Потомки Бога

.....

                        Глава шестая.

Ночь шла на убыль, источая разбавленную темноту. Повисла предутренняя пауза в ожидании появления ленивого осеннего солнца. Форд декабристов жадно поедал шоссе, выплевывая километры и приближаясь к городу Пятигорску. За рулем сидел Паша Колбин, сменив уставшего Синельникова, сладко посапывающего рядом. Ночное путешествие прошло без особых приключений: дорога была пустынной, позволяя держать высокую крейсерскую скорость. Один раз останавливались у поворота на Минеральные Воды, где заправились и проглотили по несколько сосисок с интригующим названием «Хот дог из Нью-Йорка».

- Доставляют самолетом прямо из Манхэттена, - не преминул съязвить Маэстро, заглатывая очередную порцию.

Колбин понимал, что надолго их в покое не оставят, что это лишь затишье перед боем, перерыв между двумя раундами и, как всегда, исходил из наихудшего поворота событий. Он постоянно был настороже, цепко поглядывал по сторонам, не давая спать Синельникову и постоянно пичкая его инструкциями о возможных действиях. Маэстро делал вид, что слушает, постоянно вздергиваясь от наплывающего сна, кивал головой, обозначая понимание, пока его сонное хрюканье не заполнило весь салон. Колбин не стал его теребить. «Пускай поспит, пока дают». Признаков близкой опасности не было. Пока.

Они въехали в сонный Пятигорск и припарковались у вагончика рыжего цвета с завлекающей вывеской «Домашние пельмени», намекающей на свежесть и качество продукта. Колбин растолкал Гошу и отправил за едой, на всякий случай, сняв пистолет с предохранителя и положив его на колени. Как раз и произошел этот самый «всякий случай».

Когда Маэстро с огромным, набитым всяческой снедью пакетом загружался в машину, мимо них на высокой скорости проскочил джип и, взвизгнув тормозами, встал впереди, блокируя выезд. Краем глаза Колбин заметил вторую машину, подкрадывающуюся сзади и, разгадав вариант взятия «в коробочку», вернее, просчитав заранее его вероятность, крутанул руль вправо и, резко подавшись назад, прицельно, с левой руки выпустил пол-обоймы по колесам обоих автомобилей. Нападавшие растерялись и некоторое время бездействовали. Колбин, воспользовавшись возникшей заминкой, рванул вперед, проскочил между не завершившими маневр неприятельскими машинами и скрылся в лабиринте кривых улиц, подняв тучи пыли. Вслед ему раздалась пальба.

«Продолжение мыльного сериала», - с усмешкой подумал он. –«А подготовка у них слабовата – везде чуть-чуть не успевают. Ха! Это для них чуть-чуть, а для меня – интервал времени, достаточный для нейтрализации противника и организации планового отступления, избегая потери».

- Гоша, садись за руль, - предложил Колбин, остановив машину. – У тебя это ловчее получается. А то мне из-за руля стрелять неудобно. Выскакивай на шоссе и гони, что есть мочи – может быть оторвемся.

Осуществив рокировку, декабристы выехали на торную дорогу и понеслись дальше. Их пока никто не преследовал.

«Хвост» Колбин вновь обнаружил после Беслана, перед самой границей с Чечней – метрах в пятистах сзади появился знакомый джип. Впереди показался российский блок-пост.

- Этих мы пройдем, - пробурчал Синельников, извлекая из нагрудного кармана удостоверение корреспондента газеты «Красная звезда». – А вот что будет на той стороне…

- На той стороне – мои проблемы, - отчеканил Колбин.

Их остановил полосатым жезлом лейтенант в камуфляжной форме, мельком посмотрел Гошин документ и откозырял.

- Смотрите, аккуратнее там. Сейчас корреспонденты – самые сладкие заложники, хороших денег стоят. Если что – рвите обратно. Мы вас прикроем.

Колбин от греха подальше отдал ему пистолет Герца – в обойме оставался один патрон. «Стреляться я не собираюсь, а пистолет может создать много проблем».

