Нолик и его друзья

Глава тринадцатая Дела лукоморские

Такого унижения Змей Горыныч до сего дня не испытывал. Его лишили обеда, и превратили в ничтожную птицу!

            Долго кружил он над городом. Смотрел вниз, на кажущиеся маленькими терема.  Проглотив царевну, он  принялся бы кушать девиц  пачками,          а после подпалил  деревянные постройки. Город, как многие до него, бесследно исчез бы с лица Тридевятого царства, оставив только угольки.

Лютая злоба переполняла Змея. Увы, в образе ворона он никому не мог причинить зла. Попытался, было, плюнуть огнем, маленький язычок пламени сорвался с кончика клюва. Отыскать бы хозяина! Только давно затерялся неведомо, где могучий бог Чернодыр. Змей каркнул от досады и полетел в сторону Лукоморья. Кого-нибудь из дальних родичей можно будет найти в тамошних лесах. Может, помогут, расколдуют? Да и с Лукоморском пора разобраться. Слишком независимым стал город, изрядную силу взял. Давно следовало занозу эту вырвать, но слишком много там окопалось сильных волшебников, способных  крылья пообрывать, а то и всех трех голов лишить.

Долго ли, коротко ли летел ворон, в конце концов, добрался до цели. Пролетел над дубом, где беседовали мирно Кот с Русалкой.

            -  Что-то злом пахнуло! – Русалка  с испуга нырнула в Синее море.

            Ощерился Кот Ученый, зашипел, выгнул спину дугой. Мелькнула в небе  птица и исчезла.

            Над избушкой Бабы Яги ворон замедлил полет, опустился на трубу.

            - Ко-ко-ко, - проговорила избушка, - кого там такого тяжелого принесло на мою крышу?

            -  Эй, избушка, где старушка? – каркнул ворон.

            -  Столь грубые речи я только от Змея Горыныча слыхивала, - обиделась избушка, - а ты что за птица? Тряхну крышей, дохну дымом из трубы, перышек не останется! Убирайся лучше за Тридевять земель!

            Закаркал ворон, зашелся смехом.

            -  Я только что оттуда, давай сюда Ягу. Может, бабка меня признает!

            А Яга тут, как тут, сгорбленная, с клюкой. Смотрит с крыльца подслеповато.

            -  Никак, Змей? Да в каком виде! Кто тебя, бедолагу, так отделал?

            -  Мальчишка, случайный проходимец. Встречу, проглочу не жуя!

            -  Случайных проходимцев не бывает, запомни. Не простой, видно был мальчишка, судьбы посланец. Ладно, попробую помочь. Залетай в избу.

            Внутри царил полумрак, повсюду были развешаны сухие травы, стояли горшки со снадобьями. На печке сидел черный кот, глаза его светились. Увидел ворона,  презрительно фыркнул.

            -  Что фыркаешь, на тебя бы такое заклятие наложили, - прошамкала старуха, снимая с полки большой горшок. - Сушеная печень жабы. Толченые мышиные хвосты, яд скорпиона…, чего-то здесь не хватает, - Яга пошарила по полкам и огорченно покачала головой.

            -  В былые-то годики я бы, тебе, болезный, помогла сразу. Стал бы, как новенький, о трех головах. Полетел бы в царство Тридевятое, камня на камне не оставил.

            Ворон уселся на жердочке, нахохлившись, как курица.

            -  Змеем тебе не быть, попробую обернуть в человека.

            -  Человеком сделаться? Как ты такое можешь предлагать?

            - Предпочитаешь вороном век доживать? Вижу, что нет. Превращу в человека, верну способность огнем палить. Чего тебе еще надобно?

            Ворон слушал, склонив на бок голову, и глядел на Ягу круглыми глазами.

            -  Валяй, старая, уговорила.

            -  Давно бы так!

            Принялась старуха колдовать. Бормотала заклинания, схватив метлу, металась по избушке. Изба качалась из стороны в сторону, в такт топтанию старой ведьмы.

            Та, наконец, закончила. Остановилась, посмотрела на ворона, выговорила заключительное слово. Упал ворон с жердочки, стал похож на подростка. Только внешность неразборчивой была.  Колыхалось, изменяясь, лицо. Плыла волнами одежда.

            - Доберешься до города, образ и одежду слепишь с первого встречного, поперечного, - сказала старуха.

            -  Что же сразу облик не завершила?

            -  Я что тебе художник-передвижник, Брюллов, Васнецов? Я старая одинокая провинциальная женщина. Сказал бы на том спасибо. Молчишь? Так выметайся, неблагодарный!

            Метла вырвалась у нее из рук и набросилась на Змея. Вмиг он выскочил на крыльцо и кинулся к лесу. Метла преследовала его до опушки, наконец, отстала.

