Four elements. Limb

Глава 4

— Знаете, — говорит Лиам, оглядывая снежный хвойный лес, — я представлял себе Румынию немного по-другому.

— И как же ты представлял её себе? — устало спрашивает Джейс.

— Ну, не знаю, как-то более по-румынски.

— Блестящий ответ.

— Заткнись. Нам обязательно идти пешком? Мало того, что мы пользовались порталами вместо комфортного самолёта, так мы ещё обязаны пешком тащиться по холодному, магическому, да в придачу ещё и румынскому лесу в неизвестном направлении.

— А здесь водятся дикие животные? — слегка замедляю шаг, разглядывая через горлышко пластиковой бутылки дно — вода закончилась, и я жалею, что до этого пила большими глотками.

— Мы правда очень долго идём, — подтверждает Йоко.

— Так, стоп! — остановившись перед нами, Джейс вскидывает ладони вверх. — Это вам нужно вернуть друзей-демонов, а не мне, помните? Такое чувство, что я вожатый в детском лагере. Лиам, ты постоянно ноешь. Марни, ты только и делаешь, что без перерыва задаёшь глупые вопросы. Йоко, — поджав губы, он замолкает на пару секунд, — в целом, с тобой ещё терпимо.

— Спасибо.

— Но ты постоянно дымишь в мою сторону, и это неприятно.

— Прости, — японка бросает окурок на землю и тушит его подошвой грубого ботинка.

— Отлично, а теперь, пожалуйста, дайте мне пару минут тишины.

— Эй...

— Лиам, я же попросил.

— Там что-то есть, видите? — парень указывает пальцем в сторону.

Сквозь слой хвойных веток проглядывается кованная решётка, чуть приглядевшись, убеждаюсь в том, что это забор, и мы с друзьями с облегчением выдыхаем, поняв, что почти добрались до цели. Мгновенно перестав ныть, задавать вопросы и курить, мы быстро движемся вперёд в надежде на еду и тёплую комнату в доме Либидо Баховски.

— Вау, — выдыхает Лиам, — я, конечно, по-разному представлял дом Лукреции, но только не так.

Кованые ворота, покрытые ржавчиной, заметно покосились, а за ними дом, напоминающий полуразрушенное английское поместье. Заросший сад покрыт тонким слоем недавно выпавшего снега, тёмный кирпич на фасаде изувечен сколами и трещинами, за викторианскими окнами виднеются мрачные тёмные шторы, а флюгер на крыше уныло скрипит, создавая худший саундтрек в мире.

Видно, что когда-то это поместье было безумно красивым, но его красоту безжалостно разрушило время.

У подножия дома фигура в мантии с капюшоном сметает метёлкой снег, расчищая подход к дому, и, кажется, этот человек провозится здесь до утра, учитывая огромную площадь поместья.

— Джейс, — Пейн поджимает губы, — ты уверен, что это дом Лукреции?

— Вроде бы.

— Вроде бы или уверен?

— Уверен.

Лиам недовольно бурчит что-то, а затем хватается за кованную решётку, раздвигая скрипучие ворота. Мы молча идём к дому, разглядывая пожелтевший вьюн, объявший большую часть второго этажа, и у меня никак в голове не укладывается, что Лукреция живёт в настолько мрачном месте. Всегда такая утончённая, любящая роскошь и изысканность (один только хрустальный стол с мини-тронами, созданные ею в столовой, чего стоят).

— Простите, — обращается Йоко к фигуре в мантии, — а кто-нибудь из хозяев сейчас дома?

По тому, как плечи мантии молниеносно вздрагивают, я подозреваю, что мы наткнулись на одного из хозяев, а точнее на ту самую избранную, которую мы все так упорно ищем.

— Бобровски? — с неуверенностью зову я, делая шаг вперёд.

Фигура медленно оборачивается и снимает капюшон, а холодный ветер тут же подхватывает рыжие волосы, и эта вьющаяся медная копна словно пылает на фоне окружающей тусклой обстановки. Котовски всё та же, ни капельки не изменилась, разве что её платье, выглядывающее из-под тёмной мантии, смотрится слегка потрёпанно, хотя обычно избранная не ходила в одной и той же одежде больше трёх часов.

— Вы, — раскрыв побледневшие от мороза губы, она покачивает головой, — вы чего тут делаете?

— Да мы тут это, — пожав плечами, небрежно отмахиваюсь, — просто мимо проходили, вот решили зайти.

— Проходили мимо Клуж-Напока?

— Что, прости?

— Так называется город, — тихо подсказывает капитан, прочистив горло.

— Да? Звучит как нечто индейское. Типа легенды индейских племён.

— Больше похоже на финское, — предполагает Лиам, — или сербское.

— Нет, серьёзно, что вы здесь забыли? — опустив взгляд на зажатую в руке метлу, Лукреция удивлённо вскидывает брови, словно только сейчас заметила её, поэтому тут же откидывает в сторону. — Если что, то я просто экспериментировала, пыталась понять, каково это — работать метлой.

— Да, мы так и поняли, — отзывается Йоко.

Повисает неловкое молчание, Лукреция не приглашает нас зайти в дом, не просит уйти, она просто смотрит на нас так, будто мы пришли сюда с приглашением на венецианскую оргию.

— Ну, — улыбнувшись, шагаю вперёд, — не хочешь обняться, Задовски? Давненько не виделись.

— Нет, только не ты, этого ещё не хватало, — фыркнув, она отмахивается с неприкрытой брезгливостью. — Думаю, не секрет, что по тебе я совсем не соскучилась.

Теперь я точно могу сказать, что Лукреция всё та же.

— Лиам, — Котовски хмурит брови, делая шаг вперёд, — ты как-то изменился.

— Это всё мои усы, — Пейн с гордостью проводит пальцем над верхней губой, словно у него там уже густая щётка, а не пара нелепых пучков.

— Хм, точно, меняешь стиль?

— Да, нравится?

— Нет, это отвратительно.

