Сын лунного света

Глава 10

Массивные лапы наливались свинцовой тяжестью. Адреналин, бежавший по венам с каждым шагом словно впитывался в землю, испаряясь из напряженных мускулов, как вода уходит из губки. С усталостью пришла ноющая, тянущая мышцы боль. Каждый прыжок давался с трудом. Бальтазар осознал, что серьезно ранен. Он сбавил скорость. Галоп сбивался с такта. Воздуха не хватало, разрывая легкие, он проникал сквозь ноздри, не желая проходить внутрь.

Оборотень ощущал, как нагревается и обсыхает в рассветном солнце его кровавый, застывший панцирь. В ушах стояли гул и назойливый писк, въедавшийся в мысли. Голова кружилась. Он чувствовал, как тошнотворный комок подступает к горлу. Как пробежавший много миль марафонец, он иссяк. Сил почти не осталось, но твердая уверенность вела его вперед.

«Я должен вернуться в безопасный замок... Мне нельзя оставаться здесь, я убил не всех, лишь пару обращенных. Аристократка со свитой ушла, теперь зная, что я здесь. Вампиры пойдут по моему следу… Если я отключусь здесь , то с моим мизерным запасом сил и усталостью я точно проваляюсь бездыханным телом очень долго, почти точно до захода солнца. А ночью они вернутся за мной. Я не могу себе этого позволить. Сражаться и просто подарить себя им. Август слишком горд, чтобы придти мне на помощь, он не станет меня искать. Да и я сам, смогу ли я смотреть ему в глаза, если ему придется защищать меня даже не от вампирской знати, а от слабейших обращенных?»

Впервые к Бальтазару пришло осознание - он понял, насколько слаб. Впервые он бежал не к опасности, а от нее. Он больше не тешил себя тщеславными мыслями о великих победах. Розовые надежды и мечты, слепая уверенность в своей непобедимости, все сгорело на рассвете и развеялось как дымка вместе с пеплом тел обращенных. Ширма бравады, за которой до сих пор скрывался здравый смысл, была жестко и беспощадно сорвана с петель и теперь грязной тряпкой валялась под ногами ее владельца, разбитое тело которого готово было вот-вот упасть рядом.

«Сколько силы воли и сдержанности в Августе. Он знал все с самого начала, всегда был прав, пытался вразумить. Зачем я поперся в лес? Посмотрел бы на нежить, когда обрету полную силу, после Совета. Я и оборотней-то кроме себя в обороте не видел, но полез к вампирам. И правда, я как ребенок, наивный и глупый. Идиот!»

В глазах уже темнело, он проваливался куда-то вглубь себя, из последних сил стараясь не смыкать веки. Он почти не видел пути, ориентируясь по запаху, и благодарил того, кто создал его, за обостренное животное обоняние. За макушками деревьев показалась башня замка.

«Самая надежная и неприступная крепость. Смертельно опасное место для всего живого и самое безопасное для меня. Три месяца я жил внутри как у Христа за пазухой, но уже дважды за неделю, вылез за стены, ослушавшись Августа. А ведь он уже не в первый раз говорил, что за стенами замка опасно и просил не рваться наружу, дождаться Совета. Вчера даже рассказал, что вокруг собираются вампиры, давно стягиваются в округу. Он предупреждал, что причина скорее всего во мне. Именно на меня ведется охота. Как мог я так не доверять ему? О чем думал, слепо идя на поводу у собственного заблуждения и ничем не подкрепленной гордости?!»

Он старался сконцентрироваться, старался не терять из виду своего спасительного ориентира - крыши центральной башни, маяка, бликовавшего на солнце, средь зеленых тонов лесного океана. Теперь, когда он почти добежал, он видел серый камень, немного заросший мхом, и балюстрады окна, за которым белым пятном смотрел на него фиалковый взгляд затуманенных глаз. Он не чувствовал как ветки хлещут по бокам, вся кожа горела, сливаясь в одну оголенную, саднящую, едкую рану. Он чувствовал себя свечой, сгорающей все больше с каждым мигом, фитиль которой вот-вот должен потухнуть, оставляя искореженный, крохотный огрызок воска и лужу талого парафинового осадка на пыльном столе гостиной.

Бальтазар протяжно взвыл, зная, Август видит его и услышит его зов о помощи. Профиль мгновенно встрепенулся и скрылся в темноте тяжелых занавесей.

Двери массивных ворот впервые были закрыты, но распахнулись перед самым носом ирбиса, впуская его внутрь. Август стоял, прислонившись к стойке арки у самого входа. Он настолько сливался с камнем, был настолько неподвижен, что лишь ошарашенные, метавшиеся глаза выдавали в нем жизнь. Огромный барс неспешно подошел к вампиру, поднимая задумчиво-испуганный взгляд в небо. Оборотень силился перекинуться в человека, но почему-то не мог. Колени подогнулись, и он в изнеможении рухнул к ногам демона, повернув на него встрепанную морду. Язык обессилено вывалился на сухую дорожную пыль, покрывавшую первые ступени каменного крыльца.

