Four elements. Limb

Глава 3

Вокруг туман, тяжело дышать, холодная трава, липкий воздух покрывает моё тело испариной. Тело саднит, будто меня привязали к машине и прокатили по асфальту.

Нужно уходить отсюда, бежать как можно дальше, пока нас не поймали, мы больше никому ничего не должны.

— Лу, вставай, всё закончилось. Мы справились, слышишь? Нам нужно уходить.

Томлинсон не отзывается, дотрагиваюсь до плеча парня, но он не открывает глаза, что мгновенно вселяет в меня панику. Стиснув зубы, трясу его за плечо сильнее, пытаясь разбудить.

— Открой глаза, я очень тебя прошу, Лу, пожалуйста, открой глаза.

Провожу ладонями по бледным щекам полудемона, а затем дотрагиваюсь до холодной, как лёд, руки.

— Нет-нет-нет, пожалуйста, не оставляй меня, Луи, умоляю тебя, открой глаза!

— Это ты убила его.

Поднимаю голову и вижу перед собой Лукрецию, которая одаряет меня надменным взглядом, но на её губах играет довольная улыбка.

— Нет, я не...

— Хватит, Марнс, это ты убила Томмо, — Лиам закидывает руку на плечо Котовски, а затем цокает языком. — Если бы не ты, то наши друзья были бы живы.

— Пожалуйста, — сжимаю руку Томлинсона, — ему нужна помощь.

— Помощь? — Йоко останавливается рядом с избранными друзьями, перебрасывая маленькое пламя с ладони на ладонь. — Помощь нужна нам, нужно, чтобы такие как ты больше никогда не появлялись на свет. Ты даже не ведьма, Марни, в тебе кровь демона, и ты погубишь всех, как погубила наших теней. Предлагаю предотвратить это прямо сейчас.

— Согласен, — Пейн с улыбкой кивает. — В клетку её, а затем у***ь.

Меня хватают за руки и рывком тянут назад, серебряные погоны волочат меня по земле, а я могу лишь яростно кричать, прося помощи для Луи.

Рассмеявшись, Йоко взмахивает рукой, и я больше не вижу Томлинсона за огненной стеной. Истошный вопль царапает моё горло, а затем я падаю в бездну.

Резко сев в кровати, оглядываю полумрак комнаты, пытаясь прийти в себя после ночного кошмара. Стараюсь восстановить дыхание, пижама влажная от пота, скидываю с себя одеяло, чтобы остудить тело. Провожу ладонью по щекам, утирая слёзы, а затем опускаю босые ступни на холодный пол и уже окончательно просыпаюсь.

Сделав глубокий вдох, прикрываю веки.

Бледное лицо Томлинсона, следы моей засохшей крови на его ладони, холодная рука, серебряные погоны, мой крик.

Распахиваю веки, пытаясь прогнать эту картинку.

За окном начинает светать — раннее утро, я уже вряд ли усну, поэтому волочусь в душ, чтобы смыть с себя остатки страшных воспоминаний вперемешку с кошмаром.

***

Снова находиться в Доме, просыпаться в своей комнате — это так... Так странно, немного пугающе и при этом очень больно. Чувство, что меня не было здесь не полгода, а несколько лет, но при этом каждый уголок комнаты буквально кричит и бьёт меня воспоминаниями. Хорошо, что сегодня мы отправляемся на поиски Йоко и Лукреции, потому что я не могу долго находиться в месте, которое является живым напоминаем Томлинсона.

Когда миссис Альварес видит, как я пихаю скомканные вещи в рюкзак, то выдаёт отборную испанскую речь и, оттолкнув меня в сторону, принимается складывать всё сама.

Сдерживая смех, пытаюсь помочь няне, но меня вновь называют «пуэрко» — поросёнком, и я сдаюсь.

— Вау, это вы все мои вещи туда запихнули, а рюкзак остался полупустым, хотя у меня он еле застёгивался! Вам нужно вести влог о домашних лайфхаках.

— Я ни слова не понять, — бросает няня, складывая последнюю футболку так, словно она будет лежать в магазинной витрине. — Иди петь чай и есть перед дорога.

— Пить.

— Что?

— Правильно говорить «пить» чай.

— Ещё раз поправить меня, и я поставить тебя в угол!

— Всё, поняла, ухожу петь чай, — усмехнувшись, сжимаю в пальцах фарфоровую кружку. — Как думаете, в Румынии очень холодно? Наверное, надо одеться потеплее.

— Ты в прошлый раз оставить здесь свой тёплый кофта, — отодвинув скрипучий ящик комода, миссис Альварес достаёт колючий шерстяной свитер, который Пэни впихнула мне с собой, когда я отправлялась в дом в первый раз. — А ещё вот этот кофта очень мягкий и выглядит тёплый.

Кружка выскальзывает из моих пальцев, когда я вижу в руках няни толстовку зефирного цвета.

Кровь шумит в ушах, а сердце, словно каучуковый мячик, высоко подпрыгивает, застревая в горле и мешая дышать.

Отдалённо слышу, как разбивается фарфор, ударяясь о деревянные половицы, но не знаю наверняка, разбита ли чашка, потому что я не могу оторвать взгляд от кофты.

— Ты порядок, Марнье?

— Откуда она здесь? — шепчу я, неосознанно делая шаг назад.

— Что?

Прочистив горло, пытаюсь заставить свои голосовые связки работать.

— Откуда здесь эта кофта?

— Это же твой вещь, Марнье, — миссис Альварес настороженно поглядывает на меня. — Откуда здесь взяться чужой вещь?

Судорожно пытаюсь вспомнить, когда я видела эту толстовку в последний раз. Наша с Луи первая крупная ссора: в тот вечер мы с Болейном собрались пойти на поиски предателя, Томлинсон тогда жутко разозлился. Мы вышли на балкон, я села на холодные бетонные перила. Полудемон снял с себя толстовку и положил под мою задницу, чтобы я не сидела на холодном. Я обвинила его в чувствах, сделала ему больно, он ушёл, миссис Альварес подслушивала нашу ссору, а затем я увязалась за ней в комнату для того, чтобы выяснить побольше об отношениях моих родителей. Толстовка так и осталась лежать на балконе, а ранним утром мы с ребятами выдвинулись к Высшим, видимо, миссис Альварес заметила кофту и тут же сложила в комод, потому что у этой женщины бзик на уборке, идеальном порядке и сложенных вещах.

— Марнье, ты точно порядок?

— Д-да, — встряхиваю головой, чтобы вернуться в реальность, а затем присаживаюсь, чтобы собрать осколки, но руки не слушаются.

Плохо соображаю сейчас, всё вокруг словно в тумане, звуки стали какими-то вакуумными и звучат замедленно, словно я застряла в грёбаном эффекте слоумо.

— Нет-нет, не трогать! Ты точно резать руки!

Ловко собрав осколки, миссис Альварес удаляется за шваброй, чтобы вытереть пролитый чай, а я остаюсь в комнате наедине с толстовкой, которая, свисая, смотрит на меня из выдвинутого ящика комода.

Тяжело сглотнув, медленно шагаю вперёд, шаг, ещё один.

Дрожащие пальцы замирают над светло-розовой тканью.

Кажется, что проходит вечность, прежде чем я осторожно прикасаюсь к мягкой ткани. Картинка перед глазами размывается из-за застывших слёз, и я боюсь сделать вдох, потому что не знаю, последует ли за этим вздохом истерика.

Взяв толстовку, осматриваю ткань так внимательно, будто на ней есть какое-то тайное послание. Впервые за полгода Луи так близко ко мне, он всегда рядом, мысли о нём со мной постоянно, но я так давно не ощущала физической связи с ним, что один лишь вид толстовки приводит меня в панический ужас.

