Мантия вечности

6. Бегство (Елена)

Оксана. Метка

Как – самое простое. Пара таблеток в бокале вина... и всё. Это было самым простым.

Зачем – тогда было понятно. Поспорила, как и другие. А после третьего ледяного «нет», когда стало понятно – сейчас встанет и уйдёт, пришла злость. Никаких чувств, что вы.

...Минут через двадцать Елена уже спала – не настоящий сон, наркотический, хотя кое-что ещё чувствовала.

Оксана прикоснулась к её руке... и что-то случилось в голове. Что-то сдвинулось, поплыло. Возникло омерзение к самой себе, а потом... потом просто вырубилась, хотя сама ни капли не пила. Очнулась оттого, что её гладили по голове. Елена лежала, всё такая же беззащитная, и улыбалась во сне.

И могла бы воспользоваться... и не сумела. Всякий раз что-то накатывало – и заставляло уйти. Но метку всё-таки поставила. Гордость не позволила бы признаться.

...Утром Елена ничего не заподозрила. Оксана «соблюдала дистанцию», дала средство от похмелья – ещё бы, от таких колёс голова утром разрывается на части – но что случилось ночью, уже случилось, обратного пути не было.

Зря метку поставила, зря. Может, ничего и не случилось бы.

Елена. Последний вечер

Елена выслушала её, и встала. Потому что вспомнилось всё остальное. Разом, появилось в памяти.

...Она пришла в бар через день. Мария, Машка, она же Крыся – в самом деле востроносенькая и с выдающимися резцами – одна из их компании, где заводилой была Оксана-Бешеная, уже сидела в дальнем углу, за большим столом. Вздрогнула, заметив Елену. Вздрогнула и зачем-то оглянулась – хотя позади стена.

— Скучаешь, Маша? – улыбнулась Елена. После вчерашнего часа три разламывалась голова, а потом всё прошло, как по волшебству.

— Н-н-нет, – Крыся никогда прежде не заикалась.

— Странно. – Елена посмотрела на мобильник, часов давно не носила. – А где Вера? Никогда не опаздывала.

Вера, как и некоторые другие, пыталась за ней ухаживать. Даже осознавая, что самое большее – это прогуляться вечерком рука об руку и, если повезёт, поцеловать.

— Не придёт она. – Крыся снова оглянулась. – Тебе лучше уйти, – добавила она шёпотом.

— Почему не придёт? – Елена уселась напротив. – Почему уйти? Что такое?

— Она не придёт. – Крыся покраснела. – Ни она, ни Петрова. Они уже знают.

— Что они знают?

— Про тебя. Про тебя и Оксану.

Елена вздрогнула, словно получила пощёчину.

— Что они знают?

Крыся мотала головой, видно было – выдала тайну, которую просили не выдавать прежде времени.

— Уходи, – прошептала она. – Уходи! Я не хотела!

Елена встала. Так-так... вчера мы с ней перепили, и я просто вырубилась. Но голова трещала только у меня. Интересно, интересно. Она встала, резко, опрокинув стул и исчезла за шторкой в дальнем углу.

Там, запершись в одной из кабинок, Елена долго изучала... в общем, всё, что ниже пояса. Тщательно. И нашла. Небольшой чёрный крестик – непонятно, чем сделан, но не оттирается ни простой салфеткой, ни спиртовой. Без зеркальца и не заметишь, даже если душ принимаешь – а она ведь принимала, дважды.

Злость пришла не сразу. Сначала – сильная, по-детски сильная обида. Потом пришла злость, следом – ярость. Чудом хватило самообладания не взять телефон, и не позвонить.

Не позвонила. Дождалась, когда ярость утихнет, привела себя в порядок, и вышла.

Крыси уже не было.

— Где она? – поинтересовалась Елена у бармена. Та пожала плечами. Ушла, почти сразу же. Расплатилась и ушла.

Расплатилась – это что-то новое. Крыся вечно не при деньгах. Елена вернулась за столик и заказала себе кофе. И десерт. И повторила. А потом пришёл настоящий голод, и она поела по-настоящему.

Через полчаса компания начала собираться. Елене стоило некоторых усилий улыбаться и даже помахать рукой Бешеной, едва та появилась на пороге.

Уже через полчаса началось обычное веселье. Они ждут, подумала Елена. Ждут, когда я спрошу, где Вера или Петрова. И вот тогда меня просветят, что с моей девственностью покончено.

Момент пришёл сам. Елена вполне привычно веселилась, никто ничего не подозревал.

— Слушай, Бешеная, – Елена посмеялась вместе со всеми над очередным дурацким анекдотом. – Скажи, а у себя ты что ставишь? Галочки?