Через несколько сот метров их остановили трое чеченцев в такой же форме, размахивая вместо жезла автоматами. Синельников, съехав на обочину, остановился позади их машины.

- Быстро выходите, - резким гортанным голосом скомандовал бородатый детина с зеленой повязкой на голове. – Руки на капот, вставай в раскорячку.

- Салам алейкум, - приветливо сказал Колбин, положив руки на крышу «Форда» и расставив ноги. Он имел обширный опыт общения с поборниками Ислама в военной форме.

- Алейкум салам, - смягчившимся голосом ответил на приветствие бородатый. – Куда едете? Муса, обыщи их. Руслан, посмотри, что в машине.

Отдающий распоряжение находился в нескольких метров от Декабристов и постоянно держал их на мушке.

- Оружия нет, направляемся в гости к Гассану, - проговорил Колбин, четко выговаривая слова. Вид у него был расслабленный и безмятежный, как будто после долгих и трудных скитаний он вернулся в родные пенаты. Чеченцев несколько смутило подобное заявление – обижать гостей Гассана, если они таковыми являлись, было неразумно и чревато непредсказуемыми последствиями.

- А Гассан приглашал вас в гости? Почему тогда не встретил?

- Он всегда рад нас видеть, - усилил давление Колбин, прекрасно разбираясь в тонкостях Востока и осознавая смысл сказанной фразы. – У вас есть связь? Могу я с ним поговорить.

- Есть. Как тебя представить, брат? – Чеченцы с интересом смотрели на Декабристов.

- Скажите, что Волк с ним хочет встретиться. – Колбин спокойно снял руки с автомобиля и сложил их на груди, показывая, что для него уже все давно решено. Один из воинов Ислама вынул сотовый телефон, набрал номер и, сказав что-то по-чеченски, замер в ожидании. Наконец трубка что-то прохрипела и он протянул телефон Паше, недоверчиво проговорив.

- Гассан хочет понять, что ты за Волк.

Колбин, сказав несколько фраз по-афгански, передал трубку Бородатому. Тот послушал, заулыбался и опустил автомат.

- Приветствуем вас, братья, на земле независимой республики Ичкерия. Извините, если что не так. Всякие здесь ходят. Располагайтесь, как хотите. Гассан посылает за вами машину с охраной. Скоро будут здесь.

Колбин расстелил на капоте «Форда» какую-то засаленную бумагу, поставил на нее злополучный пакет и, запустив туда руку, уже собрался приступить к трапезе, но, мельком взглянув на дорогу, увидел приближающийся от блок-посёта джип, вероятней всего за взятку прошедший российский заслон. Чеченцы смотрели в ту же сторону.

- Это за нами гонятся, - прокомментировал Колбин, глядя на Бородатого. – Они вооружены.

- Муса, разверни тачку, - коротко скомандовал тот.

Молодой чеченец по имени Муса от бедра, не целясь полоснул очередью в сторону приближающегося джипа. Тот, как бы недоуменно споткнувшись и оценив бесперспективность дальнейшего продвижения вперед, резко развернулся и запылил обратно в направлении блокпоста. «Рога набили дикобразу», - усмехнулся Колбин, вытащил из пакета картонную миску с остывшими пельменями, начал брать их руками и запихивать в рот.

Вскоре приехала белая «Волга» с тремя людьми Гассана. Декабристам завязали глаза и куда-то повезли.

- Я пригляжу за твоей машиной, - крикнул напоследок бородатый чеченец.

Когда были сняты повязки, Декабристы обнаружили себя во дворе большого свежеокрашенного дома. Выбравшись из машины, они в сопровождении эскорта прошли внутрь, предварительно сняв на пороге обувь. В большой устланной коврами комнате их встретил крупный мужчина средних лет с усами и в форме защитного цвета. Он широко улыбнулся, показав ряд великолепных зубов, подошел и обнял Колбина как брата. Сопровождающие вышли вон.

- Здравствуй Ягуар.