Я боюсь, боюсь собственных эмоций. Боюсь, что не смогу продолжать выдавать улыбки и шутить, делая вид, что у меня всё в порядке. Боюсь, что не смогу быть сильной настолько, как того хотел бы Луи.

Смелее обхватив толстовку пальцами, подношу её к лицу и, прикрыв веки, провожу щекой по мягкой ткани. А затем я делаю вдох.

Ошибка.

Свитшот всё ещё хранит в себе тонкий, едва уловимый аромат ментола и лайма. И клянусь, что я узнаю этот аромат из тысячи.

Страшный, нечленораздельный звук вырывается из моего горла, дрожащие колени подводят, и я оседаю на пол, прижимая толстовку к груди. Душившие меня долгое время слёзы и эмоции вырываются наружу мощной лавиной, и я ничего не могу с этим поделать, не могу взять контроль над эмоциями.

Тело дрожит, будто меня подключили к электрическому стулу. Прижимаю ладонь к губам, стараясь приглушить рыдания, но ничего не выходит.

Вдох-вдох-вдох и ни одного выдоха. Как выдохнуть воздух, а вместе с ним и боль? Как? Я в секунду разучилась дышать.

— Пожалуйста, — хриплю я, стараясь подавить истерику.

Не знаю, чего прошу. Истерику уйти? Простого выдоха? Заглушить боль? Или вернуть в этот мир Томлинсона хотя бы на миг, чтобы я могла сказать ему, что чувствую, а затем попросить его забрать меня с собой. Моё место рядом с ним и нигде больше.

Боже мой, а вдруг у нас ничего не получится, вдруг не получится вернуть ребят? Кого я обманываю, у нас точно ничего не получится.

— Эй, Марнс, — из-за приоткрывшейся двери показывается голова Лиама, — ты ещё долго?

Увидев моё состояние, парень удивлённо вскидывает брови, а я лишь растерянно пожимаю плечами.

— Я... Я больше никогда не увижу его, Ли, никогда не услышу его голос.

— Ох, твою мать, — он в секунду оказывается рядом и крепко обнимает меня, прижимая к своей груди.

Лиам рядом, должно стать легче, но почему-то становится только хуже. Пытаюсь успокоиться, прижавшись лбом к его груди, но тело содрогается в всхлипах, а рваные стоны режут моё горло так, будто в нём застряла тёрка.

Я же уже всё это пережила не один раз, но как же больно. Господи, почему сейчас так больно?

Снова саморазрушение и темнота.

Нужно как-то успокоиться. Лиам не должен быть свидетелем этих эмоций, не должен знать, что я сама уже перестала надеяться и видеть свет в нашем плане, которого даже нет. Я не могу быть слабой, не могу, не сейчас. Я должна верить.

Рыдания в плечо друга постепенно утихают, осталось разобраться с сухими всхлипами, которые непроизвольно встряхивают мои лёгкие.

— Боевики, акулы, виски, твой кокосовый крем для рук, бургеры...

— Ты о чём? — перебиваю я, шмыгнув носом.

— Перечисляю вещи, которые мне нравятся, чтобы отвлечь тебя. Получается?

— Да, — усмехнувшись, киваю. — Погоди, ты сказал про мой кокосовый крем... Так вот куда он так быстро исчезает, ты им пользуешься!

— Да.

— Офигел?! На твои огромные руки ни одного крема не хватит... Чего ты улыбаешься?

— Я использую этот крем не по прямому назначению.

— Фу!

Рассмеявшись, Лиам крепче прижимает меня к себе, чтобы я не ударила его.

— Ого, — друг указывает в сторону двери, — симпатичная девчонка.

Перевожу взгляд на плакат на двери, который Томлинсон когда-то лично повесил сюда, пытаясь поднять мне настроение после тренировки с Бэби.

— Блин, Лиам, это же Кевин.

— Но ты говорила, что Кевин — парень.

— Он и есть парень! Посмотри на него, одна брутальность и только!

— Ну не знаю.

Усмехнувшись, покачиваю головой, глядя на развевающиеся на ветру волосы Кевина, парень сидит на капоте голубого Кадиллака, улыбаясь своей фирменной загадочной улыбкой.

Где-то в реальном мире прямо сейчас сидит Кевин и даже не знает, что на этой стороне его оскорбляют все, кому не лень, а я отчаянно его защищаю. Узнай он об этом, то уже подарил бы мне годовой абонемент на концерты «Ночных убийц».

Но сейчас Кевин будто мстит мне за то, что я недостаточно хорошо его защищаю, потому что изображение моего любимого певца слишком больно напоминает не о нём, а об одном утре в Доме:

— Купер, ну давай уже быстрее, — Томлинсон тяжело вздыхает, наблюдая за тем, как я ношусь по комнате в поисках носка. — Тренировка должна была начаться ещё двадцать минут назад.

— Может, вместо тренировки, — присев на колени, заглядываю под кровать, — всё же пойдём на танцевальную репетицию?

— Нет, второй раз ты меня туда не затащишь.

— Я бы сейчас могла танцевать, — найдя носок за тумбочкой, встряхиваю его и, сев на кровать, надеваю на правую ногу, — а вместо этого буду бегать в этом идиотском белом комбинезоне. Я так устала от тренировок, Зефиркин.

— Прости, — бормочет парень, глядя в экран телефона, — не напомнишь, я уже говорил, насколько мне всё равно на твои жалобы?

— Жестокий кретин, — усмехнувшись, покачиваю головой. — Я чувствую себя немного неуверенно из-за того, что знаю, что на балу все будут судить меня по крови, им всё равно, кто я такая, что я люблю и чем интересуюсь, они уже заранее ненавидят меня и будут искать минусы в любом моём действии, и я хочу не облажаться хотя бы с танцем.

— Эй, — убрав телефон в карман джинсов, Луи подходит ближе, присаживаясь на корточки напротив меня, — не думай о них, Купер. Люди, которые судят тебя по крови, а не по тому, какой ты человек... Это ли не говорит о том, что они полные идиоты? Это какие-то замашки Гитлера, не находишь? Нахрен их.

С грустью усмехнувшись, киваю.

— Плевать на их мнение, слышишь? Ты только недавно узнала о мире магии и обрела способности, не побоялась прийти сюда, показываешь хорошие результаты на тренировках, лично для меня — ты герой, и хоть ты частенько убиваешь мою нервную систему, но я горжусь тобой, твоей смелостью, тем, кто ты есть и как ты со всем справляешься. Гарнизон тоже гордится, у тебя будет поддержка, обещаю.

Смотрю в голубые глаза, в которых нет и намёка на юмор. И ощутив эту поддержку, хочу податься вперёд и крепко обнять парня, но что-то мешает мне. Это чёртово смущение и быстро бьющееся в груди сердце, которое нужно срочно успокоить, пока полудемон не уловил мои эмоции.

— Ладно, ты почти развеял мой страх, осталось избавиться от неприятной мысли о том, что мне нужно будет танцевать с Болейном.

— Об этом даже я забыть не могу. Пообещай, что если он скажет тебе хотя бы одно грубое слово, будет говорить жёстким тоном или же просто косо посмотрит, то ты сразу дашь мне знать.

— Это ни к чему, — улыбнувшись, отмахиваюсь. — Не хочу, чтобы повторился тот случай с дракой в библиотеке.

— Тогда я совершил ошибку, оставив его в живых, во второй раз этого не повторится.

— Я справлюсь с ним сама, буду действовать как героиня своих книжек.

— Надо же, — усмехнувшись, Луи покачивает головой, — и что же в подобных случаях делает героиня твоих книжек?

— Честно говоря, я не знаю. Только знаю, что в конце она находит любовь, а ещё в финале у всех всё хорошо. Но героиня всегда справляется со всеми препятствиями, не знаю, в чём её секрет.

— Может, эта героиня просто всегда остаётся собой?

— Но если она останется собой, то как тогда на неё обратит внимание горячий парень?

