Потомки Бога

......

                              Глава седьмая.

А ты никогда не задумывался над тем, что Бог не всемогущ? Он всесилен, но не всемогущ. Это гениальный конструктор, который в силах создать любую систему, но не может, да и не считает нужным, контролировать мелкие детали ее работы, а только лишь отслеживает основные параметры, влияющие на сохранность и правильность функционирования. Летя в самолете, ты по приборам будешь наблюдать за высотой, скоростью, наличием топлива… и, если все нормально, не станешь забивать свою голову размышлениями о том, как крутятся шестеренки в двигателе или летают электроны по проводам. Так же и Бог. Основанием для его вмешательства в жизнь планеты Земля могут быть только глобальные катаклизмы, например, мировая ядерная война или столкновение с астероидом. Тогда он вмешивается. А поскольку ты лишь мелкая подробность в популяции людей, то с твоей стороны угрозы Богу беспредметны, а жалобы бесполезны. На уровне отдельно взятого индивида Бога не существует. – Синельников смачно выпил очередную стопку водки, смял ртом тоненькую пластинку лососины и, утеревшись салфеткой, сделал несколько подготавливающих движений, сопутствующих сосредоточению мысли: ослабил галстук, поскоблил затылок, сделал умывающее движение руками, прикашлянул и… начал говорить совсем про другое. – Вот ведь как! Раньше на этом месте находился трактир «Санкт- Петербург». До революции. – Они сидели в ресторане гостиницы «Ленинградская». – Как видишь, все возвращается на круги своя: водка «Смирновская», селедочка астраханская, севрюжка… Жизнь идет винтом, совершает временные петли.

«Нить потерял, когда в струю попал», - вяло подумал Колбин и спросил у зарапортовавшегося Маэстро.

- А Бог-то здесь при чем?

- К Богу мы еще вернемся… попозже. Ну так вот, даже официанты перестали корчить из себя королей праздника жизни и смотреть на тебя как на грязь из-под ногтей в отличии от старого доброго советского времени. Видишь, как тщательно обслуживают! – Синельников, не оборачиваясь, ткнул через плечо большим пальцем в сторону соседнего столика, где восседал кавказский орел в обрамлении двух мордоворотов-кунаков.

- За желуди и свиньи затанцуют, - рассеянно возразил Колбин. Мысли его были где-то далеко от объективной реальности.

- Не скажи, не скажи, - профессорским тоном возразил Синельников, - Все дело в силе, которая дает волевой импульс, который сминает личность, которая превращается в марионеточную субстанцию и ей начинает помыкать носитель этой силы. Просто и сурово как хозяйственное мыло. А сила может опираться на разные основы и вовсе не обязательно на изобилие, как ты соизволил выразиться, желудей. У тебя могут быть полные карманы, чемоданы, вагоны желудей, но если ты не умеешь превращать их в силу, то, в лучшем случае, тебя попросят ими поделиться, а в обычном случае их просто отберут и, ко всему прочему, открутят голову, чтоб не апеллировал. Поэтому, господа, не мечите бисер в ресторане, если не умеете. – Синельников заглотнул еще одну рюмку «Смирновской», остановил дыхание, крякнул и, подцепив что-то вилкой из первого попавшегося блюда, задвигал челюстями.

«Его понесло», - невозмутимо подумал Колбин, - «в грязном потоке красноречия. Он не просто дошел до кондиции, он уже вошел в кондицию. Оставь его одного в таком виде, так действительно кто-нибудь попросит поделиться желудями. Впрочем, пускай балабонит дальше – ублажает слух и не мешает думать».

Многогранная ресторанная жизнь тем временем продолжалась: празднично горели люстры, подчеркивая рельефность лепнины на стенах, сновали официанты, метрдотель выяснял отношения с увядающей красоткой, впавшей в молодость с соответствующими претензиями на обожание, во входную дверь периодически заглядывал охранник в малиновом лапсердаке, оркестр пиликал очередную песенку из полублатного репертуара для некоего Саши из Екатеринбурга. Девицы легкого поведения и с нелегкой жизнью –сидели пока невостребованными, манерно курили, облокотясь на стол с сиротливо стоящим на нем салатом, в ожидании более обильной трапезы от раздухарившихся кавалеров.

