Незримое Присутствие

Глава 9

В день похорон Николая срывается сильный ветер и временами моросит холодный дождь. На кладбище близкие, коллеги и друзья. Хоронят в закрытом гробу. Собравшиеся говорят мало и без прощальных речей. В этот же день хоронят четверо молодых людей, в машину которых врезался Николай. Священник буднично напоминает о прощении умершего, о вере, любви к Богу и незаметно дает знак копателям, нетерпеливо ожидающим окончания похорон. Холодов без зонта, промокший до нитки, под порывами ветра и думает о нависшем чувстве вины после известия о смерти Николая:

- Если бы поехал в зону сам, то Коля остался бы жив. С зоны уже вряд ли бы вернулся. Так и стоял бы посреди степи до сих пор. Но это мои проблемы, это моя жизнь. Да, а Коля был бы жив. Черт, ну невозможно остановить внутри себя бесконечное обвинение в сделанном. Как приговор на суде, который читают каждый день, час, минуту, секунду. Повторяют, напоминают и вдавливают до боли. Человек раскаялся и давно понял, но внутренний судья неумолим. И обвиняет, обвиняет, обвиняет, придумывая изощренные наказания. Кажется, это принято называть совестью, когда я постоянно страдаю от собственных ошибок. Глупо и бессмысленно. Николая нет, остались лишь воспоминания о нем. Не могу я оживить человека и вернуть прошлое в таком виде, как хочу. Не в моих это силах. Но как хотелось бы...

Гулкие удары тяжелых комков земли о деревянную крышку гроба. Последние звуки безысходности эхом отдаются внутри, обжигая виной вперемешку с болью. Вдова рыдает громче, прося Николая вернуться. Сын и дочь, поддерживают мать за руки с двух сторон, ведут себя сдержанно и лишь слезы смешиваются с дождем. Холодов отрешенно смотрит на завершение печального действа, которое подводит итог всей жизни и размышляет:

- Теперь до конца жизни близкие и друзья будут любить воспоминания, связанные с умершим. Или думать, что любят. Странно все это. Человек становится настолько не нужным, что закапывают поглубже и он исчезает. Остаются лишь воспоминания, недосказанные слова, несделанные дела и обещания, мечтания о будущем. Чего только не остается между людьми, которые прожили вместе много лет? Все это становится бесполезным, но внутри кто-то желает оставить боль воспоминаний и держит цепким страхом их потерять. А что же тогда взамен любви к воспоминаниям об умерших? Небытие? Ничто?

В последнее время Холодов задает много вопросов. Ответы не получает. Пустота злит и раздражает. Когда Николай был еще жив, то рассказывал о непонятных видениях или галлюцинациях и часто забывал, что делал минуту назад. Прикладывал усилия вспомнить и лишь через время получалось. Максим Викторович понимал, что водитель просил о помощи, ведь эти симптомы появились после посещения зоны. Консультации у психолога и психиатра ситуацию не прояснили. Лечение дорогими препаратами самочувствие не изменили. И незадолго до аварии Холодов понял, что Николай умрет. Также как и все, кто был в зоне до и после него. А в один из дней Максим Викторович осознал, что в очереди за смертью будет следующий после водителя. Причин для переживаний пока нет. Чувствует себя привычно и уверенно. Но сегодня на кладбище ощутил, что внутри оживает страх. Огромный, холодный и неуправляемый. Это больше, чем просто страх. Это сила, которая намеривается забрать самое ценное - жизнь.

После поминального обеда Холодов еще раз приносит соболезнования родным, садится в машину и отправляется домой. Едет не быстро. Скорость и риск на дороге напрягают и мешают размышлять. С маркой машины определялся долго. Главное качество - доверие к технике, а лучшие инженеры в мире - это немцы. В результате выбор пал на ауди и впоследствии не пожалел. Машина хоть и не новая, пару лет, но соответствует всем возложенным на нее ожиданиям.