Массивная деревянная дверь в дом раскрывается, и на крыльце показывается миниатюрная девушка в роскошном и довольно пышном платье канареечного цвета, каштановые волосы убраны в высокую причёску, а ожерелью на тонкой шее даже не нужен солнечный свет для того, чтобы ослеплять всё в округе своим ярким мерцанием.

Чёрт возьми, это что, принцесса Белль переехала из волшебного мира «Дисней» в Румынию?

Только вот Лукреция не так рада принцессе, потому что она крепко зажмуривается и с видом мученицы запрокидывает голову назад.

— У нас гости? — надев меховую накидку и вооружившись широкой улыбкой, принцесса Белль спускается к нам. — Вот так неожиданный сюрприз!

— Знакомьтесь, это Валенсия, моя младшая сестра.

— Сводная сестра, — поправляет она. — И сколько раз можно повторять, я просто Сия.

Вместо ответа Лукреция натягивает кривую улыбку, а Валенсия уже жмёт мальчикам руки, радушно приглашая в дом.

— Марни, — представляюсь я, и Сия тут же удерживает ладонь в паре сантиметров от моей.

— Ты ведь, — прикусив губу, девушка учтиво отводит руку назад, — дочь демона.

— Полудемона, и теперь я точно убеждена в том, что вы с Лукрецией родственники.

— Эм, — Задовски младшая хватает сестру под руку, отводя на полметра. — Мы отлучимся на секунду, — далее следует секретный шёпот, но из-за глухой тишины вокруг слышно буквально каждое слово: — Думаешь, родители одобрят нахождение демоницы в нашем доме?

— Она не заразна, можешь не переживать.

— А если она убьёт кого-нибудь из нас среди ночи?

— Не думаю. Разве что надоест всем своей глупой болтовнёй и отсутствием хороших манер.

— Если родители будут ругаться, то виновата будешь ты.

— Я в любом случае буду виновата.

— Простите за задержку, — вернувшись, принцесса демонстрирует вежливую улыбку. — Добро пожаловать в наше поместье, не мёрзните на улице, проходите скорее в дом, — посмотрев на меня, Сия кивает, — ты тоже проходи.

— О, спасибо, мне уже не терпится зайти и почувствовать всю теплоту гостеприимства вашего дома.

Лиам даже не скрывает смеха, пока мы направляемся к дому, из-за чего я пихаю его в бок дважды.

— Знаешь, — шепчу я, — мне больше нравилось путешествовать с нашими тенями, на фоне них презрение в мою сторону ощущалось не так сильно.

— Ошибаешься, просто им говорили это в лицо, а о тебе часто говорят гадости за спиной.

— Знаешь, Пейно, не обязательно было говорить об этом, я и без этой информации чувствую себя четвёртым из «Битлз».

— Почему?

— Потому что все знают о моём существовании, о демонической крови, но при этом никто не знает, как меня зовут и кто я вообще такая.

— Все знают участников «Битлз» по именам.

— Ну давай, назови всех четверых.

— Джон Леннон, — парень загибает палец, — Пол Маккартни, Ринго Старр и...

Нахмурив брови, Лиам смотрит на свои загнутые пальцы, а затем покачивает головой.

— Вот же мать твою, я точно знаю как его зовут.

— Ну и как же, Ли?

— Блин, — он отмахивается, — я не помню, но до этого точно помнил. Так и как же его в итоге зовут?

— Да я тоже не помню, — пожимаю плечами. — Он же четвёртый из «Битлз».

Рассмеявшись, Лиам покачивает головой, поднимаясь по бетонным ступеням крыльца.

— Постой-ка, — замерев у дверей, Валенсия всё с той же улыбкой косится на Лукрецию, — разве ты закончила задание, которое дала тебе мама?

— Эм, у меня гости, — отвечает она сквозь стиснутые зубы, — думаю, что это подождёт.

— У нас гости, я их займу, не переживай, а теперь продолжай работу, иначе мама очень сильно разозлится.

Избранная прожигает сестру взглядом, полным ненависти, а затем переводит этот взгляд на нас.

— Ну, чего вы стоите здесь, идите уже в дом! — она нервно всплёскивает руками, прогоняя нас. — Давайте, хватит здесь стоять!

Мы нерешительно перешагиваем через порог, с недоумением переглядываясь между собой.

Дом внутри также требует ремонта, местами прогнившие половицы, пожелтевшие обои отходят от стен, а антикварная мебель жалостливо просит о реставрации.

— Проходите, — подхватив Лиама под локоть, Валенсия ведёт нас в гостиную. — Джофранка, немедленно предупреди маму с папой, что за ужином нам составят компанию гости и передай повару, чтобы поторапливался!

Джофранка. Да здесь у них не имена, а дремучий лес, чёртовы румыны. Хотя Джофранка звучит почти что как Джеймс Франко, что мне определённо нравится.

Подойдя к зашторенным окнам, осторожно отодвигаю тёмную портьеру, выглядывая на улицу: Лукреция продолжает мести снег вдоль дорожки, и я покачиваю головой, глядя на эту картину.

Бормочу о том, что мне нужно в туалет и иду в холл, а следом за мной и Йоко, но Валенсия так занята вопросами, которыми закидывает парней, что даже не обращает на нас внимания.

— Эй, Ложбиновски, — осторожно зову я, останавливаясь перед девушкой, — почему тобой управляет младшая сестра?

— Я же говорила, что она стерва.

— Ты тоже стерва, но манипулирует тобой она.

— Почему ты просто не уберёшь весь этот снег своей силой? — Йоко чиркает зажигалкой, поджигая сигарету. — Это займёт всего пару секунд.

— Мне... — сжав ручку метлы, Котовски опускает взгляд вниз. — Мне запрещено пользоваться магией дома.

— Вау, — удивлённо вскидываю брови, — ты что, перевелась в Хогвартс? Почему нельзя?

— Потому что... — она замолкает, хмурясь. — Йоко, ты что, куришь?

