Последний архиепископ

Глава 6

На перроне ожидали прибытия поезда - в десять часов утра. Со всех сторон сновали люди, торговцы газет и пирожков громкими голосами привлекали покупателей. Поезд должен прибыть с минуты на минуту и именно теперь сталось по-настоящему тоскливо от предстоящей разлуки. Овсеп в простом костюме, шляпе стоял напротив матери, сестры и братьев, у всех на глазах блестели слезы. Катажина горячо обнимала брата, желала ему всего самого лучшего, Гертруда наставляла сына, постоянно переспрашивала - не забыл ли он что-нибудь? А вот одиннадцатилетний Мечислав-Давид, меньше остальных скрывая тяжелые чувства, схватил горячей рукой ладонь Овсепа, сжал ее в своей и дрожащим голосом молвил:

- Брат, я хочу поехать с тобой, я люблю тебя больше всех.

Овсеп, ощущая в горле давящий комок и зная, как сильно младший брат к нему привязан, возложил свободную руку ему на плечо, силился проговорить ровным - на сколько это возможно голосом:

- Я уезжаю на учебу, чтобы потом вы ни в чем не нуждались. А на длинные каникулы я буду приезжать домой и привозить подарки.

- И сколько дней тебя не будет?

- Я не знаю, но дай мне слово, что ты не станешь плакать, а возьмешь себя в руки и дождешься моего возвращения как взрослый.

- Обещаю, - Давид прильнул к его груди, а у самого по щекам катились слезы.

С гудением прибыл поезд, была объявлена посадка. Гертруда благословила Овсепа, перекрестила его на дорогу и еще долгое время стояла на перроне, махала рукой на прощание - впервые в жизни отпускала сына в дальний путь, и еще долгое время смотрела вслед удаляющемуся поезду.

Поезд прибыл в Черновицы - город, утопающий в зелени горной долины. В чистом небе не было ни облачка, над головой кружились стаи голубей, а воздух был пропитан необычным свежим ароматом европейских гор и черной земли. Овсеп с тяжелым чемоданом в руке выбрался из здания вокзала, остановился в нерешительности у входа-выхода. По словам матери его должны встретить родственники со стороны отца, коих он не знал в лицо. Но в кармане сюртука хранился их адрес - в крайнем случае можно нанять экипаж. Минуты шли, чемодан становился тяжелее, а напряжение все усиливалось и усиливалось в груди. Трудно быть одиноким в неизвестном месте, но еще труднее, когда ты молод и неопытен и не ведаешь пути отступления. Дабы скоротать как-то время, Овсеп закурил сигару, наблюдая, как табачный дым, уплывая наверх, растворяется в воздухе. Сия картина так заняла его, что думы встретят-не встретят отодвинулись на задний план, и как то всегда бывает - ожидаемое приходит тогда, когда перестаешь о нем думать: у уха раздался незнакомый мужской голос:

- Молодой человек, у нас здесь не курят.

Овсеп в недоумении обернулся, от неожиданности чуть было не прожег край пиджака сигарой, но встретился лицо к лицу с добродушным человеком - живые карие глаза, легкая улыбка под густыми черными усами, и это лицо показалось юноше знакомым.

- Барэв дзес, сын Григория Теодоровича, - проговорил на армянском мужчина, коему на вид было около сорока.

- Барэв дзес, пан Добровольский, - радостно воскликнул Овсеп и прямо-таки заключил в объятия супруга своей двоюродной тети.

- Как ты здесь оказался? Я тебя по всему вокзалу ищу, целый час до того на перроне простоял.

- Простите, дядя, я впервые путешествую в одиночестве, немного растерялся, потом подумал, что меня никто не встретит.

- Как ты мог такое подумать, дорогой племянник? Да, извиняюсь, опоздал на пять минут, но в том не моя вина - лошадь заартачилась на полпути, пришлось прибегнуть к... Ладно, не переживай, с лошадью все в порядке, правда, строптивая слишком, - похлопав юнош по плечу, добавил, - а теперь поедем к нам в гости.

Они сели в бричку и через двадцать минут уже стояли у ворот добротного коттеджа на тихой, утопающей в зелени улице. Их поджидала Михалина Добровольская, кузина пана Теодоровича, она искренне любила брата, вот почему приезд племянника оказался для нее праздником.

В доме стояла духота и потому Добровольские накрыли стол в саду в тени разросшихся слив. К столу служанка подала курицу, фаршированную с овощами, жареные баклажаны, долму, к чаю в красивых фарфоровых чашечках были поданы французские десерты - необычайно вкусные, легкие, что просто таяли во рту. Наслаждаясь любимыми с детства сладостями, окруженный теневой прохладой в тихом саду, Овсеп чувствовал себя счастливым и в памяти - словно из сундука припомнились точно такие же обеды и затяжные до полуночи ужины - только то было давным-давно в детстве, когда жив был отец, словно в прошлой жизни. Воспоминания легкой грустной пеленой обволокли его сердце и он так пленился властью собственных дум о прошлом, что не расслышал, как тетя Михалина окликнула его.