Мелодия умолкла. Танцующие пары расцепились и заскользили к своим местам за очередной дозой спиртного. Повисла пауза, разбавленная гулом голосов и звоном посуды. За сдвинутыми столами на другом конце зала, где праздновали юбилей какого-то Пал Данилыча, о чем уже знал весь ресторан, начали произносить скоропостижные тосты во славу юбиляра, пытаясь вписаться в музыкальный перерыв.

Колбин, который до сего момента пребывал в расслабленном состоянии, неожиданно встрепенулся: за соседним столом, где парил «кавказский орел», назревал скандал.

- Что тебе Гоги – транзитный пассажир, да? Ты должен быть, как юный пионер, всегда готов, понял?

Возле столика стоял бледный полноватый официант средних лет по стойке «смирно» и нервно позыркивал по сторонам, ожидая поддержки. Судя по реакции коллег, не торопившихся ему помочь, этого клиента в ресторане хорошо знали и побаивались. К ним заторопился метрдотель, лихо лавируя между столами, несмотря на более чем внушительную внешность.

- В чем проблема, Георгий Давидович? – поинтересовался мэтр, напустив на себя услужливую заинтересованность.

 - Ты посмотри, что он мне принес! Это что, шашлык, да? Это старая кошка под вонючим соусом. – Гоги под воздействием выпитого марочного коньяка решил показать, кто есть кто в этом заведении и все более распалялся. – Маму свою корми этим дэрьмом, сэмью свою отравляй!

- Георгий Давидович, ну, вы полегче, - слабо попытался защитить свое достоинство мэтр, - нельзя же так…

- Ты мнэ будишь указивать, что можно, что нэльзя? Ты есть халдей. Нэ шелести сваей мэтлой – вирву и заставлю сожрать, понял, нэт? – Гоги разошелся не на шутку и его кавказский акцент все более усугублялся. Официант из белого превратился в зеленого. Метрдотель судорожно соображал, как удовлетворить ставшего неуправляемым клиента.

- Ты чо, не понял!? – угрожающе приподнялся один из кунаков, при этом бешено поводя усами как таракан, - Мухой лети на кухню и замени шашлык.

- Я не могу быстро. У нас все готовится по заказу, - заоправдывался официант.

- Ну так пойди и пожарь! – вновь встрял неистовый кавказец. – А ты… - Гоги посмотрел на метрдотеля как на насекомое, - … принеси мне спичку. Живо!

Официант и метрдотель как пара гнедых, затрусили прочь, понуро опустив головы. Заигравший было оркестр умолк. Публика затаилась в предвкушении развязки захватывающего спектакля.

У Колбина, с интересом наблюдавшего эту сцену, наклюнулась аналогия с известным историческим анекдотом про Сталина: «Мехлис, спичку!». Он усмехнулся, но как-то недобро усмехнулся. «Да, это тебе не тот изумительно пьяный сибиряк интеллигентного вида, который полчаса назад приставал ко всем женщинам подряд, чем очень веселил ресторан; потом он забрался в оркестр, пытался сыграть на саксофоне, при этом нещадно шатаясь, свалил ударную установку, за что был выдворен безжалостно и бесповоротно в неизвестном направлении какими-то толстомордыми парнями. Здесь как раз наоборот - дуплетом по рокамболю. Черт, развелось всяких, кресть твою масть! Все в козырные тузы и короли лезут, пытаясь крепче оседлать кормушку, стреляют друг в друга без дела, казаки-разбойники. Тачки, проститутки, косячки с «травкой», доллары в пачках, псевдоромантика с обманчивым ощущением всесилия и безнаказанности, разборки, стрелки, маяки, воровские понятия, 2ну ты, в натуре», братва, авторитеты, воры в законе, Япончики, Глобусы… Тьфу! Все крутые, очень крутые… как запор. А потом… Либо зона надолго, либо два квадратных метра земляной площади на кладбище. Корчат из себя… а у самих индюшачьи мозги и подвальная физическая подготовка. Каратисты хреновы! Размахивают ногами как бабочки, как болеро Ван Дамм. В балете так прыгают… Вот хотя бы эти двое, что рядом с грузином, - гораздо более опасно тренироваться на макивари, чем обломать рога этим козлам и отпинать кавказский мешок костей с варикозными венами. А ведь его рожа мне знакома, где-то я его раньше видел… Наверное, какой-нибудь авторитет, прорвавшийся к криминальной власти. Натянуть ему что ли тарелку на уши… Ну нет! Не хватало, чтобы еще этот генацвале за мной гонялся со своими кунаками. Но где-то я его видел. Определенно…