— О, это ещё самое невинное из того, что она делает.

— Боюсь представить.

— Лучше не спрашивай, — отмахивается отменная японская стриптизёрша. — Так что случилось с твоей магией?

— В общем, мама и отчим не разрешают мне пользоваться магией, потому что Валенсия практически ничего не умеет, она каждый день закатывает истерики, считает, что я при рождении забрала у мамы всю силу и поэтому ей ничего не досталось, хотя мой отец был избранным и силы достались мне именно от него. Меня нагружают работой по дому, чтобы показать младшенькой, что я ничуть не лучше неё.

— Из-за того, что принцесса не может колдовать, тебе приходится торчать на морозе? Это несправедливо.

— Знаю, это закончится лишь тогда, когда мама удачно выдаст Валенсию замуж за сильного мага, чтобы они объединили силы, поэтому, скорее всего, сестрёнка прямо сейчас уже охмуряет Лиама и Джейса в надежде на светлое будущее. У нас почти не осталось денег, мама экономит на всём, лишь бы обучить Валенсию игре на музыкальных инструментах и покупать лучшие наряды — пытается хоть как-то компенсировать её недееспособность к магии. Она винит себя за то, что не может подарить ей силу, а заодно винит в этом и меня.

— Почему ты просто не вернёшься в Дом?

— Вернуться в Дом, — задумчиво повторяет она, а затем невесело усмехается. — А кому я по факту нужна там? Улыбки в лицо, но я знаю, что говорят за спиной, к тому же, большинство из них дружит со мной только из-за статуса избранной. Думаю, что когда Валенсия получит своё и уедет, то мама наконец-то перестанет искать во мне минусы и вспомнит о том, что у неё есть ещё одна дочь.

Лукреция всегда казалась мне надменной и холодной, я видела её слабой и уязвимой всего лишь дважды: когда Стайлс заявил, что хочет уйти в отряд серебряных погон и в утро после битвы с Атлантой, когда она навсегда потеряла свою тень.

Но сейчас она не просто слаба, она сломлена. Лукреции нужно всего лишь немного материнской любви, чтобы почувствовать себя лучше, но её мать почему-то не может подарить ей этот бесплатный, но самый дорогой подарок для каждого ребёнка.

И глядя на всё это, я отчётливо понимаю, что тени были не только нашими друзьями и любимыми, они были нашей поддержкой и опорой, в нужный момент давали хороший пинок под задницу, мотивировали и напоминали о том, кто мы такие. Часто мы жаловались на них, ныли, что они требуют слишком много, изводят нас на тренировках, но просто ребята знали, что это не предел, что мы можем больше. Они верили в нас тогда, когда мы сами в себя не верили. Ребята были нашей семьёй.

А теперь посмотрите на нас сейчас, во что мы превратились без них?

Лукреция отчаянно ищет любовь и заботу, забыв, что она могущественная ведьма — один лишь заботливый взгляд от серьёзного Стайлса, и она пришла бы в форму. Йоко курит каждый раз, когда вспоминает Зейна и то, как бы он сейчас съязвил в её сторону, не боясь обидеть — один подкол вперемешку со строгим замечанием от Малика, и она начала бы наслаждаться жизнью, а не делать вид, что так и есть. Я не могу обуздать свою силу во время того, как волнуюсь, и я знаю, что Луи дал бы какой-нибудь простой и очевидный совет, который тут же вернул бы мне контроль над способностями. Лиам потерял веру в хорошее, и одно лишь замечание от Хорана заставило бы его шутить, наполняя энергией и искренним жизнелюбием.

С ними мы были сильнее, а сейчас нас будто лишили зрения и швырнули в лабиринт.

— То есть, — Йоко проходится туда-обратно, крепко затягиваясь и походя при этом на японского Шерлока Холмса, — тебе нельзя пользоваться силой, верно? Но ведь мне-то можно.

— Не стоит, я справлюсь сама...

— Знаешь, Зейн обычно говорил: «Пали всё дотла, а потом уже будем разбираться», — пожав плечами, она бросает тлеющую сигарету на снег. — Пожалуй, отличный совет.

Вытянув руку, Йоко легонько шевелит кончиками пальцев, и крошечный тлеющий огонёк разрастается, подсвечивая снег, который тает на глазах буквально за несколько секунд.

— Ну вот и всё, — японка отряхивает руки, чем заслуживает улыбку на губах Лукреции.

— Эй, это нечестно! — на крыльце стоит Валенсия и, сжав кулаки, быстро спускается вниз, прожигая сестру злобным взглядом. — Я всё расскажу маме!

— Тебе уже пятнадцать, — Лукреция тяжело вздыхает, — может, пора научиться решать проблемы самой, не жалуясь маме по любому поводу?

— Тебе запрещено пользоваться магией!

— Я и не пользовалась, мне помогли друзья, я не могу им запретить пользоваться магией.

— Ты... Ты... — принцесса задыхается в попытках найти слова. — Ненавижу тебя! И родители тебя тоже ненавидят! Даже твой родной отец умер, чтобы не видеть твоё жалкое лицо!

Сжав челюсть, Лукреция молниеносно отвечает сестре звонкой пощёчиной, отчего та затихает и, испуганно округлив глаза, прижимает ладонь к щеке.

— Больше никогда, — цедит избранная сквозь стиснутые зубы, — не смей говорить о моём отце.

Губы Валенсии дрожат, глаза застилает толстая пелена слёз, готовая вот-вот выплеснуться наружу, она дышит мелкими рывками, ноздри расширяются, а испуг в глазах быстро сменяется гневом.

— Тебе конец, — с яростью выдыхает девушка и, развернувшись, бежит в сторону дома, прижимая ладонь к щеке.

***

Горничная зовёт Лукрецию наверх по просьбе родителей, а нас тем временем отправляют по гостевым комнатам, чтобы переодеться, а затем приглашают в обеденный зал, где просят подождать всю семью. Мы с Йоко тут же рассказываем парням о произошедшем, отчего они только хмурят брови, думая, что мы преувеличиваем.