— Чего? – заржала та. – Какие галочки? Всё, Пантере больше не наливать!

Елена встала, помахала официанту, чем вызвала бурный смех вокруг.

— Не наливать, не наливать! – подхватило несколько голосов.

— Так что ставишь, галочки? Или звёздочки? – Елена пристально смотрела в глаза Оксаны и та, похоже, начала понимать. – У меня – крестик, а у тебя что?

Никто не успел ничего понять, даже сама Оксана. Елена мгновенно преобразилась, стала дикой, разъярённой кошкой. Коротко размахнулась и дала Оксане такую пощёчину, что та чуть не полетела на пол кубарем.

Её пытались поймать за руку, усадить – она отмахнулась, не глядя, и ещё две девушки попадали, вместе со стульями. Визг, крики, звон посуды.

Елена медленно выходила из-за стола (все отодвинулись в стороны), побледневшая Бешеная тоже уже поднялась, обе сжимали кулаки.

— Спокойно! – Катерина и обе остальных охранницы уже были рядом. – Спокойно! Бешеная, сядь. Сядь, я сказала!

Оксана не сразу послушалась.

— Елена, следующие три дня сюда не приходи, – Катерина взяла её за руку. – Уходи. Ты знаешь правила.

— Я в этом грёбаном кафе больше не появлюсь. – До сего дня Елена не сказала ни единого грубого слова, и все вздрогнули. Молча расстегнула сумочку, вынула оттуда деньги, швырнула на стол. – Зоя? – посмотрела она в глаза одной из новеньких. – Тебя зовут Зоя, верно? Ты ещё девственница, верно? Если пойдёшь к ней в гости, утром убедись, что всё ещё девственница. – Зоя побледнела, опустила взгляд. Все остальные, кроме Бешеной – тоже.

Елена повернулась и пошла, на вид – само спокойствие. Остальные охранницы проводили её до входа, отдали куртку и убедились, что Елена направляется в сторону дома.

— Ты сидишь здесь ещё полчаса, – Катерина положила руку на плечо Бешеной, – а потом я провожаю тебя домой.

Телефон зазвонил почти сразу же за порогом, звонил вновь и вновь, но она сбрасывала звонок, не глядя, кто это. Минут через пять расплакалась, ощущая себя невыразимо гадко. Шла, плакала и не обращала внимания на взгляды прохожих.

Хорошо хоть, идти недалеко.

Елена. Раздумья

Уже вечерело. Елена не испытывала ни злости, ни отвращения. Только усталость. Она ушла в ванную, долго стояла под душем. Захотелось снова осмотреть себя, как тогда, но она сдержалась. Надо всё заменить, подумала она, и майку, и бельё. Чтобы ничего не оставалось. И рюкзак тоже.

Оксана так и не выходила из своей комнаты. Елена долго стояла, глядя на закрытую дверь, и решила уйти к себе.

Не комната, а кладовка. Ладно. Нужно отдохнуть. А завтра утром станет понятно, что теперь делать.

* * *

Полночь. Оксана осторожно приоткрыла дверь в комнату Елены. Та спала, повернувшись на правый бок, лицом к стене. Окно приоткрыто, крохотная щёлочка – не холодно, но и не душно. За окном – спокойное, привычное оранжевое зарево, фонари.

Никогда столько в жизни не плакала, подумала Оксана. Лучше бы она меня ударила сегодня. Как тогда. Сделала шаг в сторону Елены, ещё один.

— Ближе не надо, – услышала она голос Елены, та медленно повернула голову.

— Не спишь? – задала Оксана ненужный вопрос.

— Сплю. А ты мне снишься.

— Что-то вспомнила? – Оксана невольно усмехнулась.

— Всё. – Елена уселась. – Всё, что было потом.

Оксана уселась прямо на пол. Так и сидели, молча – Елена в постели, хозяйка квартиры на полу.

— Скажи хоть что-нибудь, – попросила Оксана минут через десять.

— У тебя был кто-нибудь после меня?

— Нет, никого. С того вечера никого.

Елена легла на спину, глядя в потолок.

— Мне уйти? – Оксана поднялась на ноги.

— Сделай мне кофе, – попросила Елена. – Я сейчас подойду.

* * *

— Ударь меня, что ли, – попросила Оксана после того, как дважды заварила кофе и они дважды его выпили. – Не знаю, выругайся. Не молчи! Не смотри так!

— Слушай, – Елена взяла её за руку, Оксана вздрогнула. – Я умерла. Это правда. Я снова живу. И это правда. Не знаю, как это получилось. Но это другая жизнь, понимаешь?