- Здравствуй, Волк. Какими судьбами ты забрел в мое логово. Чувствую, что на тебя устроили большую охоту. Даже к нам заскочил с разгона. Ладно, ладно, молчу. Сначала покушаем, вспомним наши дела… Садись, Волк, в ногах правды нет.

В комнату заглянул человек в папахе и вопросительно уставился на Гассана. Тот разрешающе кивнул. Вошли несколько женщин средних лет и начали накрывать на стол.

- О, да ты в сопровождении прессы! – Гассан как будто только сейчас заметил Синельникова, поздоровался с ним за руку и продолжил. – Не хочешь ли взять интервью у полевого командира, а, Гоша? А может тебя захватить в заложники?! Сразу прославишься на всю Россию, большие бабки будешь иметь, книжку напишешь под названием «Как я объедался пловом у Гассана»…

- Меня уже давно выперли из газеты. Теперь я свободный художник. Вагант, - криво усмехнулся Синельников.

- Не велика потеря покинуть эту газетенку, изъеденную ложью. Правда, сейчас все газеты врут, и не ради удовольствия, а по заказу. Особенно про Чечню. Раньше совместно воровали, а теперь с чеченцами делиться не захотели. Вот и пошла распря: одни прикрываются неделимостью России, а другие Исламом, да простит меня Аллах. А газеты подзуживают. Российская пресса вообще превратилась в большой бордель, укомплектованный дешевыми проститутками. За мелкие деньги отдаются, а уже если кто большие предложит… Ладно, Аллах их накажет. Присаживайтесь.

Гассан указал гостям на стол, уставленный тарелками с соленьями и фруктами. Посередине стояло блюдо с дымящейся жареной бараниной и несколько бутылок вина не худших сортов.

- Вы как насчет этого? – Гассан откупорил одну из бутылок. – Вообще-то наша религия не позволяет, но ради такого случая… Да простит меня Аллах.

- Ты знаешь, Гассан, что я не большой любитель… - Паша улыбнулся. – Но не выпить за нашу встречу – все равно, что забыть прошлое. Гошу можешь не спрашивать – он «за», - и показал на потирающего руки Синельникова. – Видишь, весь в предвкушении. Кстати, ты никого не видел из наших?

- Конечно видел, - немного подумав, ответил Гассан. – Пути людей расходятся и пересекаются по воле Аллаха. Ты помнишь Лескова? Ремешком хорошо орудовал, прямо как нунчаками. Хотя что это я – он же у тебя был. Ну так вот… после Афгана он служил в Рижском ОМОНе. Когда Союз распался, их бросили как щенков в воду: кого местная власть в тюрьму посадила без вины виноватых, другим удалось просочиться в Россию… А что толку – ни работы, ни жилья. Это потом их пристроили то ли в Саратов, то ли в Волгоград… Не помню.

Лесков вроде тебя, выскочил как джинн из бутылки в моем поле зрения. Ну поставил я его преподавать рукопашный бой молодым бойцам. Ты же знаешь, он это хорошо умеет. Деньги ему хорошие платил. Потом, когда война с Россией началась, не захотел он оставаться здесь, вроде как непатриотично. Денег он поднакопил к тому времени, собрал манатки и уехал. Где сейчас – не знаю.

Вот еще… Когда мы Гудермес отбивали, то окружили несколько человек в железнодорожном пакгаузе. Окружить окружили, а взять никак не можем – они оборону грамотно организовали и стелют из пулемета как по писанному. Кучу моего народа положили. Пытались из гранатомета из загасить, но как выйдет наш на прямую наводку, так его моментально косят. С третьего или четвертого раза удалось, что толку! Они там зарылись, забаррикадировались – из пушки не прошибешь. А пулемет все шпарит и шпарит, головы поднять не дает. Я говорю своим бойцам, мол, не проявляйте дурной инициативы – это вам не занюханые солдатики срочной службы, это профессионалы работают, волки… У меня сразу одно подозрение закралось. Помнишь в праздники, ну там всякие дни Советской Армии, совместные соревнования проводились: по рукопашному бою, стрельбе… в том числе из пулемета по движущимся мишеням. Там двое доминировали – твой Коломиец и Кротов из третьей роты. Очереди клали одна в одну. Вот я и подумал… Короче, посылаю гонца с запиской: «Сопротивление бесполезно. Предлагаю сдаться. Вам не будет причинено вреда – даю слово. Полковник Гассан». Через пятнадцать минут пришел ответ: «Сдаваться не намерен. Гассан, ты меня знаешь, вспомни Накгархар. Нас подставили. Не гробь понапрасну своих людей. Обеспечь коридор – мы уйдем сами. Полковник Коломиец». Вот так! Не подвело меня чутье. Ну я знаю, чему ты их учил, поэтому дал уйти от греха подальше. Да в конце концов не враги же мы – каждый свой кусок хлеба отрабатывает. Так и расстались. Он теперь в Московском ОМОНе служит. Был здесь недавно. Отчетливый парень!