— Она показалась мне вполне милой и воспитанной, — скрестив руки на груди, Джейс пожимает плечами. — Для сестёр ссора — вполне нормально.

— Ей же всего пятнадцать, — Лиам отмахивается, разглядывая сервированный стол, на котором ещё нет еды, а лишь блестят приборы и посуда. — Может, она и ляпнула что-то сгоряча, не подумав, любому ребёнку будет обидно, что у него меньше силы, чем у брата или сестры.

— Ребёнок? — усмехнувшись, Йоко пробегается взглядом по помещению наверняка в поисках алкоголя, точно так же, как и Джейс. — Когда ты смотрел в её декольте, то было видно, что ты совершенно точно не считаешь её ребёнком.

— Стоп, — вскинув брови, Пейн выдаёт широкую улыбку, — это что сейчас было? Ревность?

— Просто нелестное замечание.

— Лукреции здесь плохо, — говорю я, присаживаясь на подоконник, — нужно вытаскивать её отсюда.

— Так вы сказали ей, зачем мы пришли?

— Не успели.

— Девчонки, — Лиам закатывает глаза. — Вечно у вас сначала сплетни, а потом уже дело доходит до того, что на самом деле важно.

Наше обсуждение прерывает горничная, сообщая, что мистер и миссис Кэлверт сейчас спустятся вместе с дочерью.

Лукреция просто копия своей мамы. Утончённая и изящная Мерил Кэлверт смотрит на всех свысока, осознавая собственное превосходство, талия, спрятанная под корсетом, тоньше, чем моя рука. На ярко-рыжих волосах, убранных в причёску при помощи сотни шпилек, нет и намёка на седину.

Кларк Кэлверт такой же утончённый мужчина, наряженный в костюм на манер двадцатых годов, а ещё он очень понравился Лиаму, потому как у мистера Кэлверта есть усы, ровные и гладкие, словно их нарисовали толстым маркером.

Валенсия сменила наряд, переливающееся синее платье в пол кажется мне отдалённо знакомым, и вскоре я узнаю в нём то самое платье, в котором Лукреция появлялась на балу в честь избранных, правда его крой сейчас немного изменён.

— Прежде всего, — сжав пальцы, Валенсия стеснительно опускает взгляд, — я хочу извиниться перед нашими гостями за неподобающее поведение моей сестры. Она, конечно, и раньше поднимала на меня руку, но чтобы так. Мы всегда делаем работу по дому по очереди, помогая прислуге, и я не вижу в этом ничего зазорного, хотя знаю, что девушки из высшего общества не должны заниматься грязной работой. Но Лукреция считает, что намного выше простой работы по дому.

Вот же мелкая стерва!

Хотя насчёт работы по дому и тому, что благородные девушки не должны этим заниматься... Надо запомнить и рассказать Пэни, когда она в следующий раз будет заставлять меня прибраться в комнате.

— Не стоит стыдиться, — с улыбкой успокаивает Джейс. — Девушка твоих кровей хочет выполнить работу по дому — это похвально, проглядывается прекрасная хранительница семейного очага.

— В Доме девчонки палец об палец не ударят, — поддерживает Лиам. — Так что не парься, ты молодец.

В этот момент Валенсия расцветает так же, как и её мать, и они обмениваются мимолётными довольными улыбками.

Чета Кэлверт приглашает нас за стол, сообщая о том, что старшая дочь не желает спускаться к гостям из-за своего дурного характера, на что мы с Йоко только с недоверием переглядываемся.

Валенсия присаживается прямо между Лиамом и Джейсом, а я стараюсь не рассмеяться из-за контраста в одежде: Кэлверты выглядят так, будто собрались на вечеринку к Гэтсби, Джейс в своём костюме будет вести передачу вместо Джимми Фэллона, мы с Йоко в толстых вязаных свитерах боремся с холодом в доме, а Лиам в джинсовой рубашке поглаживает подобие своих усов, с восхищением поглядывая на глазированные усы мистера Кэлверта.

Именно в этот момент я понимаю, что жизнь напрочь упоролась.

Перед тем как приносят еду, горничная по имени Джеймс Франко (настоящее её имя я уже забыла) выхватывает приборы из-под моего носа, заменяя серебряную посуду на обычную. Только мне. Больше никому.

Уверена, что настоящий Джеймс Франко, будь он на её месте, никогда бы так не сделал.

Без лишних слов понимаю, что магическая семейка не хочет, чтобы дочь демона ела из их парадно-гостевой посуды. Интересно, а что будет, если я залезу на стол и оближу буквально каждую тарелку и вилку?

Эти люди даже не пытаются скрыть это социальное разделение, и теперь я понимаю, почему Лукреция вела себя так по отношению к Гарри, она боялась не правил Дома, она боялась своей семьи.

— Валенсия умеет играть на рояле и скрипке, — хвастается мать, — она чуть позже продемонстрирует вам свой талант. А ещё она поёт как птица.

— И ведёт себя как крыса, — бормочу я, глядя на мясо в своей тарелке.

— Простите, вы что-то сказали, Марни?

— А? — подняв голову, натягиваю улыбку. — Нет, ничего.

— Расскажите, как вам живётся с этим недугом? — миссис Кэлверт посылает вежливую улыбку, а я, перестав жевать, вскидываю брови в немом вопросе. — Ну, я имею в виду, — она переходит на загадочный шёпот: — демоническую кровь.

Ну, начинается. Садитесь поудобнее, ведь это грёбаное магическое ток-шоу в прямом эфире, мы здесь надолго.

— Я помню вашу маму, мы не часто общались, но о её тесной дружбе с собственной тенью ходило немало слухов. Валери всегда казалась мне образованной во всех сферах девушкой, правда она была несколько шумной, но до последнего не хотелось верить, что она способна обречь своего ребёнка на подобную участь. Намеренно загрязнить кровь своего дитя, родить от демона... Даже подумать страшно, это всё больше похоже на истории, которыми дети пугают друг друга, травя страшилки. Поэтому я и спрашиваю, как вам живётся.