Сердце бешено билось, казалось, его стук отражается от земли поступью копыт взбесившегося табуна диких жеребцов.

- Не можешь обернуться? Человек слишком слаб сейчас, чтобы загнать зверя внутрь и удержать там. К тому же, ты впервые вступил в схватку в теле ирбиса, зверь еще не слушает тебя беспрекословно, а сам ты еще не привык к новому телу. Не странно, что тебе тяжело. Ничего, привыкнешь, раз так рвешься в бой. – презрительная, холодная сталь родного голоса полоснула оборотня по самому сердцу. Август повел носом.

- Встретился с нежитью? По запаху ты нашел лишь обращенных, но шкуру тебе подрали знатно. Хотя, куда я влезаю, великий Дух ирбиса разберется без меня, куда ему ходить, с кем драться, и как не сдохнуть от ран в лесной глуши. Или ты усвоил урок, когда взвыл о помощи на подходе к замку?

Оборотень еле дышал, он все еще был в сознании, но уже почти ничего не видел. Лишь слышал густой и такой чужой сейчас баритон.

Август отвел взгляд, скрывая от Бальтазара свою дрожь и беспокойство. Собрав в кулак последнюю каплю воли, он старательно выдавливал из себя, испуганно загнанные в угол, тонкие ноты столь свойственной ему надменности. Глаза оборотня начали закатываться. Август почти ощущал его боль. Он ногой распахнул двери и пронзительно заорал:

- Готовьте теплые полотенца и ванну с полынью и соком плодов шелковицы.

Оборотень дрожал, мышцы конвульсивно сводило. Сердце стучало все реже.

- Раны должны уже были затянуться, пока он в теле зверя. Почему регенерация не работает?

Издалека послышался звенящий голос Кали.

- Ты точно стареешь, муж мой. Посмотри, на шерсти серебряная пыль – кто-то применял на нем дар. Серебро попало в раны и не дает им стягиваться. Там были не только обращенные, с ними был сильный истинный. Правда понять, какой дар применяли, невозможно, по дару мы могли бы точно сказать род вампиров, который пересек черту. Нам стоит разобраться, кто посмел напасть на него до Совета.

- Считаешь, светлая энергия его крови резонирует с тьмой серебра? Но такого не бывает с оборотнями. Если так, ему никогда нельзя драться с сильными вампирами, первая же рана и пыль снова окажется под кожей, убивая его.

- Смотри, порезы словно становятся больше, серебро стремиться вглубь, а живая ткань пропускает с серебром тьму, притягивает ее внутрь. Никогда не видела такого. Он же дитя света, темная энергия должна отторгаться. Это против законов мироздания. Спаси его! Только ты можешь пить тьму. А нет, так забери боль и скверну болезни, ты ведь можешь.

Август скинул перчатку, метнувшись к его телу. Он напряженно завис над животным, плавно и медленно приближая к нему свои белоснежные, тонкие пальцы. Быстрыми точечными касаниями, продолжительностью на более секунды, он прикасался то к одной то к другой части его тела, расслабляя его напряженные мышцы, вбирая с энергией его боль. Лик исказила гримаса, он нервно сглотнул. На лбу появилась испарина. Он давно не пользовался своей силой во благо. Он и сам уже начал забывать, что может с энергией пить болезни и впитывать боль у носителей светлой искры. Впервые он так отчаянно боролся за чью-то жизнь.

Уши начали улавливать слабое дыхание, Август одернул руку, облегченно оседая на ступени.

«В его крови была темная энергия, ее вкус. Откуда?! Как в носителе первородного света могла оказаться тьма?» Он закрыл глаза, растворяясь в этом чудесном звуке – стуке сердца оборотня, свисте воздуха, с ревом проходившего в его легкие.

«Я должен собраться. Он жив. Он жив!!!»

- Надо понять, что с ранами, - самому себе неожиданно вслух проговорил демон.

- Раны затягиваются, все встало на круги своя. Как у любого оборотня, серебро отторгается. Что ты почувствовал, когда его пил?

- Тьму, я почувствовал в нем темную энергию и выпил ее, именно ее до капли. Я впервые пил боль из оборотня не с энергией света, а вместе с тьмой, будто осушаю нежить.

- Не понимаю, мой Шива, я должна разобраться до ритуала на Совете. Мне надо вернуться в храм к Древу, здесь я помочь не смогу. Мы не можем потерять наконец возродившегося Огненного воина. Ты обязан его спасти! – она тенью прошла мимо, уплывая в сторону обеденного зала с порталом в камине, - Я постараюсь вернуться сразу, как что-то найду.

