Еврей в России

Глава 14. ЗНАЙ СВОЕ МЕСТО И НЕ РЫПАЙСЯ

ТЫ ОПЯТЬ ЗАБЫЛ, КТО ТЫ ТАКОЙ

Разве позволительно было, чтобы в рабовладельческом государстве СССР кто-либо жил на свободе? Подневольными оказывались не только те, кто был за колючей проволокой в Гулаге, но и те, кто оставался перед нею.

 Касалось это и выпускников высших учебных заведений, которых обязывали после окончания института отрабатывать не менее 3 лет там, где по мнению высших сфер это было нужно. Вот и профессиональную судьбу молодых специалистов Гидротехнического факультета МИСИ решала специальная Комиссия, состоявшая из представителей разных государственных Управлений, Трестов, Госпроектов и прочих профильных учреждений.

Но вполне могли оправдываться и те подозрения, слухи о которых разносились по коридорам, аудиториям и классным комнатам института. Речь шла о том, что многие члены того синклита были из МВД (Министерства внутренних дел) - работники охранки, кадровики, сотрудники спецотделов. Недаром они так строго блюли соответствие предлагаемых должностей анкетным данным каждого студента.

       Как обладатель «красного диплома» (на курсе таких было всего 4 человека), Женя думал, что если уж ему не суждено попасть в один из Научно-исследовательских институтов или учебных заведений, то, по крайней мере, хотя бы остаться в Москве. Но высокая  Комиссия думала иначе.

 Ее председатель, протянул ему лист формуляра и приказным тоном сказал:

- Подпишите вот здесь, внизу.

Дрожащей рукой Женя взял бумагу, посмотрел и вздрогнул - его посылали работать на строительство Куйбышевской ГЭС на Волге.

- Но как же, как же так, может быть, есть другие варианты...? – растерянно спросил он, заикаясь.

- К сожалению, все остальное уже разобрано. Хотя, подождите-ка, - он порылся в бумагах, - вот-вот, есть еще одно место в Управление «Туркменгидрострой». Если хотите, пожалуйста.

Женя стоял огорошенный, огорченный, обиженный и не знал, что делать, что сказать. Насупившись, опустив низко голову и разглядывая свои носки, он с трудом выдавил из себя:

- Если можно, разрешите, я подумаю... немного...

- Ну, ладно, - после паузы ответил председатель, - только учтите, ничего другого мы вам предложить не сможем.

Потянулись часы и дни мучительных раздумий, сомнений, колебаний. «Это же несправедливо, что за дела такие, - жевал Женя мысленную жвачку, гоняя в голове случившееся с наивностью пятиклассника, - у меня же диплом с отличием. А вон тех двух блатных даже вне списка в аспирантуру взяли. – Но, поразмыслив, сказал себе: - ты что, забыл, кто ты? Хочешь равняться с Клеповым или Иванковым? Шишь тебе, жиду недорезанному».

В конце концов, посуетившись мозгами, он вдруг подумал: «А, может быть, ничего страшного в поездке на великую стройку века и нет, даже чем-то интереснее просиживания штанов в конторе. Может быть, и не стоит так огорчаться, переживать, перестать, наконец, нервничать. Взять и согласиться с тем распределением, подписать бумагу и махануть на стройку, сбежать от мамы-папы, в мир Самостоятельности, понюхать настоящей жизни, хватить романтики. Всего-то ведь на 3 года, не больше».

       И, обмозговывая такой путь развития событий, он ту обязаловку постепенно начал представлять себе в виде некого интересного туристического путешествия, поездки в любопытное неведомое будущее, а ее непредсказуемость и опасность стала горячить кровь и поднимать уровень адреналина (или тестостерона?).

Ну, конечно, подписав согласие на распределение, сразу Женя никуда не поехал. Освобожденный от занятий в институте, он не без удовольствия болтался без дела по Москве, встречался с приятелями, девчонками, ходил на каток, в лес на лыжах, таскался по театрам, концертам, выставкам - в общем, вел приятную житуху без зачетов, лекций, семинаров и курсовых работ.