А про доктора Смоллера знаешь? Ведь ему, как и тебе, я жизнью обязан. Он в Англии, в графстве Уэльс. Клинику свою там организовал. Ты же знаешь, как он работал в Афгане – из трех трупов мог одного живого собрать. А как после войны в Союз вернулся, его зажимать стали, работать не давали всякие ублюдки от медицины. Он из армии уволился, пытался что-то свое организовать, а денег никто не дает. Вашему государству на все насрать, а новоявленные нувориши после своего голожопого детства и убогой юности, наворовав денег, тратят их либо на себя и своих блядей, либо на финансирование еще более крупномасштабного воровства. А на благие дела – кукиш! Жлобы, быдло…

А тут случилось, что у одного английского мультимиллионера жена надумала помирать от цирроза печени – пила наверное чересчур. Тот пригнал личный самолет за Смоллером, уж как узнал, отвез его в Англию и, хоть и говорят, что это невозможно, наш доктор пересадил ей печень чуть ли не свиньи и выжила баба. Миллионер в качестве благодарности построил и подарил ему клинику и еще кучу денег заплатил. Сейчас, говорят, Смоллер там чудеса творит, чуть ли не головы пересаживает. А ваши правители тупые как дерево: знают только одно движение – рылом в кормушку. И дальше нее ничего не видят. Ведь вложенные в Смоллера деньги дали бы суперприбыли, да еще бы поддержали престиж государства. Если там, в Англии с ним попытаются что-нибудь нехорошее сделать, я со своими джигитами им такое устрою… Сразу забудут про Ирландию и Фолклендские острова. Но англичане, в отличие от вас, русских, люди расчетливые и не будут резать курочку-рябу. Я тут звонил ему недавно. Просил порекомендовать врача – один хороший человек сильно заболел. Он назвал одного из Северной Осетии и не ошибся – вылечили парня… Ладно, давайте выпьем по стакану вина за хороших людей, которых дарит нам Аллах!

Все выпили и некоторое время ели молча. Наконец Колбин, насытившись и утерев губы тыльной стороной ладони, спросил.

- Как сам живешь, Гассан? Давно не был в Кабуле?

- В Кабуле не был больше пяти лет, но скоро собираюсь. А как живу – сам знаешь, раз очутился здесь. Хватит формальностей, Волк, расскажи лучше о себе. Кто за тобой охотится? Ментовка, бандиты? Ясно, что не шелупонь, иначе из охотников давно бы превратились в дичь – уж я тебя знаю. Короче, кому нужно отстрелить башку, если тебе это поможет? – Гассан пытливо посмотрел на Колбина. Он отвечал за свои слова и тот это знал.

- Ты знаешь, Ягуар, не представляю, кто это может быть, но прессингуют по всему полю. Везде у них свои люди. – И Колбин вкратце изложил последние события.

- Да, дело запутанное… А зачем ты корреспондента с собой таскаешь? Эх, пропадет он, да и тебе руки свяжет! Не нашего ты поля ягода, ты уж извини, Гоша. Вот что, Волк… Оставайся лучше у меня. Против своих ты воевать не будешь, я знаю, а мой молодняк как Лесков натаскивать – цены тебе нет. А можешь совсем ничего не делать и корреспондента с собой оставить за компанию – здесь вам ничего не грозит. А, Волк? Погости пока не уляжется.