— Как мне живётся? — отложив вилку, манерно вытираю уголки губ салфеткой. — Хм, вполне охренительно, мэм.

Джейс, сидящий напротив, застывает с вилкой у губ, а затем с кончика его серебряной вилки очень грустно соскальзывает кусочек огурца, попадая прямо на расшитую узорами скатерть, после чего парень словно возвращается в реальность и тут же пинает меня ногой под столом, отчего я тихо ойкаю.

— Простите, мной иногда овладевает синдром Туретта. Я хотела сказать, что у меня всё хорошо. Кстати, Джейсон, твой огурчик упал, — после недоумённых взглядов вскидываю ладони, — это я про настоящий овощ в тарелке, а не про тот самый капитанский огурчик, о котором вы все подумали...

— Достаточно, Марни, — прочистив горло, Болейн явно через силу натягивает улыбку, — мы все тебя поняли.

— А эта кровь, — вмешивается Кларк Кэлверт, рассматривая янтарный оттенок бренди в своём бокале, — она не призывает вас к чему-то страшному и тёмному? Среди ночи не слышатся голоса, которые требуют убийств?

— У меня по венам бежит кровь, сэр, а не пьяный Ганнибал Лектер, так что всё в порядке.

— То есть, вы можете гарантировать нам безопасность этой ночью?

— Даже если я нападу, то уверена, что вы со мной справитесь, у вас большая семья, отобьётесь как-нибудь.

Чета Кэлверт с недоумением переглядывается между собой. Губы Болейна превратились в тонкую полоску, а выпученные глаза серого цвета награждают строгим взглядом, и это несколько пугает, отчего вилка с ломтиком картофеля застревает у моего рта.

— Думаю, — вскидываю брови, — мне не нужно пояснять, что это была шутка?

Странная семья выдыхает, а Джейс наконец-то позволяет себе моргнуть.

— А что насчёт замужества? — не унимается Мерил. — Уверена, что с вашей родословной, хоть вы и избранная, тяжело будет найти спутника.

— А что не так с моей родословной?

— Эм, ну как же, — поёрзав на стуле, женщина натянуто улыбается. — Ваш отец, мало того, что он демон, так ещё и пытался воскресить Атланту.

— Главное, чтобы это воскрешение не стало нашей семейной традицией, а то знаете, — кручу вилкой у виска, — все эти забавные голоса в голове и...

— Марни просто неудачно шутит! — перебивает Джейс, наигранно посмеиваясь. — У неё всегда были проблемы с юмором. Кстати, отличный бренди, мистер Кэлверт, у вас замечательный вкус.

— Кстати, мистер Кей, — Лиам с вальяжным видом откидывается на спинку стула, — а как вы ухаживаете за своими усами? Думаю, что мы с вами, — Пейн проводит большим пальцем по своим идиотским усам, — должны обменяться друг с другом парочкой секретов по уходу. Я раскрою свои фишки, а вы — свои.

После бесконечной беседы про усы, ужин проходит под гимном «Наша милая Валенсия умеет всё», перед десертом принцесса приглашает всех в гостиную, чтобы спеть и сыграть нам на рояле. Йоко и мистер Кэлверт, как бы странно это не звучало, уходят на перекур, а я пытаюсь ускользнуть наверх, но хозяйка дома упрашивает остаться, на что я вежливо отказываюсь, ссылаясь на сон, но Лиам не даёт мне уйти и тут же отводит к окну.

— Перестань, — шепчет он, поглядывая в сторону смеющихся между собой Джейса и миссис Кэлверт. — Знаю, что ты не хочешь тут торчать, но будет некрасиво, если ты уйдёшь прямо сейчас. Да, тебя бесит всё это, но не говори, что не заметила, как Сия старается быть дружелюбной.

— Это потому что вы с Джейсом здесь, весь этот спектакль для вас, неужели ты не видишь, что Котовски младшая далеко не подарок?

— Слушай, забей на всё это, уже завтра мы уедем отсюда, просто перестань быть...

— Демоном?

Издав смешок, Лиам кивает, а затем подталкивает меня вперёд.

— Погоди, — обернувшись, ловлю его за руку, — мы можем чуть позже поговорить?

— Если ты опять заведёшь шарманку про мои усы, то мы с тобой подерёмся.

— Да нет же, — отмахиваюсь. — Мне кое-что не даёт покоя. Тогда, в стриптиз-клубе, там произошло кое-что...

— Да, произошло, Йоко танцевала стриптиз.

— Если ты снова перебьёшь меня, то мы действительно подерёмся, — выдохнув, заправляю волосы за уши и перехожу на полушёпот: — Тот охранник хотел застрелить меня, и, прежде чем я успела его заморозить, замигал свет, а затем на него упал стробоскоп, прямо на него. И это как-то слишком для простой удачи.

Вскинув брови, Лиам замолкает на пару секунд.

— Джейс?

— Он сказал, что это не его работа.

— Тогда тряска в клубе, я ведь хорошенько отымел это место.

— Это ещё не всё. Когда этот стробоскоп упал, то... В общем, в разные стороны полетели искры, фиолетовые искры, Ли, и они очень сильно напомнили мне... Это было похоже на магию Луи.

Пейно молчит так долго, что я не уверена, слушал ли он меня вообще.

— Марнс, — обхватив за плечи, он вздыхает, — какого цвета был стробоскоп?

— Что?

— Каким светом он светил на сцену перед тем, как упасть?

— Точно не помню, но что-то розово-красное.

— Когда подобные штуки разбиваются, а тем более падают с высоты, от удара в любом случае будут искры. Стробоскоп в зале не один, правильно? Не хочу тебя переубеждать, но может искры под светом соседних розово-красных стробоскопов показались тебе фиолетовыми?