— Думаю, — Луи пожимает плечами, — что она понравилась ему именно потому, что была собой.

— А как ты думаешь, тот горячий парень танцевал бы с ней на балу? Все точно смотрели бы на них осуждающе.

— Он уже обречён, но наверняка хотел бы хоть на миг почувствовать себя свободным и прощённым, поэтому он, не раздумывая, пригласил бы её на танец.

— А ты знаешь толк в моих книжках, Зефиркин, пять очков Когтеврану.

— Да, потому что в этих книжках нет ни толка, ни смысла. Я такую за пять минут напишу.

— Ладно, думаешь, что это так легко, да? Давай представим, что это всё книга и мы уже на балу, — сажусь ровно, пытаясь строить из себя грациозную леди. — Вот я захожу в зал и при этом, конечно же, остаюсь собой.

— Ну, разумеется.

— Все на меня оглядываются, ахают и говорят... Давай-давай, продолжай в стиле моей книги.

— Говорят, что эта девушка как игрушка в детском доме — вызывает восторг.

— Это... Это какое-то очень грустное сравнение для моих книжек о любви.

— Игрушка, — он приподнимает уголки губ, — правда, на языке теней это называется «оружием», в общем, за неимением любви и отсутствия чего-то своего, новая игрушка в подобном месте вызывает у детей восторг в самом чистом виде.

Вспоминаю о том, что Томлинсон, как и все тени, рос без родительской любви. Но по одному настороженному взгляду парня понимаю, что он категорически не хочет говорить на эту тему, поэтому я решаю не задавать ему неловких вопросов о детстве. Он расскажет сам, если посчитает нужным.

— Значит, игрушка в детском доме или оружие в гарнизоне?

— Поверь, я знаю о чём говорю.

— Так всё-таки это говоришь ты или же те люди в зале?

На моих губах расплывается широкая улыбка, а Луи тут же закатывает глаза.

— Даже не надейся, Купер, вряд ли ты вызываешь у меня восторг.

— Ну может хоть самую чуточку? Ты восторгаешься мной, например, как своим оружием.

— Лысая кошка в страшном свитере не может вызывать восторг, мы оба это знаем, — поднявшись на ноги, парень приподнимает уголки губ и протягивает ладонь. — Позволишь?

— Ты что это, — вскинув брови, недоверчиво покачиваю головой, — на танец меня приглашаешь?

— На репетицию я не пойду, поэтому предлагаю порепетировать здесь.

— А музыка?

Ровно через секунду телефон, что спрятан в кармане джинсов Томлинсона, выдаёт песню «Бэкстрит Бойс», которая громко играла в машине, пока моя задница торчала из окна огромного Туарега, и это воспоминание вместе с песней вызывает у меня смех.

Облизнув губы, полудемон посылает мне мимолётную улыбку, а затем проводит кончиками пальцев по каштановой чёлке.

Ну всё, это комбо! Он только что морально убил меня, совратил, а заодно лишил всех моральных принципов.

Долой трусы! Или что там говорят перед стопроцентной готовностью отдаться парню?

Поднявшись на ноги, потираю ладони о бёдра. И как только я смотрю в голубые глаза дольше пары секунд, то мной овладевает непривычная скованность, и меня чертовски пугает это, потому что обычно эти эмоции предназначены только Эшли Миллеру.

А тут какой-то язвительный полудемон нагло пытается украсть то, что принадлежит только Эшли — мои мысли, например, не говоря уже об остальном.

— С чего начнём?

— Чёрт возьми, — усмехнувшись, парень покачивает головой, — тебе что, ещё и прелюдия к танцу нужна?

Глядя на моё, я уверена, глупое выражение лица, Томлинсон страдальчески закатывает голубые глаза, а затем ловит за руку, чтобы начать танец.

Мягко сжав мою ладонь в тёплых пальцах, Луи прижимает меня ближе к себе, уверенно опуская руку на талию, и это действие заставляет мои щёки гореть так, будто к ним приложили раскалённый утюг.

— Мы не так танцевали на репетиции.

— Правда? — тихо спрашивает он, приподнимая уголки губ. — И как же мы там танцевали?

— Стояли дальше друг от друга, и, вроде как, ладонь на талию опускать тоже нельзя, только на уровне лопаток и всё такое.

— Хм, — прикусив губу, Томлинсон поднимает взгляд к потолку, а затем покачивает головой, — не припомню такого.

— А разве... Разве мы сейчас не нарушаем правила?

— А что мы такого делаем? — вскинув брови, полудемон прижимает меня ещё ближе, так, что наши грудные клетки соприкасаются. — Мы ведь просто танцуем, верно?

— Да, точно, — издав нервный смешок, отвожу взгляд, — просто танцуем.

Отпустив руку, Луи ловит пальцами мой подбородок, и клянусь, я чувствую, как глаза цвета электрик посылают по моему телу разряды тока.

— В глаза, мисс Купер, вы должны смотреть партнёру в глаза.

Даже когда этот парень цитирует миссис Фиддл, он всё равно умудряется быть жутко сексуальным. Боже, ну неужели нельзя быть чуть менее идеальным, чтобы мне было легче? А я ещё и в этом идиотском комбинезоне, поэтому чувствую себя максимально нелепо.

— Эй, Марнс, — полудемон заправляет прядь волос мне за ухо, а затем склоняется ближе, погружая меня в аромат ментола, — а теперь, когда ты настолько запала на меня, что больше не думаешь о тех идиотах на балу, потому что все твои мысли сейчас заняты попыткой не краснеть, когда мы стоим так близко... Полагаю, что нам действительно пора отправиться на тренировку.

Чуть отстранившись, он демонстрирует свою идеальную, наглую и до невозможности раздражающую меня улыбку.

Вот же мудак!

— Я запала? — наигранно рассмеявшись, фыркаю, а затем отстраняюсь, судорожно пытаясь придумать ответ. — Да я просто... Я просто танцевала с тобой из вежливости, а ты... Ты... Ты... Ты...

— Ух, как красноречиво.

— А ты меня просто бесишь!

Усмехнувшись, Луи кивает, перекатываясь с пятки на носок.

— Просто хочу напомнить о тренировке, ты идёшь?

— Я вообще-то туда и собиралась.

— Я тоже. Так что это судьба, Купер. Выйдешь за меня?

Резкая волна раздражения сменяется желанием рассмеяться, и я лишь покачиваю головой.

— Пойдём уже, пока твоя баба с плаката не заревновала.

— Кевин не баба!

— У него даже тачка бабская.

— Зато своя, он на неё лично своим ртом заработал.

— О, не сомневаюсь.

— Я имела в виду его пение, а не то, что ты подумал.

— Ну, разумеется.

Слабо улыбнувшись воспоминаниям, опускаю голову, на плечо Пейна.

— Ну ты как, — друг треплет меня по волосам, — отпустило?

— Да, — шмыгнув носом, натягиваю улыбку, — это была всего лишь минутная слабость, я в порядке.

— Хочешь поговорить об этом?

— Ни за что. Зато я хочу поговорить о своём кокосовом креме и о том, насколько ты охренел.

— Я, пожалуй, пойду, — поднявшись на ноги, он с улыбкой пятится к двери, — ты догоняй. Кстати, я чего зашёл, хотел узнать, ты крем для рук не забыла положить в рюкзак?

— Однажды я взорву твою избранную задницу, Лиам.

***

— Ну, долго ещё ждать?! — поморщив нос, Лиам косится на целующихся Клариссу и Джейса. — Это же омерзительно, Марни, ну скажи уже этому засранцу, чтобы шевелил задницей.

— Ты как-то плохо побрился сегодня, — бормочу я, разглядываю лёгкую щетину над верхней губой парня.

— А, это, — улыбнувшись, Пейн кивает, спускаясь по белоснежной мраморной лестнице и оставляя парочку позади нас, — я решил отрастить усы.

— Ты серьёзно?