- Ну вот, это и есть фактическое подтверждение моей теории о превращении личности в студенистое желе, - радостно воскликнул Синельников, потирая руки, тем самым прервав мысли Колбина.

- Желе всегда студенистое, а личности в официантах не служат. Впрочем, Бог с ним, с желе, давай лучше применим твою теорию на этот разбушевавшемся «Казбеке». – Произнеся эту фразу, Колбин передернул плечами и начал разминать пальцы.

- Что, опять мордобой? – небрежно бросил Синельников, воспринимая это как нечто будничное и повседневное. – Подайте мне локальные конфликты! Паша, попробуй лучше семужки, хорошая рыбка. Или вот этот салатик с орехами…

- Не гони раньше времени волну, Гоша. Просто я хочу найти ответы на вопросы и разрешить сомнения. – Колбин встал, подошел к грузину и бесцеремонно уселся за его стол, при этом гаркнув в зал, как загулявший купчина:

 – Ну чего уставились!? И потом, я давно не слышу музыки!

Оркестр, словно дождавшись команды, с низкого старта заиграл разухабистую мелодию. Колбин,  удивленно вздернув брови, посмотрев на сидящее напротив него «лицо кавказской национальности».

- Георгий, ты никак школу открыл по дрессировке официантов. Нехорошо, не царское это дело и неблагодарное.

Сидящий за столом остолбенели от такой вопиющей наглости. Один из кунаков начл было подниматься, мол, да я тебя, падло, но был остановлен жестом кавказца, который неожиданно спокойным голосом спросил.

- Ты почему со мной так разговариваешь? Я тебе кто, друг, брат? Откуда ты меня вообще знаешь? – Что- то не позволяло ему грубить или угрожать этому невесть откуда взявшемуся парню.

- Георгий, а может сыграем в покер на раздевание, а? Или ты скрываешь свое достоинство?

На лице грузина появилась гримаса узнавания.

- Волк! Колбин, ты!? Ты не помер? Неисповедимы пути твои, Господи – воскликнул он с южным темпераментом, не веря своим глазам. – Братва, это Волк. Никому из вас не советую с ним связываться – проглотит не пережевывая.  

… Познакомились они в военном госпитале в Кабуле, где Колбин находился после ранения и изнывал от безделья: разговоры о войне надоели, газеты все перечитал, с медсестрами амуров не заводил, поскольку был ранен в бедро и побаивался оконфузиться. Однажды, когда Паша лежал на кровати, тупо глядя в потолок, в палату вошел статный усатый красавец с рукой на перевязи и в больничном халате.

- Чего пригорюнились, воины? В карты играете?

- А у тебя что, колода есть? – вяло поинтересовался кто-то.

- Есть. Ну что, в дурачка сгоняем?

Колбин, услышав слово «карты», моментально вышел из состояния ленивого отупения. Глаза его загорелись вечно неутоленной жаждой азарта. Он мгновенно покинул кровать, с нетерпением потирая руки, как алкоголик перед выпивкой, и сказал.

- Сгоняем, генацвале, сгоняем… Кто еще будет?

Охотников не пришлось долго искать. Играли сутками, не переставая. В палату постоянно подносили новые колоды. Медперсонал госпиталя ничего не мог с ними поделать – офицеры все-таки. Играли в подкидного дурака, в буру, в очко на щелчки, на афгани, на «кукареку» до изнеможения. Георгий, так звали вновь пришедшего, был по-кавказски горяч, зол и не прощал ошибок. Когда он отбивал положенное количество ударов картами по ушам очередному проигравшему, Колбин вдруг предложил сыграть в покер «на раздевание». Об этой игре слышали, читали о ней в различных авантюрных романах, но никто не знал правил. Паша быстро восполнил этот недостаток в карточной эрудиции, и колесо Фортуны завертелось.