Боюсь, что растерянность на моём лице видна из космоса, а Лиам уже жалеет, что высказал своё предположение. Но пусть лучше говорит то, что думает, а не врёт, пытаясь поддержать мои желания, которые я хочу выдать за действительность.

— Да, — натянув улыбку, киваю. — Ты прав, я не подумала об этом.

— Прости, если расстроил тебя. Но я могу и ошибаться.

— Недавно ты сказал, что всегда прав, — усмехнувшись, подталкиваю его в сторону Болейна, который уже долгое время развлекает болтовнёй хозяйку дома. — Пойдём слушать песни и игру на рояле, толкни меня, если я засну.

— Она не хотела вас обидеть и проявить неуважение, — стоя к нам спиной, Джейс облокачивается рукой на рояль, обращаясь к дамам семьи Кэлверт.

— Знаете, капитан, — Мерил делает акцент на его звании, что определённо льстит Джейсу, — то, какие выражения она употребляла за столом... Просто неподобающее поведение, очевидно, что кровь демона влияет на бедную девушку, а она этого даже не понимает.

— Нет, у Марни просто не было должного воспитания, к тому же, раньше у неё был намордник с поводком в виде тени, который всегда мог заставить её замолчать, сейчас с этим возникли проблемы, но я работаю над её манерами.

— Хотите сказать, что бывают случаи, когда тень держит контроль над ведьмой, да тем более над избранной? Уму непостижимо, какой позор. Хотя тут нечему удивляться, учитывая токсичную историю её родителей.

— Когда мне назначат тень, то я точно откажусь, — бормочет Валенсия, листая нотные страницы, — не хочу, чтобы эта грязь крутилась рядом со мной.

— Мне нравится твой настрой, Сия, — одобряет Болейн, — но тень нужна ради защиты твоей жизни.

Пока я прожигаю спину капитана злостным взглядом, Пейн демонстративно откашливается в кулак.

Вздрогнув, Джейс оборачивается, и я вижу непривычную растерянность на его лице.

— Марни, — шагнув вперёд, он пробегается пальцами по волосам, — я совсем не то имел в виду.

— Ну, разумеется, — поджав губы, киваю. — Простите, я пойду проветрюсь.

Демонстративно делаю нелепый реверанс, сама не знаю зачем, а затем несусь в сторону выхода, хорошенько задевая Болейна плечом.

— Марни, постой! — Джейс нагоняет меня в обеденном зале, но я тут же вырываю руку, продолжая идти вдоль длинного стола. — Я должен был извиниться за твоё поведение. Ты не понимаешь, что должна следить за словами, которые используешь за столом, а особенно в присутствии взрослых и уважаемых людей...

— Серьёзно?! — резко разворачиваюсь, отчего парень вздрагивает. — А где их манеры, когда они спрашивают о моей крови? Им ты не делаешь замечание. Да и сам не лучше, весь вечер пьёшь стакан за стаканом, опять вернулся к прошлой жизни?

— Я выпил всего пару бокалов, и то потому, что ты ведёшь себя так, будто тебя растили в хлеву. Ты для этой семьи всё равно что диковинка, конечно же, к тебе будут вопросы! Они пустили тебя в свой дом и за свой стол, а это уже большой шаг...

— Боже, Джонсон, ты себя-то слышишь?! — издав недовольный стон, сжимаю кулаки. — Пустили за стол, — невесело усмехнувшись, покачиваю головой. — Будто я какой-то монстр.

— Мне напомнить тебе о том, в каком мире ты находишься? Ты действительно хочешь возвращаться к этой теме?

— Знаешь, сейчас я жалею, что не ответила так, как хотела изначально. Когда эта женщина полезла в мою семью, надо было сказать: «Отсоси, мамаша Блудовски, это не твоё дело!».

— Марни! — с возмущением шипит парень, поглядывая за спину, чтобы проверить, нет ли свидетелей нашего разговора.

Взглянув в мои глаза, он тяжело вздыхает, растерянно пожимая плечами.

— Прости, я действительно не хотел тебя обидеть, но твои манеры...

— Я не буду молчать, Джейс. И я должна защищаться, потому что если не отвечать им, они так и будут чувствовать своё превосходство над другими людьми.

— Ты вряд ли заработаешь хорошую репутацию для полудемонов, пока твои собственные

манеры оставляют желать лучшего.

— А где, чёрт возьми, ваши манеры?! — перебиваю я, тыкая указательным пальцем в его грудь. — Знаешь первый признак хороших манер за столом? Промолчать, если кто-то чавкает, делая вид, что не замечаешь, а не делать замечание вслух. А они как раз все чавкали, чавкали всей своей семейкой, но я молчала.

— Не припомню, чтобы кто-то чавкал за столом.

— Боже, это была метафора!

— Слушай, я знаю, что наговорил там всякого, но мне нужно было поддержать разговор, быть как будто на их стороне.

— Как будто на их стороне? — вскинув брови, покачиваю головой. — Но для чего?

— Знакомый миссис Кэлверт работает в министерстве магии, она обещала познакомить меня с ним, мне очень нужны эти связи. Возможно, что я смогу получить новую должность...

— А, — прикусив губу, киваю, — так вот в чём дело, теперь мне всё становится ясно. Ты ради хорошего места пойдёшь по головам и если будет нужно, то и задницы друзей продашь, верно?

— Не говори ерунду.

— Так и есть, Джейсон. Ты по-прежнему теряешь своё собственное мнение, когда видишь возможность подняться по карьерной лестнице. А знаешь, неважно, — отмахнувшись, возобновляю шаг, но капитан вновь хватает меня за руку, а я снова вырываюсь. — Не трогай меня, Джейс. Я едва сдерживаюсь от того, чтобы не взорвать твою голову, хочу напомнить, что, как ты выразился, намордника и поводка, которые меня удерживали, больше нет, поэтому я запросто могу начудить.

— Это тоже было метафорой. Хочешь сказать, что я не прав? Что Луи не сдерживал тебя, осекая в нужный момент?