— Нет. – Оксана закрыла глаза. Тепло... оно втекало в ладонь из ладони Елены и разливалось по телу. Голова начинала кружиться. Пантера, что ты со мной делаешь...

— Я сама не очень понимаю, – признала Елена. – Но я могу исправить. Могу теперь что-то исправить, понимаешь?

— Понимаю. – Оксана закрыла глаза. – Знаешь... сегодня я тебя увидела, и поняла: она вернулась. За мной. Сразу стало легче. Только заснуть сейчас боялась, думала – закрою глаза, и всё.

— Уже почти два часа, – услышала Оксана. Открыла глаза. Всё та же Елена... Ленка, Пантера, и ещё десяток глупых прозвищ. – Пошли спать.

Елена сама убрала и вымыла посуду, Оксана так и сидела, смотрела – молча, почти не мигая, не поворачивая головы. Когда Елена вошла к себе и повернулась, чтобы закрыть дверь, Оксана стояла на пороге.

— Лена...

— А ты сможешь держать себя в руках? Рядом со мной?

— Нет, – призналась Оксана.

— Тогда не нужно. Правда, не нужно.

— А на полу можно? Мне страшно одной, понимаешь?

— Хорошо, на полу, – согласилась Елена.

* * *

— Я вот что не пойму, – Им обеим не спалось. Елена лежала, глядя в потолок, Оксана лежала, закрыв глаза. – Почему Катя не удивилась? Спокойно меня пропустила...

— Я уже спрашивала. – Оксана ответила, не открывая глаз. – Она говорит, сама не пойму. Даже не удивилась. Обрадовалась, типа давно не видела, уже не дуется. Представляешь? Как будто это... ну, тот вечер, недавно был.

Елена вздохнула.

— Лена... ты в самом деле хочешь уехать?

— Да, мне нужно. Нужно повидать родителей. Просто хочу увидеть их.

— А потом? В Питер?

— В Питер.

Пауза. Оксана уселась.

— Так она существует? Эта, как её... Ольга? Ольга Нечаева, да?

— Существует.

— И что, думаешь, ждёт тебя?

— Нет. Думаю, она уже замужем, она уже тогда собиралась.

Снова пауза.

— Я ничего уже не понимаю. – Оксана потёрла глаза. – Натуралка?

— Натуральнее не бывает.

— И зачем она тебе?

— Я ей нужна, понимаешь? И она мне. Мы с ней понимали друг друга с полуслова. Похоже, её одну интересовало, что у меня в голове, а не... ниже пояса.

— Зря ты так. – Оксана снова улеглась. – А если не встретишь? Если она вообще не та, кем хотела казаться?

— Не знаю. Вернусь сюда. Там останусь. Не знаю пока, не спрашивай.

— Ты мне нужна. – Слова давались Оксане с трудом. – Не исчезай снова.

— Оксана. – Елена свесилась, взяла её за руку. – Я почти ничего не помню. Понимаешь? Как будто не со мной всё это было.

— Я расскажу тебе. – Оксана сжала протянутую руку. – Ты должна знать кое-что.

— Может, лучше завтра?

— Нет, сейчас.

Оксана. Мост

Она пришла на то место на следующий день. Всё убрали, конечно, все вещи, а кровь кое-где осталась. Оксана собрала её, оттёрла платком, сама не понимая, зачем это делает.

Плакать... нет, Бешеная плакать не умеет. Не обучена. Зато она могла напиться, и чуть было не потеряла работу, когда дважды явилась после жестокого похмелья.

И она стала приходить на мост каждый вечер. Доходила до того самого места, и смотрела вниз, на серые огромные волны. Река не отдаст то, что забрала. Может, лучше и не отдавать, это всё потом жутко выглядит. Там, в компании, Пантеру уже помянули, а сама компания без Бешеной начала разваливаться.

...В тот вечер Оксана тоже стояла там, на мосту. И впервые, наверное, ощутила, что это такое – когда не хочется быть. Совсем. Когда вообще не хочется существовать.

Ей почудились шаги. По мосту проезжали машины, тихим место не назвать, но она явственно ощущала шаги. Кто-то, кто идёт по мосту, по той же стороне, и вот-вот покажется.

— Кто здесь? – задала она пространству глупейший вопрос. И... что-то случилось.

Ей показалось, что выключили все фонари. Все до единого. Были – и не стало. Но подняла взгляд, и увидела, что фонари горят. Просто ничего не освещают, внизу волнами накатывала тьма. Такая, что не понять, где что.

Оксане стало жутко. И вновь послышались шаги. Уже отчётливые. Монотонные, тяжёлые, грохот кованых сапог или копыт, она потом ещё подумала, что это могла быть лошадь, хотя откуда здесь лошадь, на мосту, в такое время?

