Полет

Прошлое 1. Дитя человеческое. Часть 3

***

Тоненькие всхлипы было последним, что ожидала услышать Джейн при проверке базы.

Отряд закончил прочесывать одно ответвление коридора и теперь возвращался, чтобы осмотреть другое, когда из-за поворота коридора донесся жалобный плач.

Дав команду всем быть начеку, Джейн первой повернула за угол, держа лучемет наготове. Но тот не понадобился.

Посреди коридора сидели, обнявшись, мальчик и девочка.

— Двигайтесь осторожно, не испугайте их, — дала по связи команду Джейн. — И ни в коме случае не стрелять!

Она поверить не могла в улыбнувшуюся им удачу. Дети с нанитами (а других здесь быть просто не могло)!

Одной из целей операции было по возможности взять в плен хотя бы одного курсанта Академии, но все понимали, что, скорее всего, дети будут в столице на празднике.

И вот теперь перед Джейн целых два ребенка.

У нее невольно защемило сердце при виде того, какие они юные. Совсем еще дети. Рыжий веснушчатый мальчик напомнил Джейн младшего брата. Возможно, поэтому она ослабила бдительность.

Включив в шлеме динамик, Джейн осторожно шагнула вперед и как можно ласковее произнесла:

— Привет, ребята! Не бойтесь, я пришла вам помочь.

Девочка со светлыми волосами, уложенными в косу вокруг головы, вскинула голову, посмотрела на Джейн кристально-чистыми голубыми глазами, которые из-за дрожащих на темных ресницах слез казались светящимися изнутри.

— Кто вы? — спросила она дребезжащим голосом.

— Я ваш друг. — Джейн говорила тихо и спокойно, как разговаривала со своим ручным зверем скарфом, когда он бесился.

— Вы не враги? — спросил мальчик, утирая нос.

— Конечно, нет. — На мгновение Джейн стало стыдно за свою ложь, но лишь на мгновение. — Нас послали, чтобы защитить вас от врагов. Пойдемте с нами.

Джейн и еще двое солдат сделали несколько шагов вперед, собираясь оглушить детей, если они не захотят пойти добровольно. Джейн не сомневалась, что им это легко удастся, все-таки хоть дети и напичканы нанитами, они всего лишь дети.

— А я думаю, вы... Враги! — последнее слово мальчик выкрикнул очень громко.

Дальнейшее произошло за один удар сердца. Златовласая девочка с чистыми глазами вдруг превратилась в размытую тень и рядом с ней словно из ниоткуда появились еще четыре тени. Джейн успела ощутить, как чудовищная сила рванула из ее рук лучемет. Она кинулась в сторону, но выстрел в плечо на максимальной мощности отбросил ее к стене. Боль раскаленным прутом пронзила сознание, все вокруг почернело — Джейн потеряла сознание.

Когда она пришла в себя, боли уже не было. Встроенная в защитный костюм аптечка впрыснула Джейн обезболивающее, и, судя по тому, что правая рука не ощущалась, система костюма остановила в ней кровообращение. Если вообще не ампутировала.

Стараясь не шевелиться, чтобы не привлечь к себе внимания, Джейн осмотрелась.

Открывшаяся картина ее ужаснула.

Ее отряд, все восемь человек, лежали на полу. Система костюма сообщила, что пятеро из них мертвы, еще двое — тяжело ранены, и только рядовой Декстер был способен двигаться. Но он пока лежал, прикидываясь мертвым, как и сама Джейн.

Но самым жутким был вовсе не вид расстрелянных товарищей, в конец концов, это война и на войне гибнут.

Джейн ужаснул вид детей, держащих в руках оружие.

К мальчику и девочке присоединились еще трое. Крепкий высокий парень со светлым ежиком волос, выглядящей постарше остальных. Девочка с черным хвостиком и тяжелым строгим взглядом. Темноволосый мальчик, улыбающийся злой, довольной улыбкой.

Все они держали лучеметы уверено, как профессионалы, привыкшие с ними обращаться. И они подтвердили первое впечатление Джейн, начав методично расстреливать лежащих на полу десантников. Боевые костюмы не давали им определить, мертвы враги или нет, они их добивали. Джейн мороз продрал по коже. Нужно было что-то предпринять пока ее и Декстера не прикончили.

— Не двигайся, я их отвлеку, — велела она Декстеру по внутренней связи, а затем включила динамик.

— Пожалуйста, подождите!