— Абсолютно. Усы в моде.

— Где, в тридцатых годах?

— Заткнись, я избранный, поэтому я создаю и натягиваю тренды, — друг демонстративно проводит подушечкой большого пальца по щетине. — Когда они отрастут, ты поймёшь, что я имею в виду.

— О, не сомневаюсь.

Смех застревает в моём горле, когда у подножья лестницы мы замечаем мистера Блэка в сопровождении трёх молодых теней. Кажется, что за прошедшее время мужчина ещё сильнее уменьшился в росте и постарел на добрый десяток лет, белки глаз раскрашивает сетка из красных сосудов, а посеревшее лицо измождено глубокими морщинами.

По одному лишь его внешнему виду можно сразу сказать, что смерть ребят действительно искренне подкосила начальника теней. Да, он совершил ошибку, но в ту ночь я тоже совершила ошибку, опустив ладонь на камень.

Заметив нас, начальник теней тормозит и глупо моргает, словно увидел привидение. Отправив своих подчинённых в сторону Дома, мистер Блэк неуклюже топчется на месте и, с неловкостью стряхнув с пиджака невидимые пылинки, всё же делает шаг вперёд.

— Как жизнь, мистер Би? — натянув улыбку, Лиам останавливается напротив мужчины, глядя на него сверху вниз. — Давненько не виделись.

— Лиам, Марни, — прочистив горло, он замолкает, потупив взгляд. — Рад вас видеть. Я, эм... Недавно связывался с Дереком, он сказал, что вы охотитесь на демонов, работаете вместе по дневнику Найла.

— Да, — поджав губы, киваю. — Мы типа Винчестеры. Правда, учитывая новые усы Лиама, я уже и не знаю, кто мы теперь.

Пейн лишь недовольно фыркает, а незнакомое сравнение наконец-то заставляет мистера Блэка поднять вопросительный и слегка растерянный взгляд, а я не собираюсь пояснять, пусть сам думает, что это значит.

— Я готов, — рядом с нами останавливается Джейсон, поправляя короткое приталенное пальто, — можем выдвигаться.

— Уже покидаете Дом?

— Да, мистер Би, хотим немного попутешествовать, а Джейс вызвался нас сопровождать.

— Я ненадолго оставлю пост, сэр, миссис Мэдлок в курсе.

Вина в глазах мужчины постепенно исчезает, уступая место недоверию, но всё же он не говорит вслух о своих подозрениях и лишь желает нам приятной дороги.

— Чёрт возьми, — Лиам присвистывает, оглядывая тёмное пальто, которое отменно сидит на Болейне, — эта вещь идеально подойдёт к моим новым усам.

— Прости? — капитан вскидывает брови. — Кстати, ты плохо побрился.

— Это он усы отращивает, — отмахиваюсь. — А пальто и правда отличное, ты похож на Джеймса Бонда.

— Спасибо, а ты, — прижав кулак к губам, чтобы прочистить горло, Болейн посматривает на мой бесформенный фиолетовый пуховик, — выглядишь как тинейджер.

— Зато мне тепло, — подняв подбородок, застёгиваю молнию до самого конца и поправляю шапку, — конец ноября, а я не знаю, какая погода в Румынии, мы ведь собираемся туда, верно?

— Верно, — кивнув, Джейс прячет ладони в карманы пальто, — но это не отменяет того факта, что ты должна одеваться так, как подабает избранной, а не так, будто сбежала с уроков в младших классах.

— Кстати! — цокнув языком, шлёпаю себя ладонью по лбу. — Забыла передать тебе то, для чего мы вернулись.

— Что именно?

— Погоди, — прячу руки в карманы своего тинейджерского пуховика, а затем вытаскиваю их обратно, демонстрируя капитану два средних пальца. — Отсоси у своего мнения и у моего пуховика, Джонсон.

— Боже, Марни, — потерев пальцами переносицу, Болейн оглядывается, — тут тени кругом ходят, будь так добра, не ставь меня в неловкое положение, я ведь их начальник.

— Скажи, что тебе нравится моя куртка, и я уберу пальцы.

— Ты как ребёнок.

— А ты как невоспитанный идиот.

— Я не буду извиняться за своё мнение, ведь я не оскорблял тебя. Видимо, тебе просто хочется хоть с кем-нибудь поконфликтовать, да?

Ну всё, он меня разозлил, сейчас я дожму этого капитана, нажав на любимую кнопку собственного абсурда:

— Препятствия, меня к ним тянет. Думаешь то, что я натворила, борясь, было самым худшим, петушок?

— Что, прости?

— Это она цитирует песню Эминема, — Лиам отмахивается, закатывая глаза. — Любит цитировать, когда ей скучно, но постоянно путает строчки.

— Эминема?

— Это рэпер, — поясняет друг.

— Не рэпер, — вставляю я, — а уличный поэт.

— Боже, — Джейсон растерянно покачивает головой, — Марни, убери уже эти пальцы, люди ведь смотрят.

Пожав плечами, размахиваю средними пальцами перед лицом Болейна, как бенгальскими огнями в новогоднюю ночь.

— Рэп — моя заточка, сучка!

— К слову, — вмешивается Пейн, — «сучку» она от себя добавила, в оригинале нет этого слова.

— Всё-всё, я понял! — Джейсон вскидывает ладони вверх. — Прости, я был неправ.

— Раунд, — заключает Лиам, пока я прячу своё «оружие» обратно в карманы. — С кого начнём поиски?

— Я разузнал кое-что, поэтому предлагаю начать с Йоко, а затем отправиться за Лукрецией... Есть один бар в котором зависают маги, Йоко там часто видят, вчерашний вечер не был исключением.

— А насколько приличный этот бар? Марни запустят туда в этом пуховике?

— А Лиама запустят туда с этими усами?

— Не могу поверить, — Джейс крепко зажмуривается и сжимает пальцами переносицу, — что я сам на это подписался.

***

— Знаете, — поджав губы, оглядываю железную дверь, застрявшую в кирпичной стене подворотни, — я уже была здесь однажды. И это не просто бар, а стриптиз-бар.

Именно здесь мы с Луи проходили через портал, ведущий в Дом, тогда мы убегали от своры демонов во главе с его сумасшедшей мамашей. От одного лишь вида ржавой двери в памяти сразу всплывает дешёвая обстановка этого места, приторный запах Пина колады и пота, засаленные диваны и хромированные шесты в свете розового освещения.

В отличие от прошлого раза сегодняшним вечером у входа полно народу, охранник с квадратной, как сейф, челюстью пускает далеко не всех. В длинной очереди большинство парней довольно разного возраста, они курят, зажав сигареты одними лишь губами, а озябшие пальцы прячут в карманах куртки, пока топчутся в очереди.

— За мной, — командует Джейс и, игнорируя недовольные возгласы из очереди, останавливается перед охранником.

— В порядке очереди, — бросает нам квадратная челюсть, пропуская внутрь двух мужчин.

— Уверен? — капитан отводит ворот расстёгнутого пальто, демонстрируя розу ветров на груди, на что охранник, поджав бесцветные губы, одобрительно кивает. — Проходи.

Джейса пропускают, а вот нас с Лиамом тормозят одной лишь вытянутой рукой. Несмотря на то, что на улице холодно, а лужи покрыты тонкой коркой льда, амбал стоит в одном лишь костюме, пуговицы на его рубашке плотно застёгнуты, сжимая толстую покрасневшую шею, а на кривом лысом черепе отражаются отблески оранжевых фонарей.

— Они со мной, — поясняет Болейн.

Хмыкнув, квадратная челюсть оглядывает нас с Лиамом так, будто мы уже являемся нелепой историей, которой охранник обязательно поделится со своими такими же накачанными друзьями.

— Если ты пустил капитана отряда теней, — Пейн вскидывает брови, — то может тогда запустишь и избранных?