- Ищи в легендах о прародительнице Эйне, подсказка должна быть. Я должен помочь ему обратиться. В теле ирбиса надолго ему пока быть тоже опасно, дух еще полностью не усмирен до долбанного Совета. – крикнул демон в след Кали. Голос Августа потерял свою холодность. Он уже не мог скрывать, как взбешен, испуган и расстроен произошедшим, - Черт, почему мы не собрали Совет сразу, зачем тянули эти 3 месяца? Теперь он беззащитен не только от нежити, но и от своего же духа зверя. Обрел бы регалии Огненного воина, зверь бы поутих и присмирел внутри, при опасности сам бы выходил и вставал на его защиту. Вампиры бы присмирели и даже не сунулись бы к нему, даже если бы он вообще не умел драться. Я сам все испортил своим желанием научить и подготовить к переходу к полной силе постепенно.

Безвольно нащупав ладонью перчатку, он натянул ее на похолодевшие от страха пальцы и распахнул глаза вновь, неспешно поднимаясь на ноги. Барс, тяжело дыша, лежал неподвижной грудой шерсти у его ног. Августин нежно и легко поднял его на руки, стараясь аккуратно пронести огромных размеров ирбиса под сводчатыми воротами дверного проема внутрь.

Он нес его бережно как хрупкую, созданную из тончайшего хрусталя, искусным мастером античную вазу, стараясь задержать дыхание. Будто даже оно могло, как поток ураганного ветра, снести шаткий фундамент его тела. Мягкой поступью, беззвучный словно тень, он с бешенной скоростью проносил барса мимо крутых ступеней, дверей, дорогого и такого бессмысленного сейчас убранства бесконечных коридоров.

Двери в просторную, выложенную турецкой мозаикой, комнату, уже были настежь распахнуты, ожидая его прихода. В нос ударил запах полыни, дурманя голову наркотическим, изысканно горьким ароматом. За дымкой застилавшего все кругом пара, семенила прислуга, расставляя стопки горячих пропитанных маслами эвкалипта полотенец вокруг внушительных размеров ванны.

- Все вон!!!

Август всегда был опасен, мало кто решался оставаться с этим безмолвным, окаменевшим демоном наедине, но впервые они видели на его искаженном болью лице столько эмоций, впервые его тихий надменный голос срывался на трагический хриплый рев. Прошло не более полуминуты, единственное, что окружало теперь хозяина замка и его горькую ношу, был влажный, завивавшийся пухлыми клубками белесый пар.

Август подошел к гладкому краю купальни и, упершись коленом в одну из четырех кованных ножек, в виде стебля замысловатого растения овивающего дно ванны , мягко погрузил Бальтазара в зеленоватую воду.

Оборотень тихо взвыл, неловко поворачивая голову набок. Вода быстро сменила свой цвет с прозрачно-зеленого, на алый и мутно-бурый. Демон аккуратно поливал слипшуюся шерсть, кровавая корка начала размываться и чешуйчатыми хлопьями расходиться в стороны.

- Соберись, - тихо шептал он,- Соберись, ты должен принять свой естественный облик.

Вкрадчивый, дрожащий голос отдавался в помутневшем сознании оборотня слабым эхо. Бальтазар начал приходить в себя. Он плохо осознавал реальность, но чувствовал тепло. Чувствовал, голос не врет. Он старался понять, что шепчет ему мелодия ласкового, но такого встревоженного баритона.

Тело отказывалось подчиняться. Ирбис напрягся, алая, мокрая шкура начала медленно и болезненно погружаться сквозь поры в кожу.

-Молодец, потерпи, еще совсем немного.

Август внимательно наблюдал за его мукой, как в зеркале отражавшейся в глазах.

«Ты сможешь, ты сильный…совсем немного…»

Теперь были видны глубокие рваные раны, слишком большие, чтобы быстро зажить, даже на ребенке лунного света. Из них выходило чужеродное серебро, скопившееся в капли внутри, а теперь словно слезы стекая по коже.

«Чертовщина. Пыль не только была внутри, она собралась вместе, словно ртуть. Я выпил всю тьму и без энергии тьмы, серебро покидает его тело. Словно он впитывал не вампирское серебро, а саму тьму с ней».

Демон старался не отводить взгляд, боясь, что Бальтазар снова не выдержит этой пытки, силой воли удерживаясь от попыток отвернуться, не смотреть на агонию того, кого так берег. Того, кто сам почти вырыл себе могилу. Ирбис стонал, кости с хрустом срастались, медленно превращая его обратно в человека, собирая его израненное тело по крупицам. Жар тисками сдавливал грудь, но он из последних сил пытался поднять свинцовые веки.

- Все…все уже закончилось, – успокаивал голос Августа, все так же проникая в уши.

Вода мягко струилась по плечам, расслабляя мышцы. Бальтазар снова обмяк.

Август облегченно выдохнул, понимая, что все серебро на дне купели. Нервы натянутые в струну готовы были вот-вот лопнуть. Он резко выдернул большую дубовую пробку, красно-коричневая вода потоком хлынула по мозаике пола, устремляясь в сточный желоб в стене, увлекая за собой оставшиеся серебряные крупицы.

- Мы разберемся, что с тобой не так, Бальтазар, иначе быть не может. Но, пожалуйста, никогда больше так меня не пугай, брат, – тихо простонал демон, протирая полотенцем края ран.