Сжав челюсть, смотрю в его охмелевшие серые глаза несколько долгих секунд, а затем качаю головой.

— Луи отдал за меня свою жизнь. Пошёл ты к чёрту с такими метафорами, Джейсон.

Подхватив со стола красное яблоко, иду в сторону выхода, а затем оборачиваюсь, продолжая пятиться назад.

— Кстати, я придумала, что подарю тебе на Рождество, — высоко подкинув яблоко, на удивление ловко ловлю его, — вазелин.

— Почему именно его?

— Смажешь им рот, чтобы удобнее было лизать задницы высокопоставленных людей и их знакомых.

***

Встретив горничную, прошу её показать, где находится комната Лукреции; меня долго водят по тёмным закоулкам дома, провожая на второй этаж в самый конец длинного коридора, и после пары стуков Лэсси Ивановски появляется на пороге, удивлённо округляя глаза.

— Ты чего здесь делаешь?

— Принесла тебе ужин.

Опустив взгляд на мою руку, она вскидывает брови.

— Яблоко?

— Это всё, что я успела урвать со стола, пока яростно выметалась из обеденного зала, — протягиваю фрукт. — Так что — приятного аппетита.

— Оно отравлено?

— Обижаешь, если бы я хотела у***ь тебя, Белоснежка, то выбрала бы более жестокий, мучительный, а может даже и унизительный способ.

Усмехнувшись, избранная забирает «ужин» и раскрывает дверь шире, приглашая войти. Комната просторная, резная кровать, картины с видом на океан, широкие окна, за которыми ничего не видно даже днём, потому что обзор полностью скрыт вьюном.

— Знаешь, я думала, что тебя переселили на чердак или в подвал, учитывая твою репутацию Золушки. А у тебя очень даже милая комната, моя меньше раз в семь, как-нибудь приглашу тебя в гости, покажу тебе...

— Спасибо за приглашение, — перебивает она, — но я заранее отказываюсь.

— Обожаю беседовать с тобой, Жоповски, на душе прямо сразу тепло становится.

— Как-то быстро тебя выгнали с праздника.

— Не поверишь, но я ушла сама, — бормочу я, разглядывая одну из картин с сотней оттенков синего. — Тебя наказали, запретив спускаться на ужин?

— Нет, я сама отказалась, — сев в кресло перед камином, она пожимает плечами. — Боюсь не сдержаться и вступить в очередную перепалку с Валенсией. Так почему ты ушла?

— Может я соскучилась по тебе, ведь раньше мы были неразлучны.

Сажусь в соседнее кресло, и мы замолкаем на некоторое время, глядя на языки пламени в камине.

Чёрт возьми, кто бы мог подумать, что я буду сидеть в комнате Лукреции и чувствовать себя при этом комфортно, а если вспомнить о том, какая компания ждёт меня внизу, то я просто ни за что на свете не хочу покидать это помещение.

— Почему твоя сестра не живёт в Доме стихий?

— Мама боится, что все узнают о том, насколько Валенсия бездарна в плане магии, поэтому она скрывает это как страшную болезнь.

— А что говорит на это её отец?

— Кларк? Иногда мне кажется, что ему абсолютно плевать на всё, кроме работы, плевать на дочь, жену и дом. Поместье отца разваливается на части, но при этом никто не хочет подправить его, потому что ради Валенсии никто не пользуется магией, а денег на реставрацию попросту нет, ведь всё вкладывается в сестру.

— Дом и правда очень красивый.

— Мой отец вырос в нём, поэтому мне дорого здесь всё, вплоть до каждой половицы.

— Мне очень жаль, что с таким памятным для тебя местом происходит подобное, — сжав пальцами подлокотники, пожимаю плечами. — Может, мы с ребятами можем сделать что-нибудь магическое в плане ремонта?

— О нет, только не ты, я хочу, чтобы дом остался стоять на месте, а ты точно разрушишь всё в округе.

— Спасибо за веру в меня, Лебедь Бобровски.

Усмехнувшись, мы замолкаем на какое-то время, прислушиваясь к игре на рояле, доносящейся с первого этажа.

— Хочешь знать, почему мы с ребятами здесь?

— Не уверена.

— Кажется, — бормочу я, проводя пальцами по бархатной обивке кресла, — есть возможность вернуть парней.

Из пальцев избранной выскальзывает красное яблоко и, приглушённо упав на мягкий ковёр, катится в сторону камина.

Раскрыв губы, Лукреция медленно поворачивает голову, и я без лишних вопросов выливаю на неё всю информацию, которая у нас есть, то есть — почти ничего.

Выслушав меня, Котовски молчит около минуты, отчего пение Валенсии снизу кажется ещё громче, но затем избранная подскакивает на ноги и, запустив ладонь в волосы, начинает мерить шагами комнату.

Бледные длинные пальцы напряжены, дыхание сбивчивое, в глазах то ли застывшие слёзы, то ли лихорадочный блеск; пристально слежу за девушкой и, честно говоря, немного побаиваюсь её в этот момент.

Вздрагиваю, когда Лукреция резко оказывается передо мной и, присев перед креслом, обхватывает ладонями мои колени.

Приглядевшись, убеждаюсь в том, что в голубых глазах всё же отражаются слёзы, а губы трясутся, будто она всё ещё стоит на улице в тонкой накидке, убирая снег.

— Ты думаешь, — шепчет девушка, — это действительно возможно?

Это даже не шёпот, а нечто беззвучное, словно мы спрятавшиеся под одеялом дети, рассказывающие друг другу самые сокровенные тайны. В этот самый момент я вижу в глазах Лукреции то, чего не видела у остальных избранных — там горит надежда. И в данную секунду это объединяет нас как никогда прежде.

— Не буду врать, я не знаю точного ответа.