- Простите, я... я немного устал с дороги, от того такой рассеянный, - юноша сделал глоток чая и улыбнулся извиняющей улыбкой.

- Ничего страшного, дорогой. Мы приготовили тебе комнату, отдохнешь до завтра, - ответила женщина, сделав вид, что поверила ему.

- У вас такой красивый сад! Просто сказка! - сказал Овсеп, с интересом разглядывая подстриженные в причудливые формы пышные кустарники.

- Это еще что! Вот у твоего достопочтенного отца был сад - всем садам сад! - Михалина с гордостью взглянула на супруга, продолжила. - Григорий был выдающимся человеком, обладающий незаурядным умом и силой духа. Будучи немного замкнутым и молчаливым, с задумчивыми глазами, смотрящими вдаль, он тем не менее был человеком с большим благородным сердцем. А какой хозяин! Живя в усадьбе с твоей добродетельной матерью, он разбил вокруг прекрасного дома живописный сад с фонтанами, маленьким прудиком, через который был перекинут мост и цветущими азалиями.

Юноша с замиранием сердца слушал рассказ о своем отце, которого почти не знал, но помнил обрывками из раннего детства - черноусого важного господина, чопорного, не эмоционального, но доброго и искреннего, человека слова, и вновь из закоулков памяти всплыли теплые отцовские руки - родные, сказочно-надежные, и ласковый тихий голос, издалека зовущий его: "Овсеп, мальчик мой".

На следующий день к обеду пан Добровольский подвез Овсепа к воротам университета, поражающего своим величием. Огромное коричневое здание с бойницами, башнями и длинными куполообразными переходами больше походило на неприступный замок, а разбитый вокруг сад на английский манер делал его схожим с оксфордским учебным заведением. Юноша потерял дар речи: такое величественное здание предстало перед его взором. Взяв с собой документы и рекомендательное письмо, Овсеп попрощался с дядей и с восхищенным выражением лица ступил в ворота учебного заведения, время от времени запрокидывая голову вверх, чувствуя себя крошечным жучком на фоне старинных стен. В коридорах туда-сюда сновали студенты из новичков, их было сотни. Овсеп, одетый в дорогой французский костюм, бродил по переходам, не в силах найти кабинет юридического факультета. Устав искать нужное в таком огромном здании, он подошел к группе студентов с папками в руках, поинтересовался: не они ли первокурсники юридического?

- Нет, - ответили те, - мы филологи, а юристы вон, - и указали на что-то весело обсуждающих группу юношей числом с десять человек.

- Спасибо, - поблагодарил он и направился к своим.

Не имея робости перед незнакомцами, Овсеп спросил: действительно ли они студенты нужного ему факультета?

- Да, мы юристы, а ты? - осведомился пухлый рыжеволосый юноша со смешным веснушчатым лицом.

- Вот, - Овсеп показал рекомендательное письмо, студенты пробежали его глазами, затем радостно ответили:

- Тогда ты с нами.

- Давай знакомиться. Меня Ян зовут, я из Згежа, - проговорил рыжий.

- А я Венчислав из Жешува.

- Я Александр из Житомира.

- Зигмунд, из Люблина.

- Анджей, Брест.

- Велислав, родом отсюда.

- Мирослав, из Самбора.

- Тадеуш, из Львова.

- Феликс.

- Урлик, я также как и Феликс приехал из Брагина. Мы друзья со школьной скамьи.

- Очень приятно, - каждому он пожал по-рыцарски руку, представился в конце, - мое имя Овсеп.

- Овсеп?! - удивился Венчислав. - Ты из Армении?

- Нет-нет, я родился, вырос и живу в Польше.

- Очень приятно. Я спросил, потому что искренне уважаю ваш народ. В детстве у нас жили по соседству армяне большой дружной семьей: очень хорошие люди, а меня они всегда любили угощать чем-нибудь сладким.

Овсеп был искренне тронут его словами и рад от того, что в первый же день нашел себе друзей.Следующим днем юноша собрал вещи и переехал в общежитие неподалеку от университета. Тетя Михалина, чуть не плача, предлагала Овсепу оставаться жить с ними, скрашивая ее долгие утомительные вечера приятной беседой, но он вежливо отказался, сославшись на упорную учебу - а на самом деле чтобы проводить все свободное время в компании веселых друзей. Однако, на прощание он обнадежил пани Добровольскую словами:

- Не волнуйтесь, тетушка, всякий раз, когда у меня выпадет свободная минутка, я буду навещать вас.

- Удачи тебе, Овсеп, - женщина крепко по-матерински обняла его, не желая выпускать из своих объятий. Племянник оказался так похож по характеру на своего отца - горячо любимого кузена, что Михалина поневоле сознавала, что пыталась удержать вовсе не Овсепа, а частичку того, что осталось от Григория.