Она выглянула на проезжую часть – шаги где-то там. Машин не было. Город по-прежнему сияет огнями, видны сотни плывущих огоньков – фары – но на мосту никого. Словно его перекрыли.

— Лена? Ты? – спросила наугад Оксана, сделала шаг на проезжую часть, оглянулась. Никого. Ничего. Тьма сгущается, шаги уже близко, но никого не видать.

Скрежет камушков – под каблуками или копытами?

Тяжкий, утробный вздох – кто здесь, совсем рядом?

Холодом потянуло со стороны реки. И Оксана испугалась – настолько, что смогла броситься бежать. Туда, вниз, к спуску с моста. Шаги тотчас участились, и она поняла – за ней гонятся. Страх придавал сил, спустя какое-то время страх сгинул, осталось одно – желание скрыться любой ценой, спастись.

Она бежала и бежала, преследователь то отдалялся, то приближался...

Огонь. Яркий свет, визг тормозов, рёв клаксона. Оксана замерла, выставив перед собой руки, едва не поскользнулась, не то – прямо под колёса.

Джип. Перед ней, огромный, дышит жаром и дымом, это его тормоза визжали, оттуда сигналили. Водитель, не то багровый, не то бледный, Оксана видела всё урывками, высунулся и что-то проорал. И так понятно, что.

Она отошла к пешеходной дорожке, ноги слушались с трудом, и там остановилась, вцепившись в перила, пытаясь отдышаться. Мост стал прежним, машины двигались потоком туда и сюда, стало чуть-чуть темнее – вечер уже.

— ...Не ходи, – посоветовала ей Крыся. Ей на следующий день досталось... но почти сразу оставили в покое. Понятно, почему – вон как всё кончилось. – Точно говорю, не ходи! Ангел смерти! Сама же рассказала!

Никто не рассмеялся. Крыся всегда была подвинутой на мистике, читала всё оккультное подряд, над ней часто смеялись. Но не в этот раз.

— Не ходи больше, Бешеная! – Крыся схватила её за руку. – Тебя тоже заберут! Не понимаешь, что ли?!

«Тоже». Потом эти слова забылись, к этой теме не возвращались. Но фраза запала в память, и вот снова всплыла.

* * *

— Ты бывала там потом? – поинтересовалась Елена.

— Бывала. И снова слышала. Но сразу уходила, не ждала. А потом, – Оксана уселась, поёжилась, – я видела его в других местах. И тоже вечером. Сначала в парке, ну, у площади который. Всё было точно так же, сначала нет света, а потом шаги. Не знаю, еле сбежала, чуть в штаны не наделала. Потом дома неделю сидела, выйти боялась.

Елена прикрыла глаза.

...Она тоже бросилась бежать. Нет, пыталась кричать она, но крика не получалось, только хрип, не так, не надо, я передумала, я не хочу!

Её настигли одним точным движением.

Словно проглотило ледяное чудовище – стиснуло, сжало, повлекло куда-то вниз, вокруг царил жуткий холод, руки и лицо обжигало, кровь стыла в жилах, она ждала падения в воду, того, что будет захлёбываться, но ничего этого не было – и сознание не угасало. Просто не стало тела. Осталась пустота, где различался верх и низ, и клубящаяся темнота вокруг. А потом пришло ощущение вечного дождя и кровавой слякоти под ногами.

Под ногами, которых нет.

...Елена протянула руку, зажгла лампу. Оксана сидела на полу, прижав ладони к груди, прикрыв глаза – едва заметно раскачивалась взад-вперёд. Елена соскочила на пол, уселась перед ней, прижала её голову к своей груди.

— Это в прошлом, – прикрыла она глаза. – Это просто память. Наверное, это просто нужно пережить ещё раз, и всё. Спи. Станет легче.

— Я не засну, – возразила Оксана. – Уже не смогу.

— Сможешь. – Елена уложила её на спину, улыбнулась, глядя ей в лицо. – Закрой глаза. Не бойся.

Аш таэр бхи да... аш таэр бхи да...

Фраза сама пришла, зазвучала мягко, поверх печальной мелодии. И Оксана заснула. Почти сразу же.

Елена посидела ещё несколько минут, глядя на лицо Оксаны. Морщины пропали с него, появилась улыбка. Бешеная вздохнула и потянулась, сладко-сладко.

— Спи. – Елена склонилась и поцеловала её в щёку. – Спи.

Она вернулась на кровать, и тотчас же фраза вновь начала звучать.

— Не хочу снов, – прошептала Елена, уже погружаясь в дрёму. – Аш таэр бхи да...

Снов не было.