— Избранные? Вы? — из огромной грудной клетки вырывается низкий раскатистый смех. — Дай отгадаю, судя по тебе, — он указывает толстым пальцем на мой пуховик, — то тебе едва исполнилось шестнадцать, а ты, — прищурив глаза, он всматривается в новые усы Лиама, — как раз переживаешь переходный возраст и проблемы с вечным стояком. Поэтому вставайте в конец очереди и, возможно, если у меня будет настроение, то я вас запущу.

— Ах ты грёбаный...

Остановив Лиама, взмахиваю пальцами, замораживая охранника и очередь из желающих войти в бар, не считая своих друзей. На губах охранника застыла ухмыляющаяся гримаса, которую мне хочется стереть.

— Заходите уже, — просит Болейн, выглядывая из-за руки амбала.

— Погоди, надо его проучить, — Пейн внимательно оглядывает мужчину. — Он меня выбесил.

— Сними с него штаны, — предлагаю я. — Пусть стоит здесь в одних трусах.

— Я?

— Ну, я не могу, Джонсон сказал, что я должна вести себя так, как подобает избранной. Старая Марни, конечно же, уже расстёгивала бы ремень на его штанах, но я меняюсь.

— Вы что с ума сошли?! — сквозь сжатые зубы шепчет Джейс. — Просто зайдите в чёртов бар!

— Давай ты расстегнёшь ремень, а я сниму с него штаны, — предлагает компромисс Пейн, — так будет месть поровну.

— Ну хорошо, — пожав плечами, шагаю вперед.

— Марни, ты не станешь делать этого, слышишь?! Ты же... — взмахиваю пальцами, замораживая Болейна, чтобы не мешал осуществлять план мести.

Отогнув края расстёгнутого пиджака, наклоняюсь, чтобы ухватиться пальцами за массивную бляшку, а затем верчу её, пытаясь понять, как открыть этот странный механизм.

— Что за дерьмо? — шепчу я, стараясь расстегнуть ремень как можно быстрее. — Первый раз вижу такую идиотско-сложную застёжку.

— Быстрее, Марнс, кажется, за углом кто-то идёт.

— О, правда? Может тогда поможешь?

— Нет. Знаешь, что было бы забавно? Если бы Томмо вернулся прямо в этот момент. Представляешь, он возвращается, торопится к тебе, а ты стоишь, склонившись над хреном этого парня.

Рассмеявшись, наконец справляюсь с ремнём и уступаю место Лиаму который, тихо чертыхаясь, быстро расстёгивает брюки охранника и спускает их до самых щиколоток.

— Валим, — бормочет друг и, проскользнув под огромной рукой, затаскивает меня внутрь.

— Погоди, мы Джонсона забыли, — обернувшись, размораживаю капитана, который возмущённо смотрит на волосатые ноги амбала, а затем на нас. Сначала мне кажется, что Джейс хочет вернуть брюки на место, но он всё же решает двинуться следом за нами, крутя указательным пальцем у виска.

Внутри полно народу, все собрались у длинной сцены в виде подиума, наблюдая за крутящейся на шесте девушкой в блестящих туфлях и таком же блестящем купальнике, парни свистят и выкрикивают грязные словечки, а танцующая девушка улыбается, словно ей доставляет истинное наслаждение каждая секунда этого вечера.

Мы направляемся к бару, за стойкой работает парень, напоминающий эльфа, выбеленные длинные волосы уложены назад, сверху огромное количество геля, из-за чего волосы смотрятся мокрыми, оголённый торс измазан блёстками, а за спиной у него висят крылья из голубого пера, которые словно украдены из детского магазина. Как только бармен чуть отдаляется от стойки, то сразу становится видно обтягивающие кожаные штаны, даже слишком уж обтягивающие, а завершает образ сделанная над левым соском надпись синей фосфорной краской — «Угостишься?». Вот так корпоративная форма!

Лиам и Джейс сильно заинтересованы представлением у пилона, поэтому я решаю взять инициативу в свои руки.

— Привет, — взмахнув рукой, облокачиваюсь на стойку и склоняюсь к фейковому эльфу, — я ищу девушку по имени Йоко, она тут частый гость.

— Прости, дорогуша, не знаю таких, — пожав плечами, он растягивает накрашенные блеском губы в улыбке. — Заказывать что-то будешь?

— Я закажу, если ты поможешь мне с ответом.

Эльф принимает заказ от компании парней, ловко смешивая лёд, водку и энергетик в стаканах, а затем возвращается ко мне.

— Первый раз слышу это имя, — переливающийся блестящий парень отвлекается, подмигивая кому-то в толпе. — Как она выглядит?

— Она японка, а ещё она отлично управляется с огнём.

На лице эльфа мелькает удивление, а затем лёгкое недоверие.

— Знаешь, звучит как описание одной нашей постоянной гостьи. Но я вдруг вспомнил, что не могу разглашать информацию о наших посетителях.

— А если я прихожусь ей родственницей?

— Ты?

— Да, мы с ней сёстры.

— Она японка, — хмыкнув, он внимательно разглядывает моё лицо, словно ждёт, что я достану из-под своего тинейджерского пуховика грёбаный флаг Японии. — А ты — нет.

— Эй, это расизм! Я же не сказала, что мы близняшки, у нас просто отцы разные и...

— Привет, Коул, — наконец-то рядом появляются Болейн и Лиам.

— Джейсон, давненько ты сюда не заходил!

— Да, много работы навалилось... Мы ищем девушку по имени Йоко, — Коул с недоверием косится в мою сторону, словно не хочет говорить при мне. — Это связано с моей работой.

Джейс вновь демонстрирует розу ветров, как какой-то грёбаный агент ФБР, светящий своим значком, на что эльф со вздохом сдаётся.

— Она будет здесь буквально через минуту.

— Вау, — Лиам издаёт смешок, — поразительная осведомлённость.

Вместо ответа Коул кивает в сторону зала, и мы поспешно оглядываемся. Пытаюсь разглядеть в толпе миниатюрную фигурку Йоко, но это сложно, потому что в помещении темно, свет стробоскопов направлен на сцену, где мужчина в наряде конферансье, сжимает в пальцах, облачённых в белые перчатки, трость, на нём красный фрак и тёмный цилиндр, а на губах горит белоснежная улыбка, когда он объявляет звезду сегодняшнего вечера:

— Дамы и господа, на сцене наша несравненная Горящая Сакура, поприветствуйте её бурными аплодисментами!

Бар взрывается в овациях, а мы с ребятами с опаской переглядываемся, боясь озвучить наше предположение вслух. Свет в зале окончательно гаснет, а из-за искусственного дыма на сцену медленно выходит Горящая Сакура облачённая в шёлковое кимоно нежно-розового цвета, правда по бокам костюма идут разрезы до самых бёдер, обнажая фарфоровые ноги.

— О, — вырывается у Лиама.

— Мой, — выдыхаю я.

— Бог, — заканчивает Джейс.

Грациозно выставив ногу вперёд, Йоко медленно гладит себя рукой по талии, груди, поднимается к волосам и вытаскивает массивную заколку, держащую густые волосы и, взмахнув головой, позволяет шёлковой копне рассыпаться по плечам, что вызывает восторженный возглас у мужчин.

Затем Йоко упирает руки по бокам и осматривает толпу, которая вскидывает руки вверх и сейчас это всё напоминает класс учащихся, которые знают ответ на вопрос учителя.

Наша некогда скромная японка указывает на одного из кричащих парней, он чиркает зажигалкой, и Йоко тут же манит пальчиками огонь в свою сторону. Тонкая огненная нить тянется по залу, перемещаясь на подиум, и парит над сценой в виде вертикальной полоски, эта нить постепенно увеличивается и растягивается, превращаясь в:

— Грёбаный горящий шест! — восклицаю я, не веря своим глазам.