На светофоре попадает в небольшую "пробку". Все еще находясь под впечатлением от похорон Николая задумывается и начинает нервно стучать пальцами по рулю. С каждой минутой ритм усиливается и когда Холодов соображает, что делает, внутри похолодело. Такой привычки у него никогда не было. Выключает радио, и почему-то оглядывается по сторонам. Шум города и работающий климат контроль. Желание отбивать ритм моментально исчезает, как только Холодов замечает несвойственную привычку. Причем исчезновение напоминает поведение ребенка, которого ловят за запрещенным занятием.

- Ну, и что это было? - напряженно думает Максим Викторович, - вроде бы ничего страшного. Но я точно заметил, как внутри меня что-то быстро промелькнуло и исчезло.

Дорога освобождается и Холодов продолжает движение. Вспоминает, что Николай в долгих ожидания шефа любил постучать пальцами по рулю. С одной стороны вроде как успокаивает. Может незаметно перенимает у водителя привычку, но на самом деле догадывается, что дыхание зоны становится еще ближе. Не хочется в этом признаваться. Проще представлять, что недоразумение, которое больше не повторится. Но понимает, что потеря контроля - это первые весточки. И сколько от них не отмахивайся и не фантазируй, что все будет хорошо, реальность, которую не понимает, еще заявит о своей силе и влиянии.

От родителей в наследство достается двухкомнатная квартира в спальном районе. Максим Викторович живет сам. Никак не может устроить личную жизнь. Попытки, конечно были и не одна, но в результате остается в одиночестве. Холодов понимает, что проблема все-таки в нем и делать виноватыми женщин смысла нет. И там в глубине надеялся найти ту, которая поймет или хотя бы попробует понять.

Холодов поднимается на второй этаж, открывает входную дверь и входит в прихожую. Включает свет и обнаруживает на полу собственную разбросанную обувь. Приученный к порядку и чистоте застывает в недоумении. В голове мысль, что в квартире кто-то есть. Не снимая обуви бегло осматривает две комнаты, кухню, ванну. Все на своих местах, кроме хаотично разбросанных несколько пар туфель. Возвращается и смотрит на беспорядок с полным непониманием. Мысли неспешно сменяют одна другую:

- Если это кто-то сделал умышленно, то зачем? А если обувь разбросал я, то когда? И снова тот же вопрос. Зачем я так поступил?

Холодов спокойно разувается, а потом присев на корточки аккуратно складывает обувь на полку. Идет на кухню, садится на табурет и долго думает о том, что происходит. Волнение не покидает Максима Викторовича, ответы не появляются. Встает, ставит чайник на плиту и вслух говорит:

- Ну, что же, пришло по ходу и мое время. Если я не помню, как сделал, то это не означает, что я этого не делал. Вопрос - зачем? Напугать себя?

Не получив ответов быстро переодевается и умывается. К этому времени вода закипает. Заваривает крепкий чай с лимоном. Звонит телефон. Посмотрев на входящий, Холодов удивленно берет трубку.

- Добрый день, Максим Викторович. Это Елашева вас беспокоит. У вас есть минутка?

- Здравствуйте, Виктория Александровна. Рад вас слышать. Для вас, конечно, есть больше, чем минутка.

- Спасибо. Я звоню принести соболезнования по поводу смерти Николая. Я вчера узнала и только сегодня решилась вас набрать. Не хотела отвлечь...

- Благодарю вас, Виктория Александровна за заботу и поддержку. Вы меня и вчера и сегодня не отвлечете ни от чего. Я действительно рад, что вы позвонили. И еще раз благодарю.

Затянувшаяся пауза. Елашева напряженно молчит и собравшись с силами спрашивает:

- Максим Викторович, у меня к вам два вопроса. Вы не против, если я их вам задам?

- Нет, конечно. С удовольствием отвечу. Если смогу, - пробует шутить Максим Викторович.

Холодов хочет подольше говорить с Елашевой. Одиночество холостяцкой квартиры наполняется волнующим чувством заботливой женщины. Хоть и на расстоянии, но это ощущается явно.