Только в начале весны он, наконец, созрел для прыжка в пропасть туманной неизвестности.

СТРОЙКА ВЕКА

В один из сырых мартовских дней 1955 года, сжимая ручку желтого фибрового чемодана, Женя вошел в барачное здание с вывеской «Куйбышевгидрострой». Серьезная дама из Управления кадров вручили ему две бумаги с направлением на прописку в Общежитие и на работу в Техническом отделе строительного участка Правого берега, где шло бетонирование и монтаж оборудования гидроэлектростанции.                   Рис. 50

Начальником техотдела был строгий малоразговорчивый хохол с вызывавшей нехорошие ассоциации фамилией Шкуро. Представ перед его большим столом-аэродромом, Женя сразу ощутил появление на лбу шишки от сильного удара воздушного кулака к себе неприязни. И тут же сказал себе, что «эта антисемитская рожа долго его в своем кабинете не потерпит».

Нелепые мелкие придирки начались на следующий же день. Не отрывая злого взгляда от нижней части жениной фигуры, Шкуро сухо заметил:

- В кедах на работу не ходят.

Потом, когда за 5 минут до окончания работы он начал свертывать ватман, на котором чертил технологическую схему, он  сделал еще одно замечание:

- Рабочий день не окончился, надо соблюдать дисциплину.

Ну, казалось бы, что тут такого – просто начальник поначалу учит нового молодого сотрудника, как надо вести себя на службе. Однако Женя видел, никому другому из тех, кто тоже предпочитал кеды ботинкам и смывался с работы на 10-15 минут раньше срока, он ничего не выговаривал. Но даже не в этом было дело.

Неприятны были даже не сами слова, а тон, которым они произносились – отчужденно-грозный, неприветливо-суровый. Шкуро ни разу Жене не улыбнулся, не пожал руку, не обратился на «ты», хотя со всеми остальными сотрудниками отдела был с виду обходительным милашкой.

Ему в противоположность, главный инженер отдела был совсем другим – контактным приветливым и дружелюбным человеком, нередко одарявшим Женю приятельской беседой. Несколько раз, когда они в обеденный перерыв оказывались в столовке за одним столом, он расспрашивал Женю о Москве, о строительном институте, который тоже окончил когда-то. Из разговора Женя понял, что он служил еще на Беломорканалстрое, где работал аж начальником участка. Из этого следовало, что главный инженер отдела был далеко не простым инженером, а важным и нужным спецом.

Проникшись доверием к этому человеку, Женя как-то решился посетовать на недружелюбное к нему отношение начальника. Тот помолчал немного, а потом склонился к Жене поближе:

- Не берите это в голову, - сказал он тихо. – Наш шеф давно подвержен… Вы не первый и, увы, наверно, не последний обладатель неблагозвучной фамилии, кого он не выносит рядом с собой. Не обращайте внимания.

Да, подумал Женя, наш главный инженер поистине настоящий русский интеллигент.

Однако, было одно большое «НО», существенно отличавшее его от всех других, в том числе тех, кто ему подчинялся. В то время, как после окончания трудового дня Женя и все остальные сотрудники Техотдела ехали домой в свои квартиры или общежития, главный инженер становился в неровный строй угрюмых зеков и в сопровождении овчарок отправлялся в зону спать на нарах.

       Носил он черную поношенную робу с номерной нашивкой на рукаве и ботинки «говнодавы» на резиновой подошве. Однажды с хитроватой улыбкой он объяснил Жене, что схватил срок, якобы, за украденное им пальто какого-то большого начальника, когда служил в Минспецстрое. Скорее всего, это он просто так отшучивался, не желая говорить правду, которая была, по-видимому, намного серьезнее и грустнее...

Но на работе главный инженер вел себя вовсе не по-зековски – в производственных делах был тверд и решителен, возражал начальству, спорил, ругался по телефону, распекал подчиненных.

На той конторской работе наш герой просидел не больше месяца. Как и следовало ожидать, в один из не прекрасных дней Шкуро, проходя мимо жениного стола, вдруг остановился и тихо промычал:

- Надо переговорить, зайдите ко мне. 