Покер – игра холодного ума и расчета, что было несовместимо с бурным темпераментом Георгия. Поэтому он вдребезги проигрался и сидел уже в одних трусах, готовясь снять и их, когда в палату вошла хорошенькая медсестричка со шприцем. Все от неожиданности застыли и торлько Колбин, не моргнув глазом, небрежно бросил, глядя на несчастного генацвале гипнотизирующим взглядом.

- Ну что, Георгий, надо отдавать должок – святое дело. Ну же!

Генацвале побледнел, потом зарумянился, решаясь на поступок, и сказал сакраментальную фразу, моментально облетевшую весь Афган.

- Мужчина не должен скрывать своих достоинств, - после чего сдернул с себя остатки одежды, в упор глядя на ничего не понимающую медсестру.

Потом они подружились, вместе вышли из госпиталя, много раз позднее встречались, пока Георгий не загремел под трибунал за то, что до полусмерти избил особиста, как говорили, имел на это полное моральное право, но закон есть закон. С тех пор пути их разошлись. Казалось навсегда, но…

- А я о тебе несколько раз спрашивал. – Георгий смотрел на Колбина, как на привидение. – Рассказывали, что ты в плен попал, а я прекрасно знаю, что там с нашими «духи» вытворяли. Ну и похорогил тебя. Когда ты появился за нашим столом, я тебя даже не узнал, хотел начать воспитывать…

- Я смотрю, ты стал великим педагогом. Чего к персоналу прицепился? Ты что, хозяин этого кабака?

- Хозяин каждую неделю ко мне на доклад бегает. А эти… - Георгий презрительно посмотрел в сторону толпящихся у буфета официантов. – Им, Паша, лишняя взбучка не помешает – профессия такая, халдейская. Да Бог с ними! Не стоит слов. Давай лучше выпьем за встречу. Один из «шестерок» начал разливать коньяк по рюмкам.

- Ты, вижу сделал блестящую карьеру. Человек с большим авторитетом, - ехидно заметил Колбин.

Георгий посмотрел на него грустными и умными кавказскими глазами, из которых струилась печаль древней цивилизации.

- А куда деваться, Паша? Я ведь тогда на зону загремел, а там умри ты сегодня, а я завтра. Мир контрастов – оттенков не бывает. Ну ты меня знаешь: скорее сдохну, чем в шестерках бегать буду. Еле выжил, но братва зауважала. Когда откинулся – ни кола, ни двора, отовсюду уволен, неизвестно какое гражданство… Союз к тому времени уже приказал долго жить, на Кавказе война, беспредел полнейший… Когда в Грузии узнали мою биографию, то моментально предложили возглавить полк в войсках республики. Я прикинул, с кем воевать, зачем воевать, да и отвык уже. Вот и подался в Москву. К тому времени много молодежи сюда с Кавказа понабежало. А что там делать? Работы нет, заняться нечем, кругом убивают друг друга непонятно во имя чего… Должен же был кто-то здесь ими руководить, у кого больше полутора извилин в мозгу, а то они от безнадеги глупостей понаделают. Вот я и взялся. А в Москве «дикий» капитализм полным ходом: воруй, хватай, кто что может. Посмотрел я как жиреют личности, которые этого совсем не заслужили, ну и преложил им поделиться как Иисус Христос, стал заполнять законодательные пустоты нашего хилого государства своими законами.

- Какими своими? Ты что, вор в законе!? – спросил Колбин.

Георгий как бы не услышал вопроса.

- Кто это у тебя за столом, уж не Синельников ли? Декабристы в сборе, - сказал он, покосившись на осоловевшего Маэстро.

- Он, родимый. – Колбин повернулся и крикнул. – Гоша, иди сюда, выпьем за встречу. Тут наши объявились.