- Как вы думаете, смерть Николая есть последствия посещения зоны или нелепая случайность?

- Если откровенно, то он жаловался на психические проблемы после приезда. Я сделал все, что мог, но это не изменило ситуацию. Зона выполнила то, чего больше всего боялся Коля.

- Я поняла. Спасибо за честность.

И снова длинная пауза. Холодов не выдерживает и спрашивает:

- А второй вопрос, Виктория Александровна?

- Второй вопрос, Максим Викторович, касается вас. Помните вы просили меня после посещения зоны помочь определять вашу адекватность? Я понимаю, звучит немного нелепо, но все-таки. У вас все нормально?

Холодов решает не рассказывать о странных ситуациях.

- Да, у меня все хорошо. А вы почему спрашиваете, Виктория Александровна?

- У меня предчувствие не очень хорошее. Особенно после того, как узнала о Николае. Поэтому и звоню.

- Вы думаете, что у меня могут быть проблемы после посещения зоны? Я вас правильно понял, Виктория Александровна?

- Я в этом уверенна.

После этих слов Елашева замолкает. Горло сдавливает и желание плакать становится невыносимым. Но больше всего хочется искренности, а не ходить вокруг да около. Эта социальная игра в вежливость злит. А Холодов впервые понимает, что не знает как продолжить разговор. Липкий страх смерти требует обоюдной честности. В противном случае разговор не имеет смысла. И Холодов это понимает.

- Виктория Александровна, даже если у меня и начнутся симптомы психического расстройства или другие последствия посещения зоны, то разве мы можем хоть что-то изменить?

-Нет, не можем. Но и сдаваться так просто нельзя. Это и есть тот вызов, о котором вы говорили. Принимайте его, Максим Викторович.

Холодов понимает, что Елашева полностью права. Зона уже сделала вызов и проигнорировать означает умереть. Необычно только слышать такие слова от женщины, которую знал всего лишь один день. Если не обращать внимание на первые проявления влияния аномалии, то дождаться можно только одного - неожиданной смерти.

- Я понял о чем вы хотите мне сказать, Виктория Александровна. И благодарю вас за заботу. Я обязательно подумаю.

Елашева хочет уже кричать, что думать времени нет. Ни на что второстепенное времени нет. Разве это так сложно понять? И не может никак поверить, что у нее нет такого права - требовать действий от Максима Викторовича. Даже нет элементарной причины попросить задуматься о происходящем. И Виктория Александровна замолчала. От разочарования хотела бросить трубку и просто исчезнуть, чтобы ничего не знать, ни видеть, ни чувствовать. Звонок Холодову, как последняя попытка что-то изменить - рассыпается в песок. Елашева ощущает неизбежность будущего, которого нет.

- Кстати, Виктория Александровна, а как с вашей мечтой? Если не секрет, конечно.

- Нет, не секрет. Я мечтала готовить вкусный кофе в своей небольшой кафешке.

Холодов замечает резкое изменение настроения Елашевой, но объяснений не находит.

- И как продвигается ваш проект?

- Я думаю, что через пару месяцев откроюсь. Остались мелочи.

- Я вас поздравляю, Виктория Александровна. Вы большая умница, решившись на такой шаг. Я думаю, вы меня пригласите на чашечку кофе, когда откроетесь, - спрашивает Максим Викторович все еще пытаясь понять причину появления холода в разговоре.

- Я думаю, что вас я приглашу, Максим Викторович. Только вряд ли вы приедете. Вы это сказали из вежливости. Но в любом случае вы уже приглашенный. Еще раз мои соболезнования и до свидания, Максим Викторович, - говорит Елашева, едва сдерживая слезы от боли потери мечты.

- Вы как будто со мной попрощались навсегда. Ну, ладно, еще раз благодарю за поддержку. Всего наилучшего и вам, Виктория Александровна.

Звонок последней надежды превращается в воспоминание, которое наполняет сердце невыносимой тоской и растворяется в прошлом.