- Нет, Ягуар, мне разобраться надо. Не может же эта охота продолжаться вечно. Сможешь тихо меня в Москву отправить, без «хвостов»? Пусть думают, что я где-то здесь залег.

- Это можно. Завтра на переговоры улетает правительственная делегация Ичкерии. Я в последний момент вас к ним на самолет воткну, чтоб никто не видел. Деньги нужны? – Гассан с понимающей усмешкой посмотрел на Колбина.

- Да не помешают.

Гассан открыл встроенный в стену сейф и вынул пачку стодолларовых купюр.

- Здесь десять тысяч. Отдыхай до завтра.

Удачно приземлившись во Внуково, декабристы в составе чеченской делегации очутились в ВИП зале, нашарили глазами буфет и устремились туда. В полете, одержимые политическими амбициями горцы ничего не заказывали, а лишь громко кричали о независимости, и у Синельникова пересохло в глотке, хотя он молчал как рыба, не рискуя нарушать их дискуссию.

- Ну что, по чашке коньяку? – с ходу предложил Гоша, разглядывая буфетную коллекцию бутылок.

- Зачем опять вползаешь ты в запой, маэстро. Хотя валяй, оскверняй желудок. А мне кофе и что-нибудь пожрать. У тебя рубли остались или как?

- По моему что-то было. – Синельников зашарил по карманам и достал несколько мятых бумажек. – Во! Хватит на бутерброд без сыра. Ничего, в этом зале возьмут и доллары. Правда, по жлобскому курсу. Вот твой выигрыш в казино. – Он потряс над головой пачкой купюр. – Тебе чего взять?

Взяли кофе с жареными пирожками для Паши и яблок под коньяк для жаждущего Маэстро.

- Куда теперь направим мы стопы? – продекламировал Синельников, размахивая огрызком.

- Наверное, к тебе для начала. Помыться надо, а то воняю как козел и чешусь как павиан. В Москве меня искать пока не будут – подумают, что я окопался в Чечне. Там я для них недосягаем, но и безвреден. Так что наступило временное затишье, глаз бури. – Колбин допил кофе и двинулся прочь из зала. Сзади поплелся Синельников.

Уже сидя в такси по дороге в Москву, Паша задумался на ответом на извечно русский вопрос: «Что делать?». «Какая-то безвыходная и бесконечная петля – меня гонят, а я убегаю. Пока удачно, но козырного туза можно покрыть только матом. Безнадега. От безнадеги я подался в безрассудство. Что-то я как Гоша афоризмами заговорил. Нет, стандартными методами из этого чертова лабиринта не выбраться – надо вдарить дуплетом по рокамболю, дернуть змею за хвост, пусть покажет голову… Гассану в этом смысле проще – нацеплял гранат вокруг пояса, взял автомат и ищи врагов. Кресть твою масть! А Гошу куда девать? Гассан в этом смысле прав – Гоша не воин. Не надо было его ввязывать в эту карусель. Он же засветился со мной, где только можно. Наверняка уже зафотографирован во всех позициях и вычислен по всем параметрам. Ладно, не бубни, а ходи с козыря. Ищи туза в рукаве».

В двухкомнатной квартире Синельникова был как обычно изумительный беспорядок: на полу лежали стопки старых журналов, посеревшие от пыли, в промежутке между книжным шкафом и гардеробом умостились раздолбанные коробки из-под радиоаппаратуры, забитые вековым хламом и увенчанные уныло торчащим абажуром сломанного торшера; компьютер, сиротливо стоящий на письменном столе, утонул в груде папок с полувысыпавшимися листами бумаги, но зато принтер в гордом одиночестве воцарился на диване. В спальню Колбин вообще боялся заходить.

Раздевшись и зайдя на кухню, Паша поморщился на раковину, полную грязной посуды, и недвусмысленно потянул носом в сторону стоящих на газовой плите кастрюль.