         Неблизкой оказалась дорога к Лукоморску. Зверье Змея не трогало, чуяло  волшебную силу. Миновал Змей дачу Кванта, без приключений добрался до фермы. Засмотрелся, было на поющих поросят. Подивился, послушал, понравилось. Съесть кого-нибудь хотел, потом передумал. Голода пока не испытывал, а если бы кто на ферме пропал, волшебники бы забеспокоились, кинулись на поиски. Не хотелось, что называется, раньше времени светиться.  Поначалу нужно было обжиться в городе. Потом подумать, что делать дальше. Лукоморск следовало либо подчинить своей воле, либо уничтожить. Сколько таких городов Змей спалил в былые годы! Без счета девиц поел, да витязей сгубил! Был у него некогда старший братец, посильнее да позлее. На Калиновом мосту бился братец с Ильей Муромцем, да все три головы под мостом и сложил.

К счастью, судьба уберегла Змея от подобной участи. Теперь нет уж в живых  Ильи Муромца, некому головы змеиные рубить. Зато остались волшебники в Лукоморске. Волшебник Химии мог пролить дождь кислотный, ни одна шкура не выдержит. Волшебник физики силой тяжести способен прихлопнуть, мокрое место останется. Географ отправить туда, не знаю куда, обратной дороги не сыщешь.

Выяснить надобно, какие еще волшебники засели в городе. Может быть, удастся  по отдельности с каждым справиться. Со всеми сразу силами меряться нечего и думать.  Испепелят, раздавят, разорвут. Такие мысли тревожили Змея, пока он пешком пробирался в город. На телеге путешествовать не решился. Не было денег, да и вид расплывчатый доверия не внушал. Пожалел Змей о вороньем облике. Долетел бы мигом. А потом хоть в человека, хоть в кого можно было превратиться.

            День к вечеру клонился, расплывчатую фигуру в полумраке разглядеть было нелегко. Сначала хотел Змей, как старуха советовала, обличье случайного прохожего примерить, потом решил не торопиться. Пришла ему в голову мысль пробраться в заповедник волшебников, в Лукоморскую арифметическую школу и обернуться одним из школьных преподавателей.  

 Поинтересовался, как до школы добраться, у встречного прохожего. Ночь спустилась, в темноте  собеседника тот не разглядел и подробно все объяснил.

            Повезло Змею, двери школы были еще открыты. Охранник мучился бездельем, прогуливался у выхода. Улучил Змей минуту, когда тот отвернулся и прошмыгнул внутрь.   Пробрался на второй этаж, заслышав шаги, затаился за углом. Из своей каморки вышел уборщик Веник и нос к носу столкнулся с директором Гуголом.

            -    Все чисто, - сообщил Веник, - ни одной пылинки.

            -  Ты свое дело туго знаешь, -  ответил директор, - а мне  что-то неспокойно.

В его голосе слышалась неподдельная озабоченность.

            -   Прошел слух, в Тридевятом царстве Змея Горыныча наконец-то, одолели.

            -    Как это удалось? з****й испокон веков там лютует.

            -    Говорят, в одночасье  сгинул.

            -    Так это замечательно!

            - Замечательно, когда понятно, - вздохнул директор, - а мне, признаться, ничего не ясно. Вот если бы Илья Муромец объявился, или богатырь Микула Селянинович. А тут, ни с того, ни с сего. Змеи не букашки, чтобы просто так исчезать.

            На том собеседники расстались. Директор отправился в свой кабинет, Веник прикрыл дверь каморки и ушел домой. На замок, она не запиралась. В Лукоморске вообще замками пользовались редко. Красть смысла не было, большинство вещей можно было умножить и получить бесплатно.

             Подумал, змей, подумал, да и произнес слово заветное. И превратился в копию Веника. Человека незаметного, которому позволено находиться в любом месте, все видеть, все слышать. Чтобы избавиться от двойника, уборщика решил при случае съесть. Переночевать же в каморке.

            Внутри оказалось много метелок, граблей, совков. Лежали рядком новые веники,  никто ими не пользовался. Скорее, они являлись данью традиции. Напротив входа, закрывая часть стены, висела тряпка. Змей окинул каморку взглядом, примериваясь, где бы устроиться на ночлег. Затем, движимый неясным предчувствием, тряпку снял. И ахнул. Открылось большое тусклое зеркало, от которого так и пыхало волшебством. Всмотрелся в зазеркалье и увидел продолжение каморки. Те же веники, метлы. Разве что  собственного отражения не обнаружил. Подивился немало, потому, как такого волшебства за свою долгую жизнь не встречал, да и сунулся головой в зеркало. Думал,  осколки стеклянные в разные стороны полетят, ан нет! Проскочил на ту сторону, обернулся. Та же картина: стопки веников, грабли, совки.

            -  Ну, и дела! – пробормотал Змей и отправился осматривать отражение школы. Сразу почуял разницу. Если на той стороне всюду чувствовалось присутствие волшебных формул, то здесь волшебством не пахло. И это было удивительно. Во всем Лукоморске едва ли отыскалось бы место, свободное от магии.

            Вскоре надоело ему бродить по пустой школе. Ночь наступила по обе стороны от зеркала. Вернулся Змей в каморку, устроился на куче душистых веников и решил, что утро вечера мудренее.