— Если я отправлюсь с вами, если он вдруг вернётся... Об этом же узнают все, да? — её шёпот сбивчивый, а дрожащие пальцы сжимают мои колени сильнее, и становится понятно, что она, скорее, говорит сама с собой, нежели со мной. — Моя семья узнает, что я собственноручно рисковала, чтобы вернуть свою тень. Позор для всего нашего рода. Нас засмеют, отчима точно уволят после таких слухов. От меня откажется семья, откажется мама... Что... Что мне делать, Марни?

Спустя пару рваных вдохов, Лукреция опускает голову на мои колени, а затем хрупкая спина резко содрогается от немого рыдания.

Испуганно округлив глаза, теряюсь на пару секунд, не зная, что делать.

— Эй-эй, — слезаю с кресла и, сев рядом, обхватываю её за плечи. — Какие бы сложные ни были у тебя взаимоотношения с мамой, я уверена, что она любит тебя, поэтому примет любое твоё решение, пусть не сразу, пусть она разозлится в самом начале, но всё равно примет.

— Чтобы её дочь использовала магию ради тени? Ты просто не знаешь мою мать, она первая доложит об этом в министерство. Это неправильно, в нашем мире так не бывает, от меня точно откажутся.

— Твоя мама строго подчиняется правилам, верно? Тогда давай поменяем правила, поменяем систему, и твоя семья, как и все другие маги, вынуждены будут подчиниться. Либо мы все можем сбежать, чтобы больше не рисковать близкими людьми. Самое главное, чтобы этот шанс был, и если он есть, то клянусь тебе, мы сделаем всё, чтобы вернуть ребят.

Лукреция жадно смотрит в мои глаза, чем напоминает потерявшегося ребёнка, она вслушивается в каждое моё слово, пытаясь поверить в услышанное, а затем подаётся вперёд и обнимает меня, заходясь новой волной рыданий.

Боже, это самое неожиданное, что происходило в моей жизни. Даже когда я узнала о том, что являюсь ведьмой, я не была поражена так, как сейчас, в объятиях Лукреции Котовски из стихии воды.

— Мне так сильно не хватает его, Марни, — шепчет избранная, сквозь всхлипы, — так сильно. Кто бы знал, как сильно я скучаю по нему каждый божий день, скучаю по Гарри.

Осторожно протягиваю руки, обнимая девушку, а затем так же аккуратно дотрагиваюсь до её мягких волос, поглаживая по голове.

Сейчас, когда она тихо плачет, крепко обнимая меня, мне кажется, что Лукреция словно уменьшилась в размере в несколько раз. Мне до невозможности сильно хочется помочь ей, но я не знаю как. Нет таких слов, которые помогут пережить утрату, их просто не существует, знаю об этом не понаслышке.

И сейчас я понимаю, что нам с Лиамом ещё повезло, мы могли обсудить то, что нас беспокоит, мы понимали друг друга и от этого было намного легче переживать утрату, а Лукреция и Йоко справлялись со всем в одиночку. Нам нужно было держаться вместе с самого начала.

— Возвращайся в семью, Лукреция.

— А я, по-твоему, где нахожусь? — голос звучит приглушённо, из-за того что она уткнулась в моё плечо. — Ты как была тупой, так и осталась.

— Я сейчас говорю о сумасшедшей семейке, которая готова принять тебя со всеми твоими недостатками и заморочками. К тому же, у нас даже кодовое слово появилось.

— Какое? — шмыгнув носом, она чуть отстраняется.

— Оу, об этом чуть позже.

На лице Котовски проскальзывает слабая улыбка сквозь слёзы, она замолкает на пару долгих секунд, а затем резко отталкивает меня от себя как недовольная дама, отбивающаяся от навязчивого поклонника.

— Ну всё, убери уже от меня свои руки! — избранная отстраняется, накидывая гримасу брезгливости. — Ещё не хватало, чтобы кто-то узнал о том, что меня трогала демоница.

— Готова поспорить, что ты отдала бы даже свою силу, лишь бы один серьёзный демон потрогал тебя в нужных местах.

Раскрыв губы, Лукреция вскидывает брови, и я понимаю, что сейчас меня ждёт хороший удар, но вместо этого избранная прыскает со смеху, что хорошенько удивляет меня.

— Ну как, — улыбнувшись, облокачиваюсь спиной на кресло и, согнув ноги в коленях, опускаю на них локти, — полегчало?

— Да, немного, — признаётся девушка, шмыгнув носом. — Как думаешь, в ту ночь, когда вернулась Атланта, наши родители они... Они обрели покой?

Мягко улыбнувшись, киваю.

— Мы с Лиамом в этом уверены.

— Что ж, — утерев слёзы, она натягивает улыбку, — надеюсь, что это так. А теперь вали отсюда, не могу долго терпеть твоё общество. Нет, серьёзно, несмотря на то, что сейчас было, ты по-прежнему мне не нравишься. К тому же, мне нужно подумать над тем, что делать дальше.

Усмехнувшись, без лишних слов поднимаюсь на ноги и бреду в сторону двери.

— И даже не смей никому говорить...

— Да-да, я помню, — обернувшись, продолжаю пятиться назад, — иначе ты превратишь мою кровь в лёд и всё такое.

— Постой, — не поднимая взгляда, она принимается разглаживать складки на подоле платья. — Можно вопрос?

— Валяй.

— Луи когда-нибудь... — прикусив губу, Лукреция сжимает в пальцах подол. — Он когда-нибудь говорил тебе о своих чувствах?

С грустью улыбнувшись, покачиваю головой.

— Не вслух.

Мой ответ привлекает внимание избранной, и она тут же поднимает голову.

— А как же тогда?

— Действиями, он всегда говорил со мной на языке действий.

— Каково это, когда парень любит тебя и отвечает на твои чувства взаимностью?

— Не понимаю о чём ты, Лукреция, — приподняв уголки губ, пожимаю плечами, — у меня никогда такого не было.

Усмехнувшись, девушка кивает.

— Были одни лишь друзья, да?

— В точку, Кокаиновски, — подмигнув, тянусь к дверной ручке, — в точку.