- Ну и запашок у тебя здесь, Маэстро – хоть в противогазе ходи. Но и это вряд ли поможет.

- Сейчас мы все быстренько уберем, - засуетился смущенный Синельников, схватил тряпку, намочил ее под краном, на секунду застыл с ней в руке, потом зачем-то бросил обратно в раковину, ухватился за одну из кастрюль и побежал в туалет выливать. Это мельтешение продолжалось минут десять. Маэстро бессистемно мотался из кухни в туалет и обратно, а кончилось все тем, что он внезапно остановился, как бы поймав ускользающую мысль, и, забравшись в холодильник, как кинжал выхватил оттуда початую бутылку водки.

- Я в трезвости влачил младые годы, - с пафосом продекламировал он и шутовски поклонился в ожидании аплодисментов.

- Браво! – заскандировал Колбин. – А закусывать-то чем будешь?

- Соленые огурчики, банка шпрот, хлеб… правда, засох, но угрызть можно. А что ты еще хотел!? – эдаким бодрячком проговорил Гоша, накрывая скудный стол. – Не поддавайся змею пессимизма, безудержно царящему в душе, а просто наливай да пей!

Пока Колбин открывал шпроты, Синельников разлил водку по сомнительной чистоты стаканам: себе грамм сто пятьдесят и на донышке для Паши.

- Глоток хоть выпьешь?

- Черт с тобой! Уговорил, красноречивый ты наш. – И Паша, пригубив посудину, потянулся к шпротам.

- Шабудабуда! – Синельников вздрогнул, слегка приподняв задницу от стула, достал огурчик и, смачно захрустев, пристально уставился на Колбина.

- А знаешь, Паша, почему бодливой корове Бог рогов не дает? Да потому, что при ее настырности, она и лбом любую стенку прошибет. А если ей дать еще и рога, то она просто начнет доминировать над окружающими, что нарушает равновесие в природе.

Благодатное алкогольное тепло еще не растеклось по жилам, поэтому Синельников был зол на весь мир и изливал свой мизантропический настрой на все, что попадется под руку, в частности на Колбина.

- Вот если дать тебе какую-нибудь серьезную власть, - продолжил свою мысль Маэстро, - то ты станешь социально опасен и тебя в конечном итоге придется изолировать, а лучше уничтожить. Но это может оказаться не таким уж простым делом, потому что тобой будет сразу же создана иерархическая структура управления, сиречь, организация, проповедующая идолопоклонство, одной из главных задач которой является защита самое себя, а значит и тебя тоже. Без сомнения.

- Гоша, перестань юродствовать, выпей лучше еще и успокойся, - сказал Колбин, зевнул и потянулся. Он давно привык к словоизвержениям поддатого Синельникова, они ему часто нравились, а нападки на себя он воспринимал, как будто это говорили вовсе не про него, а про кого-то далекого и незнакомого.

- Не громыхай протезом по трамваю, любезный, не нервируй пассажиров. – Синельников налил еще с полстакана пойла. – Ну так вот, почему, спрашивается, жизнь твоя напоминает родео: шесть секунд на коне, а потом по уши в говне и надолго? Стоит тебе лишь чуть-чуть приподнять головку над серой однородностью толпы, опираясь на плечи близстоящих товарищей, и попытаться заглянуть за горизонт, как тебя тут же бьют и заталкивают обратно. Это для того, чтобы не давать тебе власти надолго. Ее дадут тем, кто способен воспользоваться властью частично и недостаточно эффективно, ибо Всевышний, или как его там, заботится о равновесии в природе. Иногда правда ошибается и появляются Сталины и Гитлеры. Но насчет тебя, милейший Паша, он не ошибется, поэтому, когда тебя наказывает судьба, а это, насколько мне известно, в последнее время происходит довольно часто, не надо связывать свои неудачи с отдельными субъектами и тем более не пытаться мстить им. Просто не заглядывай за горизонт, пока не пришло твое время, если оно когда-нибудь вообще придет.

