем же перекинулся на Михеича. Однако тот особо чваниться не стал и быстро заткнул не в меру разговорчивого старшего прапорщика.

- Ты что как замполит на собрании разошелся, - просто сказал он. - Тебя дело спрашивают, а ты туда же. Все в учителя горазды.

- А что дело? - оскорбился Полозков. - Я и говорю: Серега парень способный. Правда, барские замашки у него поотбивать и прапорщик из него получится не самый худший. Точно!

- Вот и я говорю, - выдохнул с удовлетворением старик.

Вскоре они оба отправились восвояси, а Сергей, оставшись один, еще раз прокрутил все "за" и "против" этого предложения. Однако вновь, как это было уже чуть раньше, чаша весов в пользу гражданской жизни, значительно перевесила ту, на которой расположилась перспектива послужить Отечеству верой и правдой. А посему, Яковенко решил форсировать события и, поскорее подготовив себе достойную замену, с чистой совестью отбыть на Родину. Горы он так и не полюбил, а романтиком, наверное, никогда не был.

Так прошел целый месяц, который никакими выдающимися и из ряда вон выходящими событиями не отличился. Добившись перевода в свое подчинение молодого солдатика из взвода охраны, старший сержант целиком и полностью посвятил себя обучению его тонкостям профессии. Правда, к слову будет сказано, особых проблем с этим не возникло. Андрюха Симаков - так звали преемника - имел за плечами Автодорожный техникум, был грамотным и схватывал все буквально на лету. Уже через неделю своего пребывания в мастерской, он почти полностью заменил наставника. Яковенко же был снисходителен к своему воспитаннику. Обремененный больше думами о будущей гражданской жизни, он благосклонно разрешил Андрюхе, к его величайшей радости, ночевать не в казарме, а тут же в каморке. Сам Сергей, освободившись от ежедневных обязанностей, днями напролет бродил по городку, общался со своими погодками - дембелями и изредка обмывал вонючим спиртом очередное "достижение" с тем же Михеичем.

Однажды, забрел он и на склад к прапорщику Гизатулину. Нельзя сказать, чтобы тот сильно обрадовался гостю, но к дембелям в Армии, и у погранцов тоже не исключение, всегда бытовало снисходительно-панибратское отношение. К тому же, они были почти ровесниками и даже земляками - оба призывались с Поволжья. Откровенно говоря, Яковенко зашел на склад лишь потому, что в его голове, все еще крохотной занозой, сидела таки мысль, зароненная туда майором Калининым и он решил, походя убедиться сам в прелестях сверхсрочной службы. Ралиф Гизатулин, будучи по характеру неразговорчивым и сдержанным, не стал его агитировать, как впрочем, и отговаривать, а лишь рассудительно изрек:

- Везде хорошо, где нас нет! Запомни это, Яковенко - каждый сам волен выбирать свою судьбу. Я вот подписался пока на пять лет, и живу не думаю - хорошо это или плохо. Живу и все тут! Придет время - буду жить в другом месте. Вот и вся арифметика.

Иными словами, Сергей понял, что принимать за него решение никто не собирается. Он лишь укрепился в своем прежнем выборе и перевел разговор на тему о родных для обеих, волжских местах. На это молодой прапорщик откликнулся куда охотнее, тем более, что ностальгия совсем не чужда никому и способна задевать самые сокровенные струны в душе человека. Постепенно их беседа перешла и на каждодневные проблемы, отправной точкой для которой явился довольно специфический запах, устоявшийся в складе.

- У тебя голова от всей этой дряни не болит? - поинтересовался старший сержант и от нечего делать принялся оглядывать, в общем-то, небольшое помещение.

Оно было сплошь заставлено стеллажами, на которых аккуратно и с непременными табличками, хранились средства химической защиты, различные мудреные приборы и прочее оборудование.

- Да нет, привык я, - ответил прапорщик. - Это с непривычки в нос бьет.

Между тем, Яковенко обратил внимание на довольно внушительную пирамиду из странного вида серых, бумажных пакетов, на которых красовались надписи, выполненные арабской вязью и клеймами с цифрами. Судя по всему, это и был добытый в стычках на границе, г****н - головная боль заведующего складом.

- И много у тебя этого добра? - как бы, между прочим, спросил Сергей, кивая в сторону зелья. - Наверное, всю Россию хватит обкумарить?

- Если точно, то в книге надо посмотреть, - простодушно ответил Гизатулин.

- Да на кой х**н мне точно. Это я так, из любопытства. Просто подумал - какие бабки вся эта дурь может стоить! Продавать не пробовал? А что, миллионером мог бы стать наверняка.

Лицо прапорщика в мгновение изменилось и он, уже совсем другим тоном, резко произнес, будто отрезал:

- Ты вот что, Яковенко, говори да не заговаривайся! Я такие шутки не люблю, а впредь и тебе не советую молоть языком всякую чушь!

- Да я просто так. Что ты взбеленился, в самом то деле, Ралиф, - попытался смягчить произошедшую заминку Сергей.

Однако тот, уже всем своим видом показывал, что их беседа подошла к концу, а самого Гизатулина ждут неотложные дела. Безусловно, расставаться землякам на такой ноте было не гоже, и старший сержант предпринял еще одну попытку примирения.

- Да ладно тебе, Ралиф, каюсь и беру свои слова обратно, - сказал он.

Но на этот раз хозяин склада отреагировал еще резче и, как часто бывает в подобной ситуации, призвал на помощь "Устав".

- Товарищ старший сержант, будьте добры обращаться к старшему по званию как положено и на "вы"!

Яковенко же не опешил и не смутился. Уж кто-кто, а он, обласканный вниманием гораздо большего начальства, не однократно был свидетелем подобных сцен. А посему, предпочитал не психовать по данному поводу, но выбираться из подобных перипетий с достоинством. Вот и сейчас, он с деланной готовностью вскочил, выпятил грудь колесом и с комичным выражением лица, стал пожирать глазами "начальство". Судя по всему, Гизатулин тоже был не на шутку смущен этим, неожиданно вспыхнувшим инцидентом и разумно решил отыграть назад.

- Вольно! - гаркнул он и, улыбнувшись, продолжил. - Пойми правильно, Серега, ты не один такой доброхот выискался. Достали уже желающие посочувствовать! Им что - все до фени, а на мне каждый грамм этой дряни ярмом висит! Часового постоянного поставить - так нет никого, а крыса, допустим, стащит пакетик - особисты затаскают, мало не покажется!

Тем не менее, "пожар" был погашен, а чтобы "угольки" никогда больше не разгорелись вновь, решили сбрызнуть это дело "резиновым" спиртом. Благо, что Гизатулин, в принципе не пьющий, оказался свободным от нарядов, а официальный рабочий день в гарнизоне, уже давно подошел к концу.