Обхватив пилон из огня пальцами, Йоко виснет на вытянутой руке и медленно скользит по воздуху, очерчивая вытянутыми ногами круг, что вызывает ещё больший восторг у мужчин.

— Останови это, — злостно цедит Пейн сквозь стиснутые зубы. — Останови всё это нахрен, Марни.

Взмахиваю пальцами, замораживая в зале всех, кроме Йоко и в очередной раз ловлю себя на мысли, что Луи гордился бы тем, как ловко я научилась управляться своей силой, но для этого мне нужно быть в состоянии спокойствия, потому что когда я сильно нервничаю, то начинаю терять контроль над способностями.

Развратная избранная только через долгих пару секунд замечает, что все замолкли не в ожидании дальнейшего представления, и, остановившись, она оглядывается, чтобы понять в чём дело, на что я приветственно взмахиваю рукой.

— Вы чего здесь делаете? — удивлённо спрашивает она, сжимая пальцами застывший огонь.

— Мы?! — Лиам шагает вперёд. — Это ты что там делаешь? Они же все на тебя пялятся! Быстро слезай оттуда!

— И не подумаю, — нахмурив брови, девушка покачивает головой. — Я рада вас видеть, мы обязательно пообщаемся, но только после того как я закончу номер. Марни, верни время в реальность.

— Даже не думай, Марни.

— Я не слезу отсюда.

— Боже, — капитан вздыхает, — я пока налью себе выпить.

— Поддержи меня, Джейс, она должна слезть оттуда!

— Полностью поддерживаю, — Болейн осторожно огибает блестящего Коула за стойкой, чтобы налить в стакан виски. — Поверить не могу, что избранная опустилась до такого, это даже в голове не укладывается.

— Вау, — усмехнувшись, показываю Йоко большой палец, — научишь меня так же?

Пока у Болейна выскальзывает из пальцев стакан, Лиам продолжает нервничать:

— Слезь со сцены, Йоко.

— Нет, — она поджимает пухлые губы. — Неужели вы думаете, что можете врываться в мою жизнь и указывать, что мне делать? Я всю жизнь так жила, но больше не собираюсь, поэтому верните чёртово время на место и не мешайте мне жить!

Ауч, это было обидно. Такое чувство, что мы родители, которые пытаются заставить дочь-подростка заниматься уроками.

Пожав плечами, взмахиваю рукой, размораживая бар: Болейну приходится объяснять Коулу, как он оказался за стойкой и почему ворует алкоголь, Лиам отворачивается, заказывая двойную порцию виски, а я досматриваю представление, потому что я девочка и мне можно смотреть на Йоко, которая в финале танца остаётся практически голой.

— Они воспринимают её как мясо! — Лиам со злостью шлёпает полупустой стакан на стойку, отчего остатки виски выплёскиваются из-за краёв, и взглядом просит Коула долить ещё. — Это омерзительно.

Заказав у эльфа коктейль под интригующим названием «Мистер Де засажу тебе», опускаюсь на стул рядом с другом.

— Знаешь, Ли, до выхода Йоко на сцену, ты сам воспринимал предыдущую стриптизёршу как мясо.

— Потому что я не знаю ту девушку, а это Йоко и... Чёрт возьми, это одновременно горячо и отвратительно, потому что это Йоко, — крепко зажмурившись, он встряхивает головой. — Я не хочу, чтобы на неё пялилась вся эта куча озабоченных мужиков. Когда она стала такой?

— Всегда хотела такой быть, — раздаётся за нашими спинами голос подруги, сев за бар, она забирает у Джейса виски, чтобы допить, а затем Коул предлагает сигарету и, не отказавшись, японка с наслаждением прикрывает веки, делая крепкую затяжку. — Просто меня держали в рамках.

— Ну, и что дальше? — натянув улыбку, Пейн подпирает щёку сжатой в кулак рукой. — Достанешь кокаин и будешь снюхивать при нас дорожки? Давай же, добей меня, доставай г****н, ложку и отымей моё ошеломление по полной.

Коул опускает передо мной «Мистера Де засажу тебе», высокий стакан наполнен чем-то напоминающим молочный коктейль, сверху гора взбитых сливок, но вместо вишенки из-за края торчит огромный очищенный банан, а конец его слегка отдекорирован узором, вырезанным зубочисткой, отчего банан похож на... На самый настоящий банановый х**н.

— Вау, — усмехнувшись, поднимаю бокал, — за тебя, Джонсон.

На это действие парень лишь отзывается усталым вздохом.

— Не надо смотреть на меня так, Лиам, — Йоко делает очередную затяжку. — Я всю жизнь жила словно в клетке, каждый мой шаг контролировался. Я любила дедушку больше всего на свете, но он постоянно указывал мне, что делать, я даже со сверстниками не могла поговорить, потому что должна была делать вид, что понимаю только японский. Меня всю жизнь дрессировали, как собаку для выставки, а теперь я обрела свободу и больше никто не в праве указывать мне, как жить и что делать.

— Но есть же какие-то грани, — отвечает Болейн, с неприязнью отводя взгляд от моего коктейля, что веселит меня ещё больше. — Понимание правильного и неправильного.

— Вот! — хлопаю ладонью по стойке. — Понимание правильного и неправильного. Об этом Йоко и говорит. Она хочет сама решать, что правильно, а может сама намеренно хочет поступать неправильно, потому что всю жизнь жила только по этим самым верным для кого-то правилам.

— Прости, ты, кажется, говоришь что-то серьёзное, — Лиам поджимает губы, пряча улыбку, — но пока у твоих губ банан в виде члена, всё, что я могу делать, так это изо всех сил пытаться не рассмеяться тебе в лицо.

— И этот банан отлично подойдёт к твоим усам.

— Заткнись, — рассмеявшись, друг пихает меня в плечо.

— Нет, серьёзно, Ли, это не усы, а просто какая-то визитная карточка девственности.

— Хватит вам, мы вообще-то пришли сюда за другим, — напоминает капитан, — обсудить члены, усы и нормы морали можем чуть позже.

— Что-то случилось? — обеспокоенно спрашивает Йоко.

— Скорее, может случиться...

— Погоди, Марни, — Джейс поднимается со стула и, остановившись рядом со мной, вытаскивает банан из стакана и опускает на стойку, а затем толкает в сторону Коула, чтобы тот скрыл банановый х**н с наших глаз. — Вот теперь можешь говорить.

Усмехнувшись, покачиваю головой, а затем рассказываю избранной всё с самого начала, начиная с появления Кассандры.

— Даже не знаю, — с неуверенностью отвечает девушка, — можно ли вообще верить этой демонице?

— Я тоже ей не верю, — со вздохом опускаю локти на стол. — Но Кассандра делает это ради своей выгоды, а не от материнской любви, и это наш шанс на то, чтобы вернуть парней.

— А вы не думали о том, что вас послали к Лефрою как раз в качестве оплаты? — спрашивает Джейс. — Вдруг он захотел себе в коллекцию чучела избранных и назначил за вас цену, а тут вы сами придёте к нему в руки.

— Просто хочу напомнить, — Лиам вскидывает брови, — что мы, мать их, избранные. И если мы придём к Лефрою в полном составе, то у него вряд ли есть шансы на победу над нами. Да и нужен ли ему конфликт со всем Домом из-за нас, он же не идиот.

— Ладно, — взмахнув ладонями, опускаюсь на ноги и останавливаюсь перед ребятами, которые поворачиваются спинами к бару, чтобы посмотреть на меня. — Я понимаю, что это очень опасная и сумасшедшая затея, потому что всё слишком подозрительно, и мы знаем лишь то, что Лефрой, — кручу пальцем у виска, — немного того. Я не хочу, чтобы вы шли туда из-за чувства вины, потому что все мы, так или иначе его испытываем.

— Я не испытываю.

— Я не о тебе, Джонсон, я говорю об избранных, которые вобрали в себя силы своих же теней и забрали их жизненные силы.