Женя подождал пару минут, встал и подошел к столу начальника. Тот порылся в бумагах, лежавших стопками на его столе, и выбрал одну из них.

       - Значит, так, - он протянул лист Жене. - Вот приказ о вашем переводе на стройплощадку. С завтрашнего дня у нас не работаете. Все, идите. 

НА ЗОНЕ ГУЛАГА

       Так в жениной Трудовой книжке появилась укрепленная крупной печатью запись фиолетовыми чернилами: «Мастер Района №1 Куйбышевгидростроя». В этой должности ему предстояло выполнить свою первую в жизни самостоятельную работу - в проеме здания гидроэлектростанции установить аварийную металлическую лестницу, которая должна была подстраховывать и дополнять лифтовую связь этажей гидроэлектростанции. Для этого перед ним предстала бригада монтажников, состоявшая из пяти зэков, включая бригадира, сварщика и крановщика.

Получив стопку синек с плохо пропечатанными чертежами лестничных маршей, площадок, поручней, Женя с тоской и страхом долго их рассматривал, ничего не понимал и не знал с какого конца начать. На следующий день самосвал сбросил возле лестничного пролета груду ребристых стальных деталей.

Спас положение бригадир Коля, который с первых дней проникся к Жене некоторой долей симпатии. Это был уверенный в себе мужчина лет сорока с твердым взглядом и крепко скроенным торсом.

- Привет земляку, - похлопал он Женю по плечу, - я тоже не рязанский, я в Мытищах рожден. А ты не дрейфь, если что, пособлю, за тебя мазу ставить буду, хотя и не блатарь я. Ваших уважаю, правильный вы народ, непьющий.

 Походив немного возле лестничных железок и заметив женино смятение, Коля сказал с непреклонной решимостью:

- Не боись. Мы не пальцем сделаны. Прорвемся. Все будет нормалёк.

На чертежи даже не взглянув, он махнул рукой крановщику, залезшему в кабинку подъемного крана:

- Майна-майна, подымай. Ложь на край проема.

Следом за этим подозвал сварщика:

- Валяй, тащи аппарат.

Через пару недель в лестничном пролете здания ГЭС матово темнела стальная аварийная лестница, соединявшая все ее высокие рабочие этажи. Но радоваться было нечему - на Женю свалились большие неприятности.

Скандал грянул громкий, грозный, ужасный. Выяснилось, что лестница была установлена неправильно – ее поручням надлежало приходиться по правую руку, а они были слева. Также безграмотно оказались смонтированными и лестничные площадки, которые оказались выше на два сантиметра, чем надо. Женю вызвал «на ковер» сам всесильный начальник Района Кан. Он сузил свои и так узкие корейские глаза и заорал, пригрозив, что выкинет его к ебёной матери, отдаст под суд, засадит в зону.

- Там твоей нации тоже не мало, - успокоил он Женю, заметив, как тот испуганно поник лицом и зашмыгал носом от обиды.

Его выволочка этим и закончилась, угрозы остались угрозами, но больше никакой серьезной самостоятельной работы Жене не доверялось. Ну, и слава богу. Выполняя всякие мелкие поручения, он прокантовался на стройке еще пару месяцев, дождался осени, когда вызволять его приехала из Москвы мама. Она в то время работала в некой организации, подчиненной Министерству Электростанций.

 Главой последнего, кстати, в то время был ныне опальный бывший первый сталинский сатрап Максимилиан Маленков. Его, по прежнему толстому и квадратному, Женя пару раз видел шествовавшим с большой свитой по рабочим площадкам верхнего яруса бетонных блоков строившегося здания гидроэлектростанции.

Другим важным тузом из разжалованных «бывших» на той стройке века был старый мамин знакомый начальник треста «Гидромонтаж» Гончаров, который по ее просьбе продиктовал своей секретарше письмо о переводе ее сына к нему под крыло. На нем Женя и улетел обратно в родную Москву.