Отяжелевший от обильной еды и выпивки Синельников смотрел непонимающим взглядом, положив руку на спинку ресторанного кресла и не предпринимая никаких действий. Его мысли витали далеко, за гранью разумного.

- Братва, помогите нашему уважаемому другу переместиться сюда, - ровным голосом скомандовал Георгий. Гошу привели и усадили за стол.

- Гоша, помнишь Георгия? Вы были слегка знакомы, - сказал Колбин и, видя непонимание во взгляде Маэстро, потряс его за плечо. - Ну вспоминай! Покер на раздевание.

- Конечно помню, - неожиданно трезвым голосом отреагировал Синельников. – Я даже по этому поводу материал слепил для отдела юмора, но цензура не пропустила. Как дела, Гоги?

-Так, помаленьку. Живем, говно жуем. Ну да ладно. Светлого будущего в ближайшем будущем нам не видать, поэтому давайте жить в суровом настоящем, нашими молитвами. Выпьем друзья за это, за нашу неожиданную и приятную встречу, за Афган. О том, что такое смерть, не знают даже мертвые, как говорил некий капитан по прозвищу Волк. Выпьем за то, что все мы живы и сидим за этим дружеским столом.

Все выпили. «Даже присказки мои не забыл», - с теплотой подумал Колбин. – «Надо будет с ним серьезно поговорить, может он сумеет по своим каналам узнать, кто за мной охотится».

- Слушай, Волк, приходи ко мне в гости. Поговорим о том, о сем, девочек вызовем, расслабимся… - Георгий улыбнулся. – Запиши мой телефон, попросишь с Казбеком соединить, назовешься Волком и меня найдут. Я предупрежу. У тебя как, все нормально?

- Относительно, - поморщился Колбин. – Своего телефона сейчас дать не могу – нет у меня телефона. А к тебе обязательно приду – обсудить кое-что надо. Ну, нам пора.

- Все воюешь, Волк? – Георгий внимательно на него посмотрел – Может помочь, охрану к тебе пристаивть? Хотя, ты сам себе лучшая охрана. Зурик, дай ему связь. – Один из кунаков вынул и передал Колбину сотовый телефон. – Пользуйся на здоровье, дорогой. С деньгами как?

- Да есть пока – Гассан покинул. Я тут побывал у него волей случая.

- Гассан!? – удивился Георгий. – А где он сейчас?

- У Масхадова служит. Он же всю жизнь находится в состоянии перманентной войны, как и я. Он добровольно, а я под давлением обстоятельств. Карма у нас такая. Ладно, мы пошли.

Декабристы вышли из ресторана в ночной город. У входа кучковалась стайка стриженой молодежи, мимо двигался поток машин, ныряя под темнеющую эстакаду, две девицы, явно проститутки, прохаживались в ожидании клиентов, к ним подошел милицейский, потребовал предъявить документы; бомжеватого вида мужик заискивающим голосом попросил закурить, Гоша ему дал; из дверей ресторана  вытолкали пьяно возмущающегося господина, швырнув вслед ему плащ; дома глазели освещенными окнами, а вдалеке висело зарево над тремя вокзалами. Несмотря на октябрь месяц было довольно-таки тепло.

- Слушай, Гоша, - нарушил молчание Колбин. – Тебя со мной видели. Ты смотри, поосторожнее. Может уедешь куда-нибудь на время, вон, к Георгию под крыло. Будешь себе пописывать свои рассказики у него на даче под охраной.

- Да кому я нужен! Завтра пойду в свой «Питомник» выращивать творческую молодежь, а то

Мы все забыли, кем мы были,

Все поглотила суета.

Не то, чтоб чувства в нас остыли,

Но притупилась острота.

Вот я и буду разогревать чувства и восстанавливать русскую культуру на руинах нации. Ну что, разбежались? Тебе куда?

- А вот об этом тебе не обязательно знать, Гоша – крепче спать будешь. Я, когда потребуется, сам тебя найду. Если что – держи связь через Сан Саныча Солейко. Пока. – И Паша Колбин пружинистой походкой скрылся за поворотом. Синельников медленно двинулся к метро, обдумывая планы на ближайшее будущее. Но будущего у него не было – впереди маячила пустота.