— Я не забирал, — отзывается Лиам. — И я вообще ничего не знал об объединении, в отличии от вас, девочки. Поэтому чувство вины меня не душит так, как ты думаешь.

— В общем, раз эта новость поступила от меня, то я должна сказать, что никто из вас не обязан идти вместе со мной.

— Ты пойдёшь к Лефрою одна? — Болейн вскидывает брови.

— А у меня есть выбор?

— Есть, — Джейс кивает на кольцо, висящее на моей груди, — отпустить погибших друзей и двигаться дальше.

— Я не... — запустив пальцы в волосы, прикрываю веки. — Не могу объяснить, какую вину я чувствую. Я знала, каковым может быть исход той битвы, но я всё равно опустила руку на камень, я была последней из четверых, это будто бы я убила их...

— Не говори глупостей, — Пейн качает головой. — Атланта была сильнее, это она расправилась с ребятами, ты никого не убивала, Марнс.

— В общем, я уже полгода живу с этим чувством вины, оно душит меня, я жизнь готова отдать, лишь бы поменяться с ребятами местами, но за эти полгода не было ни единого просвета, а сейчас выпал шанс, и этот шанс опасный, всё равно что прыгнуть в водоём с акулами во время того как у тебя ПМС, но я должна использовать любую возможность, понимаете? С вами или без, но я сделаю это, но без вас будет очень сложно.

— Знаешь, — капитан потирает лоб, — всё шло хорошо и даже вдохновляло ровно до момента сравнения с ПМС.

— Я пойму, если вы хотите просто забыть все те страшные события и жить дальше.

— Ты всё знаешь, — Лиам вскидывает ладони, — я всегда с тобой, ну, до того момента, как решу жениться и начать спокойную жизнь без банановых членов и фиолетовых пуховиков похожих на грёбаную кляксу. К тому же, я хочу увидеть наших друзей живыми, если мы будем держаться вместе, то у нас всё получится.

— Что ж, — отставив стакан на стойку, Джейсон кивает, — я с вами, потому что без меня вы даже в бар нормально зайти не можете.

Мы переводим взгляды на Йоко, она тушит вторую по счёту сигарету в пепельницу и, выдохнув клубок плотного серебристого дыма, пожимает плечами.

— У нас нет плана, — тихо говорит она. — Всё это слишком опасно, неизвестно, возможно ли вообще вернуть наших друзей, да ещё и непонятно, выживем ли мы сами, да? — после того, как мы киваем, губы японки расплываются в улыбке. — Тогда давайте сделаем это. Но для начала мне нужно переодеться и сказать мистеру Рокету, что в ближайшее время у меня не будет выступлений.

— Да, — бубнит Пейн, — ты уж передай ему, как мы сожалеем о том, что выступлений не будет.

Спрыгнув со стула, Йоко удаляется, а затем резко оборачивается:

— Лиам, мне всё неудобно было сказать тебе, но, кажется, — она проводит кончиком пальца над верхней губой, — ты слегка пропустил здесь, когда брился.

— Да нет же, — Ли качает головой, а затем отмахивается. — А знаешь, просто забудь.

Не успевает Йоко скрыться из виду, как конферансье, объявлявший её со сцены, вырастает словно из ниоткуда, демонстрируя отработанную улыбку для публики.

— Дорогая моя Сакура, разве ты позабыла, что общение с гостями вне номера запрещено?

— О, это не гости, а мои друзья.

— Неважно, — пальцы, облачённые в белую перчатку, сжимаются на локте японки, — общение запрещено. Иди в гримёрную, тебе нужно подготовиться перед следующим номером.

— Мистер Рокет, как раз об этом я и хотела с вами поговорить. Боюсь, что больше не смогу у вас работать, мне нужно уехать по делам, и я не знаю, сколько времени это займёт.

— Сакура, — цедит он сквозь улыбку, и мне хочется спросить конферансье, кто придумал этот псевдоним. — Билеты на твоё выступление в конце месяца уже распроданы, что я скажу людям?

— Попробуйте найти другую японку, — предлагаю я, и тут же получаю злобный взгляд от повелителя стриптиза.

— Другую японку, которая так же ловко управлялась бы с огнём? — поправив идиотский цилиндр, он с силой сжимает трость в пальцах, и мне начинает казаться, что я слышу, как скрипят его плотные перчатки. — Ты не покинешь это заведение, пока не отработаешь мои деньги.

— А ну-ка отойди от неё, — сжав челюсть, Лиам поднимается со стула.

— А ты вообще кто такой?

— Я её друг, и поверь мне, если ты не уберёшь свою руку от этой девушки, то от твоего бара и следа не останется.

— Ну же, Джонсон, — вскинув брови, развожу ладони в стороны, — сделай уже то, что ты обожаешь — сверкни своей розой, пока не началась драка.

Сделав долгий глоток виски, Болейн проводит по губам большим пальцем, а затем поднимается на ноги.

— Позвольте уберечь вас от необдуманных действий, — Джейс буквально наслаждается моментом, пока медленно отводит ворот пальто, демонстрируя розу ветров, а я надеюсь, что Томлинсон, пока был капитаном, не пихал также этот значок в любой удобный и неудобный момент. — В вашем баре сейчас находится трое избранных и одну из них вы как раз силой удерживаете здесь.

Мистер Рокет оглядывается по сторонам, а затем переводит насмешливый взгляд на Йоко.

— Она? — мужчина искренне смеётся. — Избранная? Полагаю, избранная стихии огня? Не смеши меня, мальчик, все знают, что избранная стихии огня вряд ли бы щебетала сейчас со мной на одном языке, так как владела только японским.

— Предлагаю разойтись по-мирному, чтобы не заработать себе лишних проблем.

— Я абсолютно с вами согласен, — натянув улыбку, конферансье отводит пальцы от Йоко, а затем стучит тростью по полу, и я замечаю пару светлых искр, отскочивших от лакированного наконечника.

Мистер Рокет оглядывается по сторонам, приветствуя охранников, которые пробираются к нам с разных сторон сквозь толпу, и в одном из них я узнаю мужчину, с которого мы с Лиамом стянули штаны.

— Вот вы где, — приветствует нас нахмурившийся мужик с квадратной челюстью. — Разве я не сказал, что вам двоим вход сюда воспрещён?

— Разве мы не сказали тебе, что мы избранные? — Лиам сжимает руку в кулак, и пол под нашими ногами начинает трястись, отчего в клубе поднимается визг и суматоха. — Пришло время повеселиться. Марни, прости, вряд ли ты успеешь послушать песню Жасмин перед дракой.

— Ничего страшного, — бормочу я, оглядываясь по сторонам. — Я помню слова наизусть.

— Почему с вами всегда происходят какие-то проблемы? — Болейн со вздохом оценивает окружающую обстановку. — Вечно попадаете в передряги.

Пол ходит ходуном, словно мы в шторм стоим на палубе корабля, а затем всё происходящее резко превращается в хаос. Увернувшись от охранника, Лиам хватает барный стул, чтобы запустить им в одного из противников, Йоко отталкивает своего начальника, и от неожиданности конферансье пятится назад, где его толкает толпа паникующих людей, которые пытаются выбраться наружу, а Джейс в этот момент старается расправиться с ещё одним амбалом, и на этот раз блестящий значок никак не помогает капитану.

Чувствую крепкую хватку на локте, меня рывком разворачивают, и перед глазами предстаёт широкая грудь охранника, над которой свисает квадратная челюсть.

— Ну, покажи, что ты умеешь, избранная, — он с усмешкой делает акцент на последнем слове, явно не веря мне.

— Смотри сюда, — поднимаю раскрытую ладонь перед его лицом, а затем демонстрирую средний палец. — Я тебе не обезьянка в цирке, мудила.

Сжав челюсть, пинаю его в пах, и амбал со стоном сгибается пополам.