Ее крик заставил детей остановиться, рыжий мальчик, теперь уже не прикидывающийся испуганным, подошел к ней ближе.

— Почему это мы должны ждать?

— Нечего с ней трепаться, Хайнц! — зло бросил другой, темненький мальчик. — Бей уже!

На самом деле он был прав, профессионалы не стали бы тратить время на разговоры с Джейн, а прикончили бы ее или оглушили, чтобы потом допросить в спокойной обстановке. Но как бы этих детей не натаскивали, они оставались детьми, и этим следовало воспользоваться. Теперь все взгляды были устремлены к Джейн, и она мягко проговорила:

— Мы вам не враги.

— Ага, как же. Вы убили Солнышко! — выплюнул названный Хайнцом.

На несколько секунд Джейн растерялась, пытаясь сообразить, о каком солнце он говорит. Затем вспомнила застреленную светловолосую женщину. Возможно, имеют в виду ее?

— Мы никого не убивали, — спокойно проговорила Джейн, в конце концов, сеть наблюдения была заблокирована, так что дети никак не могли знать, что произошло на самом деле. — Возможно, смерть женщины, о которой вы говорите, подстроило руководство Академии, чтобы представить нас злодеями. Мы же пришли с мирными намерениями и лишь хотим забрать вас в безопасное место, где вы сможете жить, как нормальные дети, без оружия. Дети не должны сражаться.

— Сражаться, наш долг, — сумрачно сказала черноволосая девочка. — И мы не дети.

Покачав головой, Джейн села и открыла шлем, так что он сложился у нее за спиной, обнажая голову. В конце концов, выстрел в упор из лучемета все равно убьет ее, а открытое лицо повысит степень доверия. У Джейн даже мелькнула слабая надежда, что, возможно, удастся уговорить детей пойти с ней добровольно.

— Вам просто промыли мозги, а теперь боятся, что вы узнаете правду о настоящем мире за стенами вашей Академии. Или тюрьмы. Вам наверняка говорили, служить в армии — ваш долг? Чушь! Дети не должны учиться убивать. У меня на родине такие ребята, как вы, живут с родителями, ходят в школу, играют и веселятся. Они окружены теплом и заботой. Их не муштруют, точно боевых роботов!

Темненький мальчик навел на нее ствол лучемета и буркнул:

— Нечего ее слушать.

Джейн напряглась, готовясь уклониться от выстрела, но тут вмешалась черноволосая девочка.

— Погоди, Дерек, не надо ее убивать.

Джейн приободрилась, но следующие слова девочки спустили ее с небес на землю.

— Нам нужно взять языка, которого смогут допросить старшие.

— Верно, — тяжело сказал доселе молчавший высокий мальчик.

То, как спокойно они рассуждали, заставило Джейн усомниться: а дети ли перед ней вообще? Может быть, барсианские супер-солдаты только выглядят, как люди, а на деле их мозг настолько изменен, что они уже потеряли все человеческое.

Мальчик, названный Дереком, фыркнул.

— Такие крутые шпионы, как она — не раскалываются. Пускай заплатит за Солнышко.

— Мы возьмем языка и точка, я приказываю, как командир.

— Ишь, раскомандовался, возомнил о себе невесть что, — бросил Хайнц.

— Не ругайтесь, ребята! — вступила до сих пор молчавшая светленькая девочка с прекрасными синими глазами.

Они принялись спорить, позабыв о Джейн и она дала команду Декстеру, который до этого притворялся трупом. Декстер мгновенно взвился на ноги и схватил ближайшего к нему ребенка, рыжего Хайнца, так похожего на братишку Джейн.

— Бросайте оружие или я снесу ему голову, — бесстрастно произнес Декстер, приставляя к виску мальчика дуло лучемета.

***

Когда незнакомая женщина начала говорить и, открыв шлем, показала честное лицо с убежденным взглядом, Чарис, хотевшая сперва просто перебить всех врагов, заколебалась. Жажда мести в ней немного улеглась, уступив место рассудительности, которая подсказала, что хотя бы одного врага стоит оставить в живых. Они пятеро нарушили устав, согласно которому в случае чрезвычайной ситуации должны прятаться в убежище. Штайнер их за такое по головке не погладит, но добытый язык может его смягчить. Однако за этими рассуждениями крылась и неуверенность, порожденная словами женщины. «Вам врут». «Дети не должны убивать». «Любовь и забота». «Жизнь без муштры». Чарис никогда не встречала своих родителей, даже не знала, как они выглядели и как их звали. Вся ее жизнь прошла в Академии. На миг Чарис задумалась, а любил ли ее вообще кто-нибудь, кроме других членов отряда?