«А ведь этот словоблуд в чем-то прав. Ведь против меня действует структура, по признакам довольно мощная, которой я встал поперек дороги – вот она и защищается. А как против нее бороться? Либо взрывать или медленно подтачивать изнутри, либо создавать другую противоборствующую систему. Над этим стоит подумать». Колбин перешел в гостиную и взял телефон, стоящий прямо на полу.

- Это концерн «Панацея»? Мне Кондыбина пожалуйста. – Ожидая ответа, Паша подумал: «Надо что-то делать, тыркаться везде – где-нибудь на что-нибудь наткнусь. А то сплошной вакуум информации, одни вопросы без ответов».

- Кондыбин у телефона. Это ты, Паша? Ты откуда, из Сочи?

«Кресть твою масть! Как он узнал, что я уехал в Сочи!», - моментально сообразил Колбин. – «А может это от них веревочка вьется? Да с какой стати им на меня наезжать! Из за разбитой «тачки» что ли… Не проходит, слабо. Но верить сейчас нельзя никому, ну никомушеньки».

- Нет, я из Грозного. – Номер был без определителя и об этом Паша знал.

- Что-то тебя плохо слышно… Что ты там делаешь?

- Нахожусь в гостях у друга. Я же безработный.

- Ну, это дело поправимое. Шеф уже остыл. Приезжай, договоримся. Перед тем, как приезжать, обязательно позвони.

- Меня там никто не спрашивал? – Что-то не нравилось Колбину в интонации начальника службы безопасности. «Не пасут ли их там по мою душу… Отсюда и про Сочи знает».

- Да нет, вроде, - после небольшой заминки ответил Кондыбин.

- Ну хорошо. Пока. – Колбин положил трубку, не зная, что Гошин номер уже определен, а через час будет вычислен адрес квартиры. Немного посидев, он опять взялся за телефон.

- Лена, здравствуй девочка, это Паша.

- Паша! Ты куда запропастился, я тебе несколько раз звонила.

- Я к тебе сегодня вечером приду и все объясню. Не скучай.

Колбин вернулся на кухню и нашел Синельникова в созерцательном состоянии, слегка захмелевшего.

- Слушай, Маэстро. Вот если миллионер живет в канализационном люке и питается с помойки – это ведь патология?

- Несомненно. А к чему ты клонишь? – вяло проговорил Синельников, развалившись на кухонном диванчике с давно потухшим окурком в углу рта. Настроение у него явно упало, судя по иссякшему красноречию.

- А то, что мы, имея пачку долларов в кармане, давимся здесь заскорузлыми шпротами и черными сухарями, которые нужно угрызать. А не пойти ли нам в кабак и поужинать по-человечески? – Колбин присел рядом.

- Мысль достойная занесения на скрижали! – оживился Синельников. – Пошли, посидим в одном месте. У меня там официант знакомый есть.

Через сорок минут декабристы восседали за обильно накрытым столом и неторопливо ужинали.

А в это же самое время, в особнячке, скрывающемся в нагромождении дворов, состоялся следующий разговор.

- Его номер засекли?

- Без проблем, вот он. Это где-то в районе трех вокзалов.

- Ну, артист! Из Грозного он звонит. Адрес определили?

- Будет через полчаса со всеми подробностями.

- Как только определите, сообщите немедленно. Будем высылать туда команду. Работаем по прежней схеме. Если там его не окажется, то дружка не трогайте – достаточно известная фигура в литературных кругах. Это мы «пробили», когда играли с ними в кошки-мышки в Сочи. Так что этого, как его, Синельникова оставьте в покое, а то вони не оберешься, а нам это ни к чему. Потом мы его более аккуратно сделаем, если возникнет необходимость. Что еще скажешь?

- Мы успели подключиться к телефону Синельникова. Там говорила какая-то баба.

- Какая еще баба!? Телефон засекли?

- Не успели. Соединение было до того, как мы подключились, поэтому успели услышать только хвост разговора.

- Ну и что в этом хвосте?

- К ней собирается. Видимо его любовница.

- Проработайте всех его девок – он может у одной из них залечь. Давай, действуй!