— Дрянь, — цедит он сквозь сжатые зубы, а затем с рыком подаётся вперёд.

Взмахиваю рукой, чтобы заморозить его, но рвущаяся из клуба толпа несётся, как горная река, меня толкают со всех сторон, всё кругом мельтешит настолько, что я не могу сконцентрироваться на собственной силе.

— Эм, ладно, предлагаю мир, — натягиваю улыбку, — уверена, что мы подружимся.

Амбал уверенно надвигается на меня, раздвигая несущихся людей своими огромными руками, и по одному его гневному взгляду с лёгкостью могу сказать, что если он поймает меня, то запросто переломает шею одной лишь ладонью.

— Мамочки, — бормочу я, ныряя в толпу, чтобы пробраться вглубь зала.

Со стороны бара вспыхивает яркое пламя, отчего визга становится ещё больше, а паника умножается. В ушах гул и визг, перед глазами смазанное пятно из людей, в какой-то момент меня хватают за воротник моего тинейджерского пуховика и подбрасывают наверх, отчего я со стоном приземляюсь на глянцевую и местами исцарапанную каблуками сцену.

Кряхтя, переворачиваюсь на спину, в воздухе стоит дым и запах гари, висящие на стенах вуали и шторы, которые придавали залу загадочности, полыхают, пол трясётся, будто в него встроен мощный вибровызов, а со стороны барной стойки, Джейс, при помощи телекинеза, бросается бутылками в противников.

— Доигралась? — перед глазами вырастает амбал, с улыбкой засучивая рукава рубашки. — Готова к коронации, избранная?

— Нас не коронуют.

— Что?

— Говорю, что нас не коронуют, — стиснув зубы, с трудом отползаю назад. — Я из Дома четырёх стихий, а не из Букингемского дворца, умник.

— Всё, ты мне надоела, — когда он достаёт из-за пояса тёмный пистолет, всё во мне сжимается от страха, а я почему-то не могу пошевелить даже пальцем, глядя прямо в тёмное дуло. — Разве у избранной не должна быть тень? — амбал наигранно оглядывается по сторонам, а затем пожимает плечами. — Последнее слово перед смертью?

— Лучше последний вопрос. Почему злодеи всегда так любят подискутировать перед убийством, что с вами не так? Каждый раз по одной и той же схеме работаете.

На лице мужчины проскальзывает недоумение, а порция адреналина наконец-то возвращает ко мне силы и способность двигаться. Вскидываю руку вверх, чтобы заморозить врага, но свет над нашими головами начинает мигать, словно кто-то решил устроить вечеринку, раздаётся металлический треск, амбал замирает, поднимая голову вверх, а уже через секунду на него сверху падает круглый стробоскоп, с грохотом пригвождая моего нового друга с квадратной челюстью к полу. Из разбитого стробоскопа разлетаются фиолетовые искры, оседая поверх массивной спины отключившегося охранника, они отражаются в неровной лысине, и это выглядит как новый номер-хедлайнер этого заведения.

— Всё, остановитесь, хватит! — истерично кричит мистер Рокет, размахивая тростью. — Достаточно! Выметайтесь отсюда, пока не уничтожили мой клуб! Прекратите это!

— Нам бы сюда Лукрецию, — говорит Лиам, глядя на полыхающие шторы.

— Огонь я и сама могу потушить, — Йоко сжимает ладонь в кулак, и пламя вмиг гаснет, но удушливый дым никуда не исчезает и с каждой секундой дышать становится всё труднее.

— Вон отсюда!

— Ты чего разлеглась? — спрашивает Джейс, протягивая мне руку. — Пойдём скорее, нужно уходить.

Приняв помощь, поднимаюсь на ноги и тут же накрываю ладонью нос и рот, пытаясь не вдыхать горький дым, но он всё равно проникает в лёгкие, вызывая кашель, и ядовито режет глаза, заставляя их слезиться и закрываться. Положив руку на моё плечо, капитан помогает пробраться к выходу, и как только мы выходим на пустынную улицу, с которой разбежались испуганные любители стриптиза, я жадно глотаю ртом морозный воздух, пытаясь прийти в себя.

— Спасибо за световое шоу с охранником, Джонсон, — хрипло выдыхаю я, упираясь ладонями в колени. — Ловко ты его.

— Ты о чём?

— Ну, эта светящаяся хрень резко сорвалась и упала прямо на него.

— Поверь, я рад, что ты в порядке, но это не моя работа.

— Но штучками с телекинезом из всей нашей компании владеешь только ты.

Нахмурив брови, Болейн качает головой.

— Я здесь не при чём, весь клуб трясло, а с виду здесь всё плохо закреплено, так что тебе просто повезло, Марни.

— Может и так, — отвечаю я, косясь на ржавую дверь, из-под которой прорывается бледно-серый дым.

— Долбанный сутенёр, — Лиам снимает с себя куртку, чтобы накинуть на плечи Йоко. — Совсем охренел.

— Забудь о нём, — отмахивается она. — Мне нужно взять вещи и можем выдвигаться.

— А где твои вещи?

Поджав губы, Йоко переводит взгляд на маленькие квадратные окна, находящиеся прямо над клубом.

— Только не говори, что эта ржавая дверь — единственный вход.

— Именно.

***

— И чтобы ни одного из вас здесь больше никогда не было! — рычит мистер Рокет, с хлопком бросая сумку с вещами на мокрый асфальт перед ногами Йоко. — Никогда! Клянусь всем, что у меня есть, нам лучше никогда не встречаться снова!

Дверь с грохотом закрывается, и мы вновь остаёмся одни в едва подсвечиваемом переулке.

— Вам не кажется, — Лиам поднимает с земли сумку, закидывая на своё плечо, — что с нами что-то не так? В смысле, мы же, мать их, избранные, но где бы мы не появились, нам почему-то никто не рад? Нас как-то недолюбливают и даже ненавидят, разве не должно быть обратного эффекта? Мы ведь, вроде как, герои.

— Думаю, что дело не в том, что вы избранные, — Джейс поднимает воротник пальто, ёжась от холода, — а в том, как вы себя ведёте.

— Да перестань ты, Джонсон, мы же милые ребята.

— Милые ребята, которые нарушают все существующие правила, порядки и даже простую этику речевого этикета.

— Только не начинайте ругаться, — бормочет Йоко, подкуривая сигарету.

— Я долго привыкал к тому, что она разговаривает не только на японском, а теперь привыкать ещё и к мысли о том, что ты танцуешь стриптиз. Я думал, что если мы станем парой, то в нашем дуэте необузданным бунтарём буду я, а тебя ещё надо будет постараться переплюнуть.

— Хватит ныть, Лиам, — бесцветно отвечает она.

— Боже, — друг издаёт смешок, — в неё как будто Зейн вселился.

Имя тени заставляет Йоко вздрогнуть, но на её лице не отображается ни единой эмоции, пока она выдыхает дым в лицо Пейна.

— Прости, — с неловкостью говорит Лиам, потирая шею, — если сказал что-то не так.

— Давайте уже просто найдём Лукрецию, — крепко затянувшись, японка разворачивается на каблуках, двигаясь вдоль тёмного переулка.

Кажется, если ребята действительно вернутся, то напрочь охренеют от перемен.

Мой отец спал с матерью Луи, хоть и был тогда не совсем собой. Миссис Альварес выходит замуж. Лиам потерял надежду и веру в хорошее. Джейсон встречается с Клариссой и при любом удобном моменте тычет свою отполированную розу в любую зрячую пару глаз. Йоко танцует стриптиз. А я решила нарушить покой каждого из своих друзей, потому что поверила демонице, которая уже не раз пыталась у***ь своего собственного сына.

Не думала, что когда-нибудь скажу это, но, Боже, пожалуйста, пусть хотя бы Лакрица Хреновски будет прежней.