Но тут вспомнилась ласковая улыбка Солнышко, ее мягкий голос.

Она любила их всех, а враги убили ее. Эта женщина, которая так уверенно рассуждает об их неправильной жизни, убила.

Чарис вновь окатила горячая волна ненависти, но она усилием воли подавила желание нажать на курок и снести женщине голову. Нет, нужно отдать ее старшим. В душе мелькнуло мстительное удовлетворение: пытаясь вытянуть из врага информацию, в контрразведке самоуверенную женщину наверняка подвергнут таким пыткам, какие сама Чарис не способна даже вообразить.

Однако остальные, похоже, не смогли смирить гнев. По крайней мере, не все. В том, как Дерек настаивал на убийстве женщины, Чарис видела отчаяние. Она слишком хорошо его знала, чтобы не заметить, что он разрывается между яростью и неуверенностью, зароненной словами врага, поэтому кричит громче, чтобы поддержать самого себя.

На сторону Дерека встал Хайнц и они заспорили с Лео, а Хелен, как всегда, пыталась всех унять.

— Эй, хватит припираться перед врагом! — рыкнула Чарис, пиная стоящего ближе всех к ней Дерека пониже спины. — Пока мы болтаем, она может что-нибудь выкинуть.

Но ее предупреждение запоздало.

Один из врагов, до этого лежавший неподвижно, вдруг пружиной взвился на ноги и схватил Хайнца прежде, чем тот успел отскочить.

— Бросайте оружие или я снесу ему голову.

На миг все застыли, и Чарис ощутила, как вспотели руки, сжимающие лучемет. Успеет ли она выстрелить раньше врага? Если врубить наниты, то она его опередит... Но вдруг нет? Он ближе к Хайнцу...

— Да стреляйте прямо через меня! — зло выкрикнул Хайнц, и в его голосе звенела обида. — Вы же меня ненавидите.

— Дурак, — буркнул Лео и первым положил лучемет на пол.

Остальные последовали его примеру, и Чарис ощутила позорное облегчение, поняв, что ей больше не надо делать мучительный выбор. Что ж, они по крайней мере, убили семерых из врагов, значит, отомстили за Солнышко.

— Ну, вот и все ваши бла-бла про освобождение, — выплюнул Дерек, презрительно глядя на говорившую с ними женщину.

Та покачала головой.

— Мы вам поможем, даже если вы сами этого не хотите.

Она собиралась сказать что-то еще, но резкий свист разрезающего тело лазерного луча заглушил ее слова. Мужчина, державший Хайнца, несколько секунд еще стоял с дырой в груди, но затем начал заваливаться вперед. Хайнц проворно отскочил, чтобы оказаться подальше и от трупа, и от женщины. Та дернулась было, но сразу замерла, а из-за ее спины раздался знакомый голос:

— Не делай резких движений.

Сержант Штайнер чуть сместился, так что стал виден всем ребятам. От облегчения Чарис ощутила позорную слабость в ногах.

— Сэр, — выдохнул Лео, потом взял себя в руки и, отдав честь, продолжил более уверенным голосом. — Сэр, мы уничтожили семерых врагов.

— Вижу, — сухо проговорил Штайнер, не спуская глаз с женщины, которую держал под прицелом своей лазерной винтовки. — Но что-то не припомню, чтобы устав приписывал вам драться с нападающими на базу...

Переступив с ноги на ногу, Чарис нервно обменялась взглядами с остальными. И Дерек вдавил:

— Они убили Солнышко.

Лицо Штайнера застыло, а сжимающая оружие рука дрогнула. Чарис с запозданием подумала, что он вполне мог попасть в здание через черный ход и не видел труп Солнышко. Если Дерек и Хелен правы, и Штайнер действительно в нее влюблен...

— Все проникшие на базу враги были уничтожены, — безо всякого выражения произнес Штайнер. — Идем.

И ткнув застывшую женщину дулом винтовки, он буркнул:

— Чтобы без глупостей.

Чуть обернувшись к нему, она прошипела:

— И это все, что вы можете сказать детям, которые только что убили семерых человек? Вы — чудовища! Нельзя бросать детей во взрослую жизнь! Вы воруете у них детство!

Штайнер скривился, и его губы растянулись в ядовитой усмешке.

— Ну да. А в ваших лабораториях, где ученые препарируют их, как крыс, у них точно будет отличное детство.

В следующий миг он то ли заметил что-то в лице женщины, то ли просто почувствовал опасность, потому что вдруг рявкнул:

— Ложись!

Чарис полетела на пол прежде, чем до разума дошел смысл приказа: натренированное тело реагировало само. По пути она свалила замешкавшегося Хайнца и успела заметить, как падают Дерек и Лео, причем последний прикрывает собой Хелен.

А затем громыхнуло. Чарис ощутила, как затылка коснулось что-то влажное. Они пролежали еще полминуты, и Штайнер дал команду:

— Поднимайтесь.

Вставая, Чарис потрогала затылок и увидела на пальцах красные капли, но кровь была не ее. В этом Чарис убедилась, как только осмотрелась. Рядом лежал безголовый труп, все стены были измазаны кровью и чем-то серым, видимо ошметками мозгового вещества.

— Взорвала себя, чтобы в контрразведке из нее ничего не вытянули, и надеясь задеть кого-то из нас, — бесцветным голосом пояснил Штайнер, хотя и так было понятно.

***

Нападение на Академию стоило жизни десяти сотрудникам, в том числе Солнышко, но все враги были уничтожены, а найденные в лесу капсулы, на которых они прибыли — отправлены на исследование ученым.

Отряду юных супер-солдат пришлось выслушать часовую нотацию от полковника — начальника Академии и отработать наказание: дополнительные тренировки без нанитов на спортплощадке. Но несмотря на все наказания, Чарис в глубине души считала, что на этот раз стоило нарушить устав. А уж какая буча поднялась среди остальных курсантов, когда они обо всем узнали. Члены третьего отряда стали звездами Академии. Как же, побывали в настоящем бою! Уничтожили противников! Им завидовали, ими восхищались и постоянно просили снова пересказать события того памятного вечера. И если Чарис навязчивое внимание лишь раздражало, то вот Хайнц буквально лопался от гордости. В его пересказе та, в общем-то, короткая драка с врагами обрастала все новыми фантастическими подробностями, слушая которые, Чарис иногда очень хотела снова его побить.

Когда пытались расспрашивать саму Чарис, она говорила все как есть, поэтому ее скучный рассказ быстро всем надоел и ее оставили в покое. Лео старался сохранять подобающую взрослому воину невозмутимость, но Чарис прекрасно видела, как его распирает от гордости. Хелен постороннее внимание смущало.

Чарис ожидала, что Дерек, как и Хайнц, будет самозабвенно трепаться, приписывая себе несуществующие подвиги. Но он, как ее удивлению, вообще не любил говорить о бое и огрызался каждый раз, когда его спрашивали. Все три дня прошедшие после тех событий он ходил задумчивый и хмурый.

Однажды, после дополнительных занятий по рукопашному бою, на которые из их отряда ходили только они двое, Чарис решилась спросить Дерека:

— Чего ты все время такой кислый? Вспоминаешь Солнышко?

Дерек заметно смутился, даже слегка покраснел.

— Да, я грущу о Солнышко, но дело не только в этом... Пообещай, что не скажешь остальным!

Чарис нахмурилась.

— Если это что-то опасное, я не могу пообещать, что не скажу Штайнеру.

Дерек усмехнулся.

— Чарис такая Чарис. Но ладно, не такой уж это секрет, да и опасного ничего нет... — Он вздохнул. — Я просто часто думаю над словами той тетки, ну, которая себя взорвала.

Его заявление озадачило Чарис. Она уже давно забыла о том, что там несла женщина. Она была врагом и просто пыталась заговорить им зубы, чтобы создать удобный момент для нападения. Наверное, недоумение слишком явно отразилось на лице Чарис, потому что Дерек зачастил:

— Она говорила о том, что дети не должны сражаться. И ты ведь тоже видела в голофильмах и читала, что обычные дети не живут так, как мы...

— Мы не обычные дети, — поправила Чарис, но Дерек ее как будто не услышал.

Все больше распаляясь, он начал размахивать руками.

— Я стал думать о нашей жизни, сравнивать ее с жизнью детей из кино. Они не учатся стрелять, их не гоняют по плацу... И я стал думать, может, наша жизнь неправильная? Может, та тетка была права? И все командиры, Штайнер, полковник... Плохие?

Действительно, такие мысли не стоило пересказывать остальным. Лео за сомнения в командовании мог Дереку и вломить, если бы рядом не оказалось Хелен, чтобы его удержать, а Хайнц бы только посмеялся. Но с другой стороны и держать сомнения в себе тоже не нельзя, не то они начнут отравлять изнутри.

Пару лет назад Чарис сильно сомневалась в одном из барсианских законов, он казался ей несправедливым, но она боялась задать вопрос преподавателю по правоведению и получить обвинение в непочтении к власти. Чарис отлично помнила, как мучилась, пока все-таки не выложила все, вот только не чопорному преподавателю, а Штайнеру. Тот не стал ругаться, объяснил все дельно и на примерах, так что Чарис успокоилась.

Сейчас Чарис понимала чувства Дерека и видела, что ему самому скверно от того, что его вера в правильность жизни барсианских супер-солдат поколебалась. Но помочь ему Чарис никак не мола. Как можно поделиться своей собственной уверенностью? Она ведь не кровь, которую переливают от одного человека другому.

— Тебе надо рассказать все Штайнеру, — решительно заявила Чарис.

Дерек уставился на нее округлившимися глазами.

— Ни за что! Он мне влепит за такое три часа бега по стадиону без остановки!

Чарис прикусила язык, чуть было не предложив пойти к Солнышко, уж она-то выслушает и поддержит, а если что, смягчит сурового Штайнера.

— Пойдем вместе, — после секундного размышления, сказала Чарис. — Я тебя поддержу. Да и Штайнер на самом деле не такая уж и скотина, ты сам это знаешь. Уж лучше сказать ему, чем сидеть молча и мучиться.

Дерек неохотно кивнул.

Они застали Штайнера у самой двери его кабинета. В парадной белоснежной форме, с букетом живых желтых цветов, которые Чарис опознала как импортированные, а значит очень дорогие. Штайнер явно куда-то собирался, и Дерек, придержав Чарис за руку, шепнул:

— Он уходит, давай в другой раз.

Чарис подозревала, что в следующий раз ей уже не удастся уговорить Дерека, поэтому, продолжая тащить его на буксире, смело шагнула к Штайнеру.

— Здравствуйте, сэр! Прошу прощения, мы видим, что вы собираетесь уходить, но, возможно, у вас получится уделить нам несколько минут.

— Добрый день, Берг, Харрис...

Штайнер недоуменно посмотрел сначала на Чарис, которая прямо встретила его взгляд, затем — ей за спину, на Дерека.

— И о чем же вы хотели поговорить?

— О недавнем нападении на базу, — твердо произнесла Чарис.

Штайнер на некоторое время задумался и Чарис уже решила, что он им откажет, сославшись на дела. Но он сказал:

— Хорошо, только не здесь. Я шел в одно место, можете присоединиться — там и поговорим.

И он, не оборачиваясь, зашагал по коридору, Чарис и Дерек двинулись следом. Когда они вышли на улицу и обогнули главный корпус, стало понятно, куда направляется Штайнер и кому предназначен роскошный букет.

На территории Академии находилась Аллея Почета, вдоль нее тянулась гранитная стена с вмурованными табличками, на которых значились имена тех сотрудников или выпускников Академии, которые заслужили особую память. Несколько дней назад все курсанты присутствовали на торжественной церемонии добавления на Аллею Почета табличек с именами погибших при нападении.

Штайнер молча пошел вдоль стены, Чарис и Дерек — за ним, не решаясь нарушить торжественную тишину. Он остановился возле таблички с надписью «Соколова Светлана. 3201–3236 гг.» и положил букет на небольшой выступ в стене, предназначенный для таких даров.

Несколько минут Штайнер стоял, устремив невидящий взгляд на табличку. Чарис не решалась нарушить тишину, а когда Дерек завозился и попытался что-то ей шепнуть, она цыкнула на него.

Ветер шумел в кронах высоких деревьев, высаженных вдоль аллеи. Несколько синевато-золотистых листьев плавно спикировали сверху, точно в замедленной съемке. У Чарис появилось странное ощущение: на Аллее Почета время словно остановилось, заледенело, потеряв всякую жизнь. Чарис невольно вздрогнула, но решила, что это просто от холода, на Барсе погода никогда не баловала жителей теплом. Внезапно Дерек взял ее за руку, крепко пожал, и от его теплого прикосновения Чарис стало легче, будто рассеялось наваждение.

Наконец, Штайнер отвернулся от таблички и, пройдя немного, сел на одну из лавок, стоящих вдоль аллеи.

— Вот теперь давайте поговорим, — предложил он, похлопывая по месту рядом с собой.

Склонившись к самому уху Чарис, Дерек шепнул:

— Как же теперь-то рассказывать? Прямо здесь...

Чарис тоже сообразила: затеяв разговор о сомнениях Дерека в месте скорби и памяти, они запросто могут разозлить Штайнера. И за этот гнев его нельзя будет винить. Но с другой стороны, если сейчас они просто уйдут, промямлив какие-нибудь невразумительные объяснения, будет еще хуже.

— Давай. Или ты зассал? — шепнула Чарис, зная, что обвинение в трусости раззадорит Дерека.

Тот действительно сразу же принял серьезный вид и демонстративно сел на лавку прямо возле Штайнера. Чарис примостилась рядом.

И Дерек заговорил сразу, словно прыгнул из десантного катера с реактивным ранцем за спиной:

— Сэр, я никак не могу перестать думать о том, что говорила та женщина из отряда, напавшего на нас...

Штайнер нахмурился.

— И что она успела вам наплести?

Дерек как-то сразу стушевался, и Чарис решила перевести огонь на себя, она ведь обещала, что поможет.

— Она пыталась заговорить нам зубы, сэр. Утверждала, что мы живем ненормально, дети не должны учиться сражаться.

— Понятно. — Протянул Штайнер.

Он больше ничего не сказал, а, достав из кармана брюк длинную сигару и зажигалку, неторопливо закурил. Сероватое облако дыма с приятным, терпким запахом медленно потянулось от его губ к мемориалу, и дальше в ярко-синее небо.

Дерек, видимо, почувствовал в молчании Штайнера осуждение, потому что попытался оправдаться:

— Я не хочу предавать наши принципы, наш Родину. Но ведь возникающими сомнениями надо делиться с наставниками, так говорила Сол... госпожа Соколова.

Чарис покосилась на Штайнера, ожидая, что упоминание о погибшей вызовет у него гнев или наоборот огорчит настолько, что он прекратит разговор. Но его лицо превратилось в ничего не выражающую маску, а глаза стали каким-то тусклыми, стеклянными. Штайнер еще раз затянулся сигарой, затем сказал:

— Понимаю, что у вас могли возникнуть сомнения, особенно если учесть, что вы можете сравнить свою жизнь с жизнью других детей. Но вы должны помнить, что напавшие на базу могли верить, что делают для вас как лучше, однако на самом деле вас бы передали ученым государства, которое их послало. Вы бы просто стали их подопытными крысами.

— Мы понимаем, сэр, — вставил Дерек, когда Штайнер сделал паузу, но тот, похоже, уловил неуверенность в голосе Дерека, потому что продолжил говорить.

— Тем не менее, во многих культурах наша Академия считается аморальной. Собственно война вообще аморальна. — Штайнер криво усмехнулся. — Вот только люди не прекращают воевать и убивать друг друга. Это двойная мораль: учить детей сражаться — плохо, но украсть этих детей и препарировать, чтобы добыть супер-оружие для своей страны — как бы уже не так плохо. Где ложь, где правда? Каждый должен решить для себя сам и твердо держаться выбранного пути.

Помолчав секунду, он добавил:

— Войны будут всегда, пока есть человечество и кто-то должен сражаться.

Чарис кивнула, она прекрасно поняла, что имеет в виду Штайнер, ведь им тоже на уроках говорили, что в войне нет ничего хорошего, а получать удовольствие от убийств — это первый признак безумия. Поэтому настоящий воин никогда не поднимет оружие просто так, никогда не будет стрелять в гражданских, что сделали напавшие на базу.

Но Дерек все еще выглядел сомневающимся.

Штайнер положил руку ему на плечо и произнес неожиданно мягко:

— Ты и остальные — дети Барсы, планета потратила на вас большие деньги, но, когда ты станешь взрослым и вернешь их, ты сможешь делать что хочешь. В том числе бросить военную службу и стать... Например, актером. А пока мой тебе совет — не забивай голову ненужными раздумьями, от них только хуже станет.

Дерек кивнул, и Чарис мысленно вздохнула с облегчением, неприятно было видеть, что друг так мучился из-за ерунды. Штайнер вдруг взглянул на нее и подмигнул.

— А если в будущем возникнут новые сомнения, всегда держись Берг. Она у нас — кремень.

Чарис невольно улыбнулась, польщенная комплиментом.

Они еще некоторое время сидели втроем, слушая шелест ветра и наблюдая, как растворяется в воздухе дым от сигары. И Чарис решила, что больше никогда не будет ругать Штайнера, даже если он